Аромат лимонной мяты. Книга первая

– Прелестно. То есть у Волдеморта, — Мелисса вновь имела возможность наблюдать, как Северус поморщился и потер левую руку, — были конкретные цели. Пусть они кому-то и не нравились. И «конкретные» тут слово ключевое. А у всеобщего светоча гипотетические свобода, равенство и братство? И общее благо, которым вообще можно прикрыть все, что угодно?

– На моей памяти, Дамблдор никогда не высказывался за что-то, выходящее за рамки абстрактного «добра». Знаешь, иногда, когда я слушаю его разглагольствования, невольно думаю о неонацистах. Их цели тоже лишь тактические и также направлены исключительно «против». Против узкоглазых, против черномазых, против Темного Лорда. И всегда ради абстрактного блага нации. Самое убийственное в том, что ни они, ни Дамблдор не могут сказать, в чем заключается это гребаное «общее благо», кроме как в отсутствии этих самых узкоглазых черномазых темных лордов, — устало сказал Снейп. — В любом случае, тогда, в конце семидесятых, большинство обывателей опасались перемен. Кто-то боялся войны с маглами. Чтобы прикрыться от ядерной бомбы, нужно быть Слизерином или Мерлином. А колдунов такого уровня у нас уже, наверное, никогда не будет. Другие боялись железной дисциплины, которая царила в рядах Темного Лорда. Если бы он победил, созданное им магическое государство было бы жестким, возможно, даже тоталитарным. А в рядах светлой стороны с дисциплиной было туго.

На мой субъективный взгляд, большинство членов Ордена Феникса Дамблдора были отщепенцами: изгои древних родов, сироты, оборотень, не нашедший себя ни в мире магов, ни в мире оборотней, ни в мире людей. Нечто среднее между боевой группировкой с пацифистскими, как это ни странно, взглядами и диссидентским кружком по интересам. Но ромашками они не были точно. На их совести точно такие же, как и у Пожирателей смерти, акции устрашения, теракты и убийства. В качестве слабого оправдания и им, и себе, могу только сказать, что мы были очень молоды. Безмозглые идиоты, решившие изменить мир и сыграть по-крупному во взрослые игры. Вот только большие дяди играли краплеными.

Какое-то время они сидели молча, обдумывая все сказанное и услышанное, а потом Снейп поднял глаза на Мелиссу и спросил:

– Вопросы?

Девочка отвлеклась от созерцания узоров на ковре.

– Два, — ответила она, внимательно глядя на Северуса. — С какого перепуга Темный Лорд решил истребить всех Поттеров, включая годовалого ребенка? И почему ты перешел на сторону Дамблдора?

***

С лица Снейпа словно схлынули все краски. Он выглядел так, будто постарел разом лет на двадцать.

– Почему, — голос его сорвался, он прокашлялся и продолжил, — ты решила, что я менял стороны?

– Ты называешь его Темный Лорд, а не Тот-кого-нельзя-называть. В основном разделяешь его позицию и явно жалеешь, что он изменил свой первоначальный план: с мирных реформ на вооруженное противостояние. Кроме того, ты непроизвольно трешь левое предплечье, когда я называю его Волдемортом. Вот как сейчас… Полагаю, там метка? — спросила Мелисса.

– Очень умная девочка, — тихо констатировал он. – Да, я был ПСом.

– Почему ушел?

– Темный Лорд собирался убить самого дорогого для меня человека и ее семью. Я просил его о пощаде. Он обещал постараться. А поскольку под ударом оказались люди из Ордена Феникса, я отправился к Дамблдору, полагая, что он-то своих действительно бережет, а не только «старается». Я валялся у него в ногах, а он лишь скривился и спросил, на что я готов пойти…

– Стоп-стоп-стоп! — Мелисса вскочила с кресла и взволнованно прошлась по комнате. — У меня! Нет! Слов! Его люди? Его орден? Но за их защиту он еще требует какие-то услуги? К нему приходит человек с деловым предложением, выгодным обеим сторонам, смертельно рискует при этом. А этот старый хрен с горы ведет себя так, словно это предложение — выгодное и безопасное для него лично — ему глубоко противно?!

– А ему и было. Во всяком случае, он так и сказал: Вы мне противны, — выдавил из себя Снейп.

– Все равно, почему ты пошел к Дамблдору? Лорд часто обманывал?

– Лорд обещал мне только одну жизнь, а речь шла о трех.

