Ароматы кофе
Шрифт:
Рядом с собой я увидел раскрытый мешок. Потянувшись, зачерпнул несколько зерен, понюхал.
— Индийский «типика», если не ошибаюсь.
— Ваше обоняние как всегда безупречно, — кивнул Дженкс.
Я окинул взглядом горы мешков, терявшихся во мраке.
— И это все один сорт? Для чего столько?
— Поднимитесь-ка лучше наверх, — сказал Дженкс.
Пинкер сидел за своим письменным столом. Телеграфный аппарат бормотал себе что-то; Пинкер, подхватывая ленту, то читал на ней какие-то знаки, то бросал, то почти тотчас вновь подхватывал, читая новые знаки,
— А, вот и вы, Уоллис. Наконец-то вернулись, — проговорил он так, как будто я явился к нему со званого обеда в Вест-Энде. — Ну, что Африка?
— Африка обернулась неудачей.
— Как я и предполагал.
Он по-прежнему почти не поднимал на меня глаз, продолжая перебирать пальцами необычную печатную строку, исторгаемую машиной.
— Ваш склад отменно заполнен, — заметил я, поскольку Пинкер снова замолчал.
— Вон тот? — Он как будто удивился. — Это ничтожная малость. Вы посмотрели бы на бондовые хранилища. У меня теперь их четыре. Каждый больше этого, все забиты до предела. Придется арендовать дополнительное помещение, пока все это не закончится.
— Закончится? Что именно?
Тут он на меня взглянул, и я поразился его внешнему сходству с Эмили. Но только глаза у него как-то странно блестели — нервно, возбужденно.
— Моя армия, Уоллис, почти готова выступить, — сказал Пинкер. — Мы вот-вот войдем в силу.
Он сообщил, что сделал некое открытие. Наконец-то он пришел к мысли, что рынок кофе цикличен. Если цена взлетает, владельцы плантаций сажают больше кофе, но поскольку саженцам до начала плодоношения требуется четыре года, на рынке это почти не сказывается. Но вот через четыре года после подъема цен возникает избыток; тот кофе, который высаживался в годы нехватки, поступает на рынок в количестве, превосходящем прежнее, и переизбыток неизбежно вынуждает цену упасть, тогда владельцы плантаций либо бросают свое занятие, либо переключаются на выращивание чего-то еще. Через четыре года подобное положение вызывает очередную нехватку; цены повышаются, и плантации кофе расширяются снова.
— Восьмилетний цикл, Уоллис. Неколебимый и непреложный, как пребывание и убывание луны. Картель может завуалировать его, но изменить не в силах. И, едва осознав это, я понял, что прижму его.
— Кого?
— Да Хоуэлла, конечно же! — Физиономия Линкера растянулась в улыбке. — Скоро он у меня взвоет! — Он осекся, и даже как будто удивленно произнес: — Это вы меня надоумили, Роберт.
И Линкер сказал, что ждал годы, пока весь цикл, завершившись, не дойдет до точки, когда цена окажется под давлением естественной периодичности рынка.
— И что, этот момент наступил сейчас? По-моему, общее мнение в Лондоне таково, что цены будут расти.
Линкер развел руками:
— Правительство Бразилии считает, что будут. Они выработали новую схему, именуют ее ревальвация.Забирают крупные займы, чтобы скупать у своих фермеров кофе и таким образом расчищать ему путь на рынок. Но долго это не продержится. Рынок как река: можно только на время перекрыть ее плотиной, но если вода плотину прорвет, то все сметет следом.
Он подошел к карте мира, которая покрывала одну из стен.
—
Я уже произвел некоторую подготовку, Роберт. Вы наблюдали кое-какие результаты внизу — но это лишь то, что с виду. Но самое главное то, что не на поверхности. Сети — союзы — объединения. Арбакль на Западном побережье. Эгберт в Голландии. Лавацца в Милане. Если уж действовать, то заодно.— Вы образовали некий картель?
— Нет! — Линкер резко повернулся ко мне. — Мы создали как раз полную противоположность картелю, ассоциацию компаний, которые верят в свободную торговлю, в свободное движение капитала. И вот в такой благоприятный момент вы присоединяетесь к нам.
— Н-но-о… Я пришел вовсе не просить у вас работы. Просто хотел извиниться.
— Извиниться?
— За то, что так вас подвел.
Он сдвинул брови:
— Но у меня все обстоит прекрасно. Эмили благополучно вышла замуж. Разумеется, гибель Гектора была трагедией для нас — но это все он сам себе устроил: чего не случается в жизни. А в данный момент, Роберт, мне необходим человек с вашим профессиональным знанием кофе.
— То, что у вас на складе теперь, вряд ли можно назвать кофе.
— Верно. Но знаете, что я вам скажу? Благодаря нашей рекламе покупатель считает, что вкус у нашего кофе лучше, чем у изысканного «арабика». Если рядом поставить чашку кофе «Кастл» и чашку харарского «мокка», покупатели непременно выберут «Кастл». Получается, что вести домохозяйку за нос гораздо легче, чем мужчину за то, что спрятано у него в штанах.
— Вы презираете своих покупателей? — в удивлении произнес я.
— Вовсе нет, — замотал головой Линкер. — Я вообще к ним равнодушен. В успешном бизнесе нет места сантиментам.
— Как бы то ни было, мне здесь делать нечего. Отныне я намерен зарабатывать на жизнь своим пером.
— Ах, ну да — читал я ваши статейки. Забавно написано; правда, не без некоторых погрешностей. Послушайте, Роберт, я совершенно не вижу причины, почему бы вам не продолжать писать в газеты и одновременно работать на меня. Это даже, может быть, вам не без пользы. Я бы мог предложить новые неизведанные области, скорректировать ваши взгляды на некоторые вещи…
— Не думаю, что мне это подойдет.
— Стало быть, вы намерены со мной рассчитаться, — сказал Пинкер. Произнес он это, почти не меняя тона, но глаза блеснули недобрым огнем, чего прежде я в нем не замечал. — Три сотни в год, столько ведь я вам платил? И сколько вы продержались, а? Пол года? Словом, вы должны мне одну тысячу, мелочиться не будем. — Он протянул мне руку. — Можете оплатить чеком.
— Я не смогу заплатить вам, — тихо сказал я.
Пинкер усмехнулся:
— В таком случае, лучше вам до лучших времен задержаться у нас.
Выходя, я снова столкнулся с Дженксом. Мне показалось, он меня дожидался.
— Ну что? — спросил он.
— Вроде бы, он хочет, чтоб я снова у него работал.
— Рад это слышать, Уоллис.
— В самом деле?
— Ну да, — Дженкс вздохнул. — Старик… знаете, иногда мне кажется, что он ведет себя несколько странно. Может быть, вместе с вами мы сумеем… урезонить его что ли.
Глава шестьдесят девятая