Аромат счастья

«Что ты несешь, Вика? Остановись, — стучало в висках, — Не стыдись быть слабой, именно сейчас, когда ты нужна Роме. Чтобы он мог стать сильным рядом с тобой. Ведь он пошел за тобой, и вы можете наконец побыть вдвоем и всё обсудить».

Но между языком и сердцем дружба сомнительная. Пока влюбленное и рассудительное сердце всё осмыслит, подлый язык ляпнет и не поморщится.

— Ну, что молчишь?

— Не ожидал, что ты такая.

— Какая — такая?

— Стерва.

Я задохнулась от негодования. Я — стерва?

А Ромка уже развернулся и зашагал обратно. Туда, где у костра сидели ребята. И Кутафина.

— Стой! Рома!

Я поспешила за ним, стараясь не терять достоинства и не переходить на бег, хотя догнать его оказалось сложно.

— Ром, я не то хотела сказать. Прости!

Он не останавливался, шел и шел, а я, следуя за его спиной словно за ориентиром, чувствовала, как к глазам опять подступают слезы и жалостливо произнесла:

— Пожалуйста, прости меня.

Не знаю, что заставило его замереть на месте: мой голос, дрожащий от слез, или что-то ещё. Он так резко затормозил, что я едва не врезалась в его спину.

— Я не понимаю тебя, — произнес он, поворачиваясь ко мне лицом.

Он был так близко, что я чувствовала на своем лице его дыхание, когда он произносил эти слова.

— Я не могу тебе объяснить, — всхлипывая, произнесла я.

Несколько мучительных секунд он стоял, глядя мне в глаза и словно раздумывая над чем-то. А затем без лишних вопросов молча взял меня за руку и повел к костру. Я на ходу смахнула слезы, стараясь придать лицу более-менее цветущий вид. Не хочу вызывать жалость у окружающих.

Нас встретили растерянными взглядами. Часть ребят уже разошлись по палаткам, остальные тушили костер и собирали разбросанные предметы — посуду, одежду, остатки еды.

— Не надо, оставь, — произнес Рома, обращаясь к тушившему костер Андрею.

Он удивленно взглянул на него, затем — на меня, и, не говоря ни слова, отправился в палатку. Рома качнул головой, указывая мне на пустующее бревно, используемое в качестве сиденья. Я повиновалась, усевшись посередине и обхватив колени руками.

Я смотрела на догорающие веточки и настраивалась на самый важный разговор в своей жизни. Вот оно: сейчас или никогда.

Когда все разошлись по палаткам, а Вадим дал последнее наставление: «Не засиживайтесь долго, завтра ранний подъем», мы остались вдвоем, а Рома всё так же продолжал молчать, стоя напротив. Наконец он сел рядом со мной и тихо вздохнул. Разговор опять не клеился. Мы оба не знали, с чего начать. И почему всё так трудно? Самые прекрасные слова на свете, самые правдивые — о любви, они никак не могут сорваться с губ. Ну почему?

Я подняла глаза к небу и впервые заметила, что оно полно звезд. Не знаю, как астрономы замечают созвездия среди миллионов мерцающих точек. Единственное созвездие, с которым я знакома и которое могу отыскать — это ковш — созвездие Большой Медведицы.

— Красиво, — завороженно произнесла я.

Рома тоже поднял голову, всматриваясь ввысь.

— Знаешь, когда я в последний раз смотрел на звезды?

Ночной воздух становился всё более прохладным, и я придвинулась ближе к Роме.

— Понятия не имею.

— Несколько лет назад. В городе их почему-то не замечаешь… Если приглядеться, видно, что на самом деле звезды разного цвета.

И вдруг одна маленькая сияющая точка мелькнула, срываясь вниз и прочерчивая чуть заметный след в ночном небе.

— Смотри, — я подняла руку, указывая на падающую звезду. — Скорее, загадывай желание!

Рома посмотрел на меня долгим взглядом и произнес:

— Я загадал. Поцелуй.

Я отрицательно качнула головой, не отрывая от него взгляда.

— Его нельзя говорить вслух.

— Да? Попробую ещё раз.

Он зажмурился, сосредотачиваясь, и просидел так пару секунд, а потом открыл глаза и снова посмотрел на меня. Прошло всего мгновение, показавшееся мне целой вечностью, прежде чем он склонился к моему лицу и осторожно коснулся губами моих губ. Целый ураган мыслей пронесся в моей голове, а потом — пустота и какое-то безмятежное счастье внутри. Как будто всё наконец встало на свои места. И не нужно никаких слов, мучительных объяснений. Есть просто поцелуй, который подтверждает наверняка, что мои мечты, которые я лелеяла внутри себя долгие два года вовсе не розовые и нереально далекие. Рома тут, рядом, вместе со мной.

Чуть отстранившись, но по-прежнему оставаясь в опасной близости от моего лица, Рома спросил:

— Что ты чувствуешь?

— Это сложно описать, — расплываясь в улыбке, прошептала я.

Как можно выразить словами то, что я чувствую? Счастье? Слишком банально. Это нечто большее. Нарастающее с каждой секундой тепло внутри, прорывающаяся наружу глупая улыбка — я ничего не могу с этим сделать.

— А ты? — шепчу я снова.

Не знаю, почему говорю так тихо. Вряд ли потому, что боюсь разбудить кого-то из ребят. Скорее, потому, что не хочу ни с кем, кроме Ромы делить это ощущение переполняющего меня счастья. Вот такая я эгоистка.

— Я? Я люблю тебя, — произносит он.

И я наконец делаю то, о чем давно мечтала. Я протягиваю руку и касаюсь его светлых непослушных волос. Они не такие мягкие, как я себе представляла, но ощущения всё равно приятные.

Рома закрывает глаза, прижимая мою ладонь к своему лицу. И у меня в голове наконец начинает складываться более-менее четкая картинка. Он меня любит! И это не шутка, не иллюзия. И, наверно, он ждет от меня ответных слов. Ведь Рома не знает, что нужен мне как воздух. Что я люблю его. Уже давно. Целых два года.

И я тихонько, едва слышно шепчу:

— Я тоже люблю тебя, Рома…

Я целую его в щеку, едва ощутимо, нежно. И на душе становится тепло. В этот момент мне больше ничего не хочется. Только остаться с ним рядом, продлить этот миг, а лучше — сделать его бесконечным. Но это было бы нечестно по отношению к нашему будущему. У нас впереди столько моментов, которые нужно прожить!

Я тут же представила, как мы вернемся в город, но на этот раз уже ни за что не потеряемся. И снова вокруг будут машины, которые куда-то едут, люди, которые постоянно торопятся. Интересно, они успевают замечать красоту вокруг? Огни магазинов, дома разной формы и цветов. Наступит зима, и всё будет мигать и искриться. Вокруг будут сновать прохожие, озябшие от холода. Их называют серая масса, но у каждого свои мечты. У кого-то они сбываются почти сразу, стоит лишь загадать, а кто-то ждет их осуществления, приближаясь медленно, шаг за шагом, день за днем. И наконец, снег — мягкий, пушистый. Он тонким слоем покроет землю, крыши, ветки деревьев и шапки торопливых людей. И я буду такой же, как все — спешащей, иногда неуклюжей, но, главное, влюбленной. Не безответно — взаимно. Не это ли самое большое счастье в жизни? Всё самое прекрасное у нас впереди. Я даже не сомневаюсь.