Выдохнув несколько раз, девочка снова села в кресло и пробормотала:

– Извини. И что было дальше?

– Дальше? — горько усмехнулся Снейп. — Я поклялся сделать все — полной формулой! — и он обещал… «постараться». Оба постарались и оба не смогли. А я стал двойным агентом. И отрабатываю до сих пор.

– И кого же… убил… Лорд? — дрогнувшим голосом спросила Мелисса.

– Лили… — помертвевшими губами выдохнул Снейп.

Девочка резко закусила губу, а потом поинтересовалась.

– Лили была в ордене? Она участвовала в силовых операциях «светлых»?

– Причем с одержимостью. Будто у нее к Лорду был персональный счет.

«Как ни быть, был. Даже знаю, какой», — подумала Мелисса и спросила:

– А что тебя связывало с Лили?

Северус молчал, словно собираясь с мыслями, а потом, тяжело вздохнув, словно бросаясь с головой в ледяную воду, начал рассказывать:

– Знаешь, я всегда был один. Мать сделала огромную глупость, выйдя за отца. Она искренне пыталась приспособиться к магловской жизни. Но не смогла. Нищета, пьющий муж, поколачивающий ее и меня и громко сожалеющий, что времена Инквизиции прошли, а костры потухли. Сейчас мне его даже жаль: боялся магии, как огня, а жил с двумя колдунами. Иногда думаю, как бы сложилось, если бы они расстались? Лучшее воспоминание детства — соседская девчонка оказалась ведьмой. Друг, с которым можно поговорить, не таясь. У Лили был такой легкий характер. В школе мы попали на разные факультеты, но все равно дружили. Она даже заступалась за меня перед Мародерами.

– Перед кем? — пораженная Мелисса перебила Снейпа.

– Мародеры — компашка Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Золотая четверка гриффиндорцев.

– Но мародеры — это же грабители, насильники!

– Знаю. Но им название нравилось. Они меня травили как зайца. С первого дня прилепили кличку. Спокойно мимо пройти не могли. Вот мешал я им. Одним своим существованием мешал.

– Четверо на одного? А Дамблдор что?

– Они же дети! Это шутка! Дадим им еще один хрен-знает-какой по счету шанс! Мальчик мог их спровоцировать! Я тогда начал учиться как бешеный. Экспериментировал с зельями, изучал руны, пытался сам конструировать заклинания. Успешно, кстати. Даже спортом тайком занимался. Пытался давать отпор, мстить. Но это все были ответные меры, а подобные планы срабатывают как надо, только если нападаешь первым. Но без повода… это как-то…

– Первыми без повода нападают только бешеные собаки, — резонно сказала Мелисса. — Ты был нормальным. Уверена, что если бы они вдруг обидели Лили, ты бы разобрал их на составляющие, несмотря на количество.

– Я сам ее обидел. Сам растоптал нашу дружбу.

Он взглянул на девочку, которая внимательно его слушала, и продолжил:

– Это было в конце пятого курса. У меня мама умерла, а отец допился до смерти еще раньше. Я после пасхальных каникул вернулся в Хогвартс, так вообще жить не хотелось: единственный близкий человек умер, денег ни пенни, что дальше — непонятно. В общем, ушел с головой в учебу, на себя рукой махнул. Этакое чудище по школе ходило, полностью соответствующее своему прозвищу «Сальноволосый Нюниус», — он горько усмехнулся, словно приглашая посмеяться вместе. — А эти как с цепи сорвались, просто себя превзошли. Подкараулили меня после экзамена, разоружили, подвесили вниз головой на глазах у половины школы. На глазах у Лили… Смешно, наверное? Она меня тогда опять защитила. А я… Я заорал, что мне не нужна ее помощь и обозвал грязнокровкой. И она меня не простила. Никогда.

– Ну, что Джеймс и Ко — подонки, сомнений нет. А вот почему ты так странно отреагировал на заступничество? Если Лили часто за тебя вступалась, чем этот последний раз отличался от других?

– Потому что идиот. Решил, что она меня подставила.

– Ты, может, язвительный и мрачный тип, но не идиот. И сомневаюсь, что когда-то им был. Почему ты так подумал?

– Против меня использовали мое же заклинание, экспериментальное и невербальное. Я делал записи на полях учебника по зельеварению и никому не показывал. А с Лили мы всегда вместе готовились к занятиям в библиотеке. Вот мне и подумалось… — говорил Снейп, непроизвольно качая головой из стороны в сторону, словно отрицая подобную возможность.