Армия генерала Власова 1944-1945

Не отличавшийся особой сентиментальностью командир дивизии был потрясен. На станцию прибыла разношерстная орда, многие каминцы носили до 5 пар часов на руках, даже рядовые имели золото и украшения крайне сомнительного происхождения. Архипов позднее вспоминал: «Не воинская часть, а орда на 70-80% в штатском одеянии. На походе [от станции к лагерю.
– Прим. К. А.] строй не признавался, группа в 5-6 человек имела свою подводу с награбленным у населения имуществом, шла со своей подводой³⁴, тщательно ее. оберегая». Резюме Букяченко было еще более кратким: «Бандиты». Офицеров «РОНА» он отказался принимать наотрез, но, правда, потом согласился взять каждого десятого при условии их переподготовки в офицерской школе. Из солдат в дивизию взяли чуть больше половины (в среднем 3,5 тыс. человек), ими укомплектовали 2– й пехотный полк, танковую роту и один эскадрон отдельного разведывательного батальона (дивизиона), должность командира которого в чине майора занял бывший СС ваффен-штурмбаифюрер из «РОНА» Б. А. Костенко. Дивизион формировался с 18 декабря 1944 г.

Многие выпускники Дабендорфской школы РОА протестовали против приема каминцев, полагая следствием неизбежную компрометацию власовской армии. В дивизионном расположении случались ссоры и конфликты между «чистыми» власовцами и бывшими «русскими эсэсовцами», как называли

за глаза служивших в «РОНА». Остро стоял вопрос об общей распущенности каминцев и связанном с этим состоянием воинской дисциплины. Буняченко тогда сделал любопытный шаг -командиром 2– го полка им был назначен не просто хороший строевой командир, прослуживший в начале своей командирской карьеры шесть лет в элитной 1– й отдельной кавалерийской бригаде им. Сталина. Буняченко небезосновательно полагал, что Артемьев имел опыт общения с «прнблатненными» и подобным им кругом.

Так или иначе, но Артемьев сколотил боеспособный и дисциплинированный полк, добившийся наилучших результатов 13 апреля 1945 г. в атаке советского предмостного укрепления на Одере. Это в общем подтверждает и Архипов, оставивший о каминцах такой отзыв: «Немало пришлось поработать над этими ребятами, чтобы из них сделать образцовых и дисциплинированных воинских чинов». Другой очевидец, служивший в дивизии офицер, считал своим долгом обратить внимание на то, что «солдатский состав “РОНА"’ был чрезвычайно молод. В момент формирования дивизии до 30% солдат получал особый юношеский паек, и эта молодежь находилась в строю уже до двух лет».

5 декабря Буняченко издал приказ по дивизии, способный, по мнению автора, положить конец третированию бывших каминцев. В частности, в нем говорилось: «1-я русская дивизия СС в своем прошлом дралась против сталинского режима в России, и ее состав в настоящем готов продолжать эту борьбу. Это Русские воины, на труде и крови которых, как и всех Русских людей, должна быть и будет построена наша родная мать - Россия. Приказываю: 1. В корне пресечь любые оскорбления по адресу солдат и офицеров бывшей 1– й русской дивизии СС [...]». Оставляя за рамками романтический пафос, согласимся с другим абзацем приказа о мародерстве и грабежах как о случаях, «которые могут иметь место в любой части, если командование частей и весь офицерский состав не будет решительно бороться против указанных безобразий и не будет поддерживать воинскую дисциплину на должной высоте».

Буняченко вообще очень быстро начал «закручивать гайки». 26 ноября приказом № 7 по дивизии он объявил фактический выговор всем офицерам 3-го полка, так как «некоторые офицеры выходят на службу в небритом виде, не умытые, обмундированные в небрежном и растрепанном виде, сапоги грязные [...] не приветствуют старших, не требуют отдачи чести от младших по чипу». Подпоручика П. Морозова комдив разжаловал в рядовые и арестовал на 10 суток.

Уже к новому 1945 г. в целом офицеры дивизии заслуживали тех оценок, которые получали позднее от подчиненных полковника Герре в январе - феврале. Быструю организацию офицерской службы тоже можно поставить в заслугу командиру дивизии и ее Пешков. К сожалению, ни Буняченко, ни Артемьев не смогли изъять драгоценности у каминцев и тем более - полностью пресечь спекуляцию ими. На практике их обладатели в увольнении легко добывали у местных крестьян самогон, посещали симпатичных «остовок» из многочисленных окрестных лагерей восточных рабочих. Один из каминцев предлагал майору Соломоновскому золотую цепочку за килограмм хлеба, доверчиво сообщив, что «этого добра у нас много». В этом смысле, несомненно, в ноябре - декабре с состоянием служебной дисциплины в дивизии были трудности, но они в большинстве разрешились, как только в Мюнзингеи в январе 1945 г. стали прибывать унифицированное оружие, включая тяжелое, боеприпасы, горючее, обмундирование и началась интенсивная боевая подготовка - то есть исчезло безделье.

В соответствии с приказом Гитлера от 22 декабря 1943 г. в Вооруженных Силах Германии вводилось «национал-социалистическое руководство» для «активизации политического воспитания солдат, преданных национал-социализму», этот институт начал действовать в войсках в 1944 г. Командование 1– й власовской дивизии должно было ввести какую-то аналогичную структуру, тем более что институт военного духовенства оставался в зачаточном состоянии. Наконец, над Буняченко довлел опыт политико-воспитательной работы в Красной армии. В декабре 1944 г. Буняченко ввел в дивизии должности «офицеров политической работы». По замыслу они 100

должны были в тесной взаимосвязи с отделом пропаганды центрального штаба и ГУП КОНР заниматься воспитанием подчиненных в духе идей, отраженных в Пражском манифесте. Однако командир дивизии не очень увлекался политработой в частях и подразделениях. Так, например, из 378 часов, отводившихся на подготовку личного состава, на политработу отводился всего 21 час, в то время как на тактику 390 часов, строй - 66 часов и т.д.

В обязанности офицера-политработника вменялось: ведение политических бесед, а также бесед по материально-бытовым и культурно-воспитательным вопросам, получение и распространение литературы, газет, пропагандных материалов, контроль за своевременной отправкой и поступлением корреспонденции, организация сети военных корреспондентов и художественной самодеятельности, отслеживание бытовых проблем в части. Случаи просоветской пропаганды политработник должен был парировать, прибегая к помощи офицера по особым поручениям (контрразведки). К сожалению, материалов о службе политработников во власовских подразделениях мы не обнаружили, но, судя по значительному притоку в дивизию добровольцев в марте - апреле, а также тому, что дивизия сохранялась как цельное и боеспособное соединение вплоть до 12 мая 1945 г., их деятельность нельзя назвать безрезультатн ой.

В этой связи будет уместно коснуться вопроса о деятельности офицеров дивизионной контрразведки, чьи должности официально именовались должностями офицеров по особым поручениям. Работу контрразведки во власовских частях можно рассмотреть на примере несения службы начальника разведывательного отделения и заместителя командира дивизии по контрразведке капитана П. С. Ольховика. Он не был профессиональным разведчиком или сотрудником органов госбезопасности, как Б. А. Гай. Н. Ф. Лапин, К. Ф. Поваров и некоторые другие чины власовских спецслужб. Старшина Военно-морского флота СССР Ольховик попал в плен в 1941 г. и быстро стал сотрудничать с Абвером. С апреля 1943 г. он служил офицером контрразведки при штабе генерала Кеетринга. Составляя штат-. 101

ное расписание, майор Николаев предусматривал разделение должностей офицера по разведке и офицера по контрразведке, но на практике они оказались объединены. В декабре 1944 г. Ольхо- вик представил Николаеву подготовленные им штаты контрразведывательной службы в дивизии: дивизионный отдел контрразведки - офицер, заместитель в офицерском чине, фельдфебель и писарь; в каждом полку - офицер контрразведки, фельдфебель и писарь; в каждом отдельном батальоне - фельдфебель-контрразведчик и писарь. В феврале 1945 г. генерал Трухин утвердил разработанное штатное расписание по организации контрразведывательной службы для каждой будущей дивизии.

П. С. Ольховик неоднократно докладывал начальнику штаба и комдиву, что в дивизии много антинемецки настроенных лиц, которые могут попытаться перейти на сторону Красной армии, а также агентуры «СМЕРШ», против которых и должна быть направлена контрразведывательная служба. Пристального внимания требовали и остатки различных политических групп -в первую очередь попавшие вместе с каминцами члены Народной социалистической партии России «Витязь» и прибывшие из Дабендорфской школы члены НТО. После санкционированного Трухиным увеличения штатов численность чинов разведы-вательно-контрразведывательных органов составила к марту 1945 г. 30-35 человек вместе с писарями. Для дивизии, общее количество военнослужащих в которой к концу апреля 1945 г. достигло почти 20 тыс. человек, это было не так уж и много.

Репрессивные меры применялись совсем к незначительному числу лиц. За период с ноября по март 1945 г. из дивизии по обвинению в просоветской агитации, разговорах и т.п. оказались удалены всего около 40 военнослужащих, в подавляющем большинстве рядовых. С. К. Буняченко уже на следствии в Москве в 1945 г. подтвердил: случаев расстрела лиц, высказывавших симпатии к советской власти, в дивизии не было. Один унтер-офицер за что-то подобное был отправлен на завод, одного солдата осудили к 3 годам тюремного заключения. Учитывая всю сложность и специфичность обстановки, в которой действовала власовская контрразведка, итоги ее деятельности можно признать вполне удовлетворительными.