Ароматы кофе

Подходя к своим апартаментам, я заметил, как двое мужчин юркнули в подъезд. Я не придал этому значения, но едва вставил ключ в замочную скважину, как услышал шаги за спиной. Небольшой, твердый и довольно тяжелый предмет с силой бильярдного шара ударил мне в шею. Едва обернувшись, я был сражен наповал еще одним сильнейшим ударом в висок. Очутившись на полу я было подумал, не Пинкер ли подослал этих бандитов укоротить меня, но даже и в полусознательном состоянии понял, что такое маловероятно.

Один склонился надо мной. В его руке была маленькая дубинка.

— Не вздумай смыться отсюдова за кордон и долг свой зажать! — прошипел он.

Разумеется, даже такой большой, как у Линкера, дом был столь же общедоступен, как заведения на Трафальгар-сквер. Всякий мог подкупить слугу, чтоб сообщал, если случится что-то важное. Новость о моем конфузе перед отцом Эмили наверняка уже стала доступной для каждого заинтересованного лица в Лондоне.

— Вас Айк послал? Передайте ему, что я заплачу… — Тут до меня дошло, что заплатить я не смогу. —.. я займу у него завтра еще.

— Ты что, мудак? — фыркнул этот разбойник. — За каким хреном он тебе будет еще ссуживать?

— За те проценты, что я заплачу.

— Как же, жди, мать твою!

Он снова поднял дубинку. Небрежно, как пару перчаток. И глянул на меня лениво, выбирая, куда ударить. Удар пришелся мне в живот. Нестерпимая боль пронзила меня.

— Айк долг с тебя требует, — бросил бандит. — Весь, до последнего пенни. Дает всего неделю.

На следующее утро мне предстоял не более приятный допрос у Пинкера. Правда, обошлось без дубинки, просто потому, что в ней уже не было нужды.

К моему удивлению, когда меня провели в его кабинет, там также оказалась и Эмили Она стояла перед письменным столом, за которым сидел ее отец. После некоторого колебания я подошел и встал рядом с ней. Она не произнесла ни слова, но брови у нее выгнулись, едва она заметила синяк у меня на лбу.

— Мы с Эмили проговорили почти всю ночь, — сказал Пинкер, следя за мной из-под полуприкрытых век. — Выяснилось нечто, о чем, полагаю, вам следует узнать. — Он повернулся к дочери. — Скажи Эмили, влюблена ли ты в мистера Уоллиса?

— Нет, отец.

Ее слова тяжелым молотом разбили вдребезги все мои мечты.

— Давала ли ты ему когда-либо понять, что влюблена в него?

— Нет, отец.

— Хотела бы ты выйти за мистера Уоллиса замуж?

— Возможно, отец.

Я в изумлении взглянул на нее. Это был какой-то абсурд.

— Поясни, если сможешь, при каких обстоятельствах ты смогла бы стать его женой?

Эмили ответила не сразу:

— В Роберта я не влюблена, но мы с ним друзья, добрые друзья. Я думаю, что некоторые положительные задатки в нем есть, что он способный человек. Я думаю, что он готов совершать добрые поступки. Я бы хотела помочь ему в этом.

Последовали другие слова… и еще, и еще, сложенные в четкие фразы: ее восхитительные губы производили что-то наподобие некой речи. Она не нашла еще в жизни человека, которого смогла бы полюбить и желать от него взаимности; без замужества обойтись нельзя: вопрос лишь в том, какой брачный союз смог бы отвечать целям и чаяниям, близким ее душе, а также ее отцу. Мы с нею друг другу не безразличны, мы оба верим в Рациональный Брак, мы оба верим в величие гуманизма, мы оба не желаем укрыться в семейном гнездышке, «повергнув в холодное забвение все остальное, пусть прекрасное и мудрое». Мало того, Эмили знает, что мысль о нашем грядущем союзе смогла бы под держать и возвысить мой дух в предстоящие долгие годы труда, и в том она видит свой насущный вклад в развитие Цивилизации — который хоть, разумеется, невелик, но это то, что ей по силам.

В изумлении прослушал я всю эту возвышенную чушь. Эмили даже договорилась до того, что готова принести свою невинность в жертву ради моего Совершенствования, словно честь и достоинство — это бактерии, распространяющиеся, наподобие сифилиса, сексуальным путем.

— Отлично, — одобрил Пинкер. — А теперь, Эмили, оставь нас, пожалуйста, с Робертом наедине. Но, позволь, я замечу, что твои слова делают честь и тебе самой, и всему нашему семейству.

Эмили вышла, а он, достав из-за обшлага рукава платок, звучно высморкался.

— Вы слышали, что сказала Эмили, — произнес Пинкер, едва смог возобновить разговор. — Уверен, если вы любили ее до того, то теперь полюбите еще сильней, глубоко проникнувшись благородством ее чувств. Вам, молодой человек, весьма повезло. — Он помолчал. — Я уже готов в конце-то концов дать согласие на ваш с ней брак.

— Благодарю вас, — произнес я, пораженный.

— Но прежде вы должны достичь такого положения, чтобы суметь обеспечить ее хотя бы тысячью фунтов.

Это просто немыслимо, это совершенно нереально.

— Но… как же мне этого достичь? У меня совершенно нет никаких средств.

— В Африке, разумеется. Вы должны отправиться туда и заработать себе состояние.

Пинкер скупо изложил передо мной идею, как генерал объявляет младшему по званию, что тот должен отправиться на задание, сопряженное с определенной опасностью. Этот план явно вынашивался им уже давно; мое желание вступить в брак с его дочерью просто явилось неким препятствием, которое теперь было обращено на пользу дела.

Его плантации кофе на Цейлоне погибли и в ближайшее время будут засажены чаем. Его плантации в Индии начинают обходиться ему слишком дорого — сипаи затеяли восстание; даже начали поговаривать о независимости. Теперь на первое место выступает Африка. На территории протектората, в Уганде, в странах, пока еще безымянных, дальновидные и энергичные люди высаживают громадные кофейные рощи, которые в один прекрасный день смогут соперничать с плантациями на Суматре и в Бразилии. Понятно, началась гонка за лучшими землями — начало Большой Битвы, как окрестили ее газеты. Но он, Пинкер, сумел опередить других. Благодаря нашему Определителю и тайным знаниям Бертона он сумел установить, что наилучшие условия для произрастания кофе имеются в той части Абиссинии, которая известна под названием Каффа, на юго-западе от Харара. Эта земля на данный момент пока еще не приглянулась никому. У нее даже и других покупателей нет: у итальянцев здесь развернуться не вышло. Вот Пинкер у них эту землю и откупил.

— Откупили? Много ли?

— Пятьсот акров земли.

Я в изумлении смотрел на него. Такое громадное пространство земли немыслимо было себе представить.

— Разумеется, всю землю не надо полностью засаживать, — сказал Пинкер, помахивая в воздухе рукой. — Просто я подстраховался от конкуренции в будущем.

— Это же площадь размером с Лондон, — проговорил я.

— Совершенно верно! — Пинкер даже подпрыгнул, потирая ладони. — И вы ее правитель… или, точнее сказать, регент. Вы, Уоллис, войдете в историю. Как человек, внесший цивилизацию в Каффу.