Армейские письма к отцу

Кроме того, я, например, умею делать все северные хоз[яйственные] работы, связанные с дровами, — пилить, колоть и т. д. Еще в Чинья-Ворыке я однажды на спор расколол за день более 4-х кубов березовых дров.

Могу за 10–15 минут срубить толстую сосну.

Приходилось мне бегать по 5 км в полной форме и с оружием.

У меня накопилось 6 благодарностей за отличную стрельбу. Правда, недавно мы сдавали на разряд, я стрелял из чужого автомата, и результат был очень плохой.

Кроме того, побывав в различных передрягах, я привык вести себя спокойно в затруднительных случаях.

Не подумай, что я хвастаю, просто хочу, чтоб ты не сомневался в том, что от всей этой истории есть явная польза.

И еще я знаю, что человек, который хотя бы один-единственный раз испытал серьезную опасность, узнал большой страх, уже никогда не будет пижоном и трепачом.

Кроме того, я не замечаю, чтоб я очень одичал, стал шпаной или хамом, несмотря на то, что все это лагерное соседство сильно влияет на солдат. Недавно трое парней ушли в лес на преследование, беглеца застрелили, но тащить его было тяжело, тогда солдаты отрубили ему руку и привезли в качестве в[ещественного] доказательства.

Донат, я еще в июле месяце дал себе слово, что не буду в письмах рассказывать вам о местных чудесах, и поэтому давай лучше говорить о другом.

Я внимательно прочитывал в газетах все последние литературные статьи. Я читал все повести Аксенова и Гладилина и повесть Балтера «До свидания, мальчики» тоже читал. Мне все это не понравилось. Они все дружно взялись описывать городских мальчиков из хороших семей, начитанных и развитых, которые разыскивают свое место в жизни. Я знал десятки таких, да и сейчас продолжаю с ними встречаться. Все лагеря общего и облегченного режима забиты этими мальчиками. В книгах они получаются очень обаятельными, остроумными и нарядными. А мне кажется, что если писать о них, то нужно писать и про то, как они болеют триппером, совершают дегенеративные женитьбы, разбивают в пьяном виде чужие автомобили, как попадаются на спекуляции, как бросают беременных своих подруг, то есть обо всех трагических развязках, к которым всегдаприводит безделье и затянувшийся поиск места в жизни. С легкой руки всех этих Аксеновых наше поколение (я имею в виду — мое) может войти в историю под названием «поколение мальчиков». Григорий Мелехов по возрасту моложе, чем [эти] герои, но он по сравнению с ними прямо-таки Прометей.

Дорогой Донат, я довольно коряво изъясняюсь, да и особо оригинальных мыслей, вероятно, не высказываю, просто я хочу, чтоб ты знал мое мнение обо всем этом.

Не беспокойся, у меня все в порядке. Привет Люсе и Ксе.

Сережа.

Р. S. Вероятней всего, что после армии я буду работать и вечером учиться на русском отделении ЛГУ. Если мне не удастся совмещать учебу и работу, то, значит, учиться мне не следует.

С. Д.

66

[Весна 1963. Коми. — Ленинград]

Дорогой Донат,

большое спасибо за хлопоты. Если какой-нибудь из четырех вариантов удастся, будет, конечно, здорово [36] .

У Бори в театре, как ни в каком другом учреждении, я уверен, сохранились в неприкосновенной целости сталинские порядки и методы работы, причем, в наиболее ярком виде [37] .

Но я думаю, что если будет затребована характеристика на него, то начальство при всей неприязни отметит его прямоту, трезвость, исполнительность в службе и отличную служебную и политическую] подготовку.

36

Имеется в виду перевод в другую часть.

37

«У Бори в театре», т. е. «У нас в армии».

В коротком письме я не могу тебе рассказать подробно и «образно» о том, в чем заключается смысл его, Бориса, противоречий с дирекцией. Но можешь ни секунды не сомневаться в том, что он всегда вел себя честно, о чем свидетельствует заметное уважением к нему со стороны товарищей по театру. Спасибо за все, Донат. Привет Люсе и сестричке.

С. Д.

67

28 апреля [1963. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат, спасибо тебе за все [38] .

Телеграмму отправить я не мог. Такая возможность бывает очень редко, с оказией. Обратное уведомление тоже не стал посылать, т. к. оно пришло бы одновременно с этим письмом.

Деньги мне не нужны. Все перемещения производятся за счет государства.

Пока ничего не слышно. И действительно, может пройти месяц, прежде чем какой-нибудь шорох появится.

Настроение у меня приподнятое. Горю желанием расторгнуть мой дегенеративный брак.

38

Благодаря содействию актера Александра Борисова, с которым до этого Д. Мечик работал в Пушкинском театре, в конце апреля или начале мая 1963 г. С. Д. был переведен в Ленинградскую область.

Никаких отвальных, прощальных мордобоев, все будет хорошо.

Всем спасибо, особенно тебе.

С. Д.

Посылаю тебе стихотворение, которое написал мне очень талантливый человек, автор многих острожных песен В. Беланенко.

Сергей, ты видишь, ветер против нас, Он бьет в лицо, как часто бьют за подлость. Нам все равно. Мы ставим ноги в грязь, В значительность играем и в суровость. Мне наплевать, что этою весной Уйдет тепло с последним черным снегом, Раз ты уедешь, храбрый и смешной, И длинный, как суданский негр. Иди, поторопись, дорога ждет. Вороний крик пугает осторожных. И тишина спокойных стережет, И простота ломает слишком сложных.

68

[Май 1963. Ленинградская область — Ленинград]

Дорогой Донат!

Я задержал письмо из-за того, что ждал выяснения некоторых вещей, связанных с моей венозной конечностью.

Так вот. У меня все в порядке. Подразделение здесь маленькое (25 чел.), чистенькое. Командиры вежливые и приветливые, солдаты послушные и задумчивые. Лагерь — усиленного режима. Это, в сущности, то же самое, что и «общий». Например, если человек изругает матом старуху в очереди — он получает общий режим, если же он при этом толкнул ее локтем — усиленный. Служба здесь совершенно безопасная, побегов нет. Разве что, в кои веки, пьяный з/к попытается убежать, и то не навсегда, а так, погостить. (Здесь ведь все ленинградцы.)

Наша врачиха (она сообщила мне впоследствии, что 22 года проработала в хирургии, что она майор мед[ицинской] службы) осмотрела мою ногу и твердо сказала, что меня должны комиссовать. Тут, как назло, затерялась моя мед[ицинская] книжка, и я со дня на день жду, что ее затребуют из штаба. После этого меня пошлют в госпиталь, где будет установлено, надо ли меня оперировать. Там же я постараюсь выяснить, подлежу ли я с моей болезнью и с имеющейся степенью болезни увольнению в запас.

Никаких радикальных действий я не допущу, не посоветовавшись предварительно с тобой. Пока не беспокойся, я все выясню и тебе сообщу.

Одно время у мамы мелькнула мысль, что я раздумал разводиться с Асетриной. Это произошло из-за моего скверного характера, да и из-за маминого. Она, как ты догадываешься, стала обливать грязью мою супругу, приписывая ей даже уж такие качества, как сильный еврейский акцент.

Как всегда в таких случаях, я очень заверещал, т. к. я Асю вообще-то жалею, и по-свински целую неделю держал маму в страхе. Но потом она сумела заметить, что я, приходя в воскресенье домой, ей (Асе) не звоню и болтаюсь с Валерием и Сашей.