Аромат зеленого яблока

– А я пока работаю на заводе, этим летом буду поступать в институт, – сообщила о себе Маша.

– И кем ты станешь после окончания?

– О-ох, я еще не поступила! – суеверно отмахнулась Маша. – Должна стать химиком. Обожаю «химичить» и вообще всякие химические опыты и реакции.

– О, ты у нас «реакционерка».

– Ага, – хмыкнула Маша. Потом она участливо заглянула Диме в лицо: – Тебе уже лучше?

– Вроде оклемался. Мы с Серым бутылку портвейна «раздавили» по отплытию.

– Да ты пьянчужка! – шутливо воскликнула Маша.

– Что ты, я вообще не пью.

Маша охотно этому поверила, потому что если бы пил, с полбутылки портвейна его так не развезло бы. Она опять сравнила Диму со своими знакомыми заводскими ребятами, для которых норма – бутылка водки.

– Сергей нас ищет наверное, – предположил Дима.

– Он твой друг?

– Да, мы дружим еще с детского сада. Учились в одном классе, живем рядом. И в армии в одно время служили – правда, в разных частях.

Вот стихла музыка, доносившаяся с верхней палубы: закончились танцы. Отдыхающие расходились по каютам. Притушили свет в коридоре, в закутке стало совсем темно. Поднялась и ушла соседняя парочка. Вдруг Маша обнаружила свою ладонь в Диминой, и подумала, что это ей приятно. Потом Дима осторожно привлек Машу к себе и ткнулся мягкими губами в ее бархатистую щеку. С той же легкостью, которая сопутствовала весь вечер этому знакомству, Маша откликнулась на Димину ласку и придвинулась ближе. Дима уже смелее обнял ее и нашел губами ее губы…

Больше Маша и Дима не разговаривали: они целовались.

Пресытившись поцелуями и отлипнув друг от друга, они еще некоторое время сидели в темноте. Оба решили, что, пожалуй, для первого вечера программа исчерпана.

Маша считала, что кое-какая школа поцелуев у нее пройдена. Но этой школы оказалось недостаточно, чтобы разбираться во всех поцелуйных тонкостях. И то, что она сидела сейчас с мокрым лицом от кончика носа до подбородка, Маша считала издержками любовных утех.

– Как тихо вокруг, – сказала она, прислушиваясь. – Интересно, который час?

Дима понял вопрос как сигнал «пора расходиться». Он попытался рассмотреть циферблат наручных часов в темноте, но безрезультатно. Поднялся, вышел в освещенный коридор. Воспользовавшись его уходом, Маша быстро отерла ладонью мокрое лицо.

– Начало второго! – удивился Дима.

Маша тоже поднялась, щурясь от яркого света как после долгого сна. Дима проводил Машу до ее каюты.

– До завтра!

В каюте была темень, девочки спали. Маша стала шарить в сумке, ища мыльницу и зубную щетку.

– Ты где была? – свесилась с верхней полки Галка. – Мы тебя на танцах искали.

– С мальчиком познакомилась, – небрежно сказала Маша. – Гуляли.

Моя в умывальнике руки, Маша рассматривала себя в зеркале. Лицо помято, глаза сощурены – будто из подземелья выползла; спутанные волосы, распухшие от поцелуев губы… И Дима видел ее такой, когда они шли по освещенному коридору – ужас!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Утром Люба, проснувшись раньше всех, обнаружила:

– Девчонки, ведь мы стоим!

Райка вскочила, отодвинула штору: яркое весеннее солнце ударило в глаза и легло на пол каюты. Остальные девочки тоже повыскакивали с постелей и бросились к иллюминатору.

– Прибыли! Мы на Валааме!

За завтраком Маша с Димой не виделись: они питались в разные смены. После завтрака должна была состояться экскурсия по острову. Пассажиры выходили на берег, возбужденными голосами переговаривались друг с другом.

– Тепло-то как… Солнышко какое…

– Сколько зелени вокруг! А у нас в Питере листочки только-только распускаются.

– Смотрите, вон там, что это? Неужели льдины?

– Льдины!

– Зеленый остров, тепло, солнце – и льдины.

– Блаженный, чудный остров!

– Прям Чунга-Чанга какой-то!

Маша искала глазами Диму. Ага, вот и они с Сергеем. Дима выглядел невыспавшимся. Зато его дружок, очевидно, чувствовал себя прекрасно. Он вертелся во все стороны, что-то быстро говорил Диме и первым заметил Машу, хотя видел ее только несколько минут вчера вечером на палубе в полутьме.

– Привет! – поздоровался он с Машей.

– Привет! – ответила Маша.

С Димой они кивнули друг другу головами, как давние приятели, и улыбнулись.

– Как почивали-с? – нарочито вежливо спросил Сергей.

– Хорошо. А вы?

– И мы-с.

Подошла экскурсовод, началась экскурсия. Бойкая дамочка щебетала про историю острова, про монастырь и монахов, некогда возделывавших здесь сады.

– Ух ты! А мы пойдем в монастырь? – спросил мальчишеский голос из задних рядов.

– К сожалению, монастырь сейчас не действует, экскурсий туда нет, – охладила дамочка любознательного.

– У-у, – разочарованно протянул тот же голос.

Дамочка стала разливаться соловьем дальше, но Маша слушала ее невнимательно. Она всегда плохо слушала экскурсоводов: всё то, о чем они так гладко щебечут, такое далекое и красиво-ненужное, никак с ней, Машей, не связано. Экскурсоводы были для нее будто частью музейных экспонатов, покрытых пылью веков и из тех же времен, о которых они щебетали: подходить близко нельзя, руками трогать нельзя. Да и не хотелось – ни близко подходить, ни трогать руками. Они ей казались какими-то нереальными. Это Маша, живущая в своем времени, своими настоящими заботами – живая реальность. Дима – реальность. К нему можно подойти и потрогать руками. И он ей улыбнется. Это не какой-нибудь сказочный монастырь, в который давным-давно нет экскурсий. Может, и самого монастыря нет. И какое ей дело до каких-то монахов, которые жили при царе Горохе и взращивали здесь сады?

Дима с Сергеем были рядом, но тоже какие-то безучастные. Но главное – они были безучастные к ней, Маше! Ходили, слушали краем уха, тихо переговариваясь о чем-то между собой. Маша была слегка задета таким невниманием к себе со стороны Димы: разве не целовались они битый час вчера вечером на диванчике?

Маша даже подумала, уж не разонравилась ли она ему сейчас, при дневном свете? Если так, то продолжения знакомства, вероятно, не будет. Только однажды она поймала на себе пристальный Димин взгляд; встретившись с Машей глазами, он улыбнулся ей, и глаза его потеплели.