Ароматы

Во вторник ей позвонил из Нью-Хэвена Майк Парнелл. Он собирался приехать в Нью-Йорк на уик-энд и спрашивал, не может ли она с ним встретиться.

Возвращаясь из Нью-Хэвена после поездки к Марти, Ви вспоминала о встрече с Майком и разговорах с ним и смутно надеялась, что они встретятся еще, и возникшее между ними дружеское чувство, может быть, разовьется. Но с тех пор прошли недели, и Майк совсем исчез из ее памяти, — Ви казалось, что их встреча произошла в далекую эпоху оледенения. Огненный вихрь страсти растопил сковывавший сердце Ви лед, и она забыла обо всем, что было прежде.

— Я сожалею, но не смогу встретиться с вами.

— Я и не надеялся, — прозвучал грустный ответ — Я знаю, вы очень заняты.

Ви вспомнила его доброту, внимательность, и сердце ее сжалось, но прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Илэйн выключила линию Нью-Хэйвена и соединила Ви с заказчиком из Техаса.

В среду Ви зашла в лабораторию Армана, чтобы пригласить его на обед — она хотела отпраздновать с отцом начало работы «линии А». — Прекрасная идея, малышка, — ответил он с веселой улыбкой, — но приглашаю тебя я. Я все устрою. Ты окажешь мне честь, приняв мое приглашение, и я буду кавалером прекрасной дамы, — не все ведь догадаются, что ты моя дочь. — В нем как будто возродилась его былая французская галантность, и глаза счастливо сияли.

Ви вернулась в свой офис. В шесть часов она преобразила свой деловой костюм в вечерний наряд, сняв жакет, надев две тонких золотых цепочки, вдев в уши круглые золотые серьги и повязав талию цветным шарфом. Час она провела в тревожных раздумьях — неизбежно приближалось воскресенье. В семь часов Ви очнулась и позвонила Арману. Никто не ответил, наверное, он выключил телефон. Она сложила на краю стола деловые бумаги, надела меховой блейзер, взяла такси и поехала в лабораторию. Дверь была не заперта, горел свет, но в большой комнате никого не было. Свет виднелся и из-под двери рабочего кабинета Армана. Ви стремительно открыла ее и увидела странно согнувшуюся фигуру отца, сидящего на стуле, голова его лежала на столе.

— Папа! — позвала она. Он не откликнулся.

«О Господи! — в ужасе подумала она. — Удар или сердечный приступ».

Она кинулась к нему и увидела кровь, залившую рубашку, растекшуюся между мензурками и флаконами. Все было залито густой кровью с горячим запахом. Рука отца лежала на столе, в ней был пистолет. Ви увидела, что выстрелом снесло подбородок и челюсть. Ви тронула руку отца; она была холодная, без пульса. Под ладонью с пистолетом лежал клочок бумаги; на нем печатными буквами было выведено два слова: «Арман Жолонэй».

Похороны были назначены на утро субботы. До приезда Юбера оставались сутки.

Оцепеневшая Ви сидела в первой машине между Чандрой и Филиппой — своими «крестными родителями». Ви известила о смерти отца Марти и послала телеграмму Нине. Марти не приехала.

Все были потрясены смертью Армана, казалось, не было никаких причин для самоубийства. Ви никому не сказала о странной записке; подойдя к убитому отцу, она автоматически спрятала бумажку в карман и забыла о ней.

Когда две машины — во второй были Дон Гаррисон, Илэйн Смоллет и Френсис Мэрфи — подъехали к кладбищу, Ви увидела на пригорке седого человека, который глядел прямо на нее и, кажется, махнул ей рукой. Он был ей не знаком, и она пошла прямо к свежевырытой могиле. Гроб Армана уже засыпали землей, когда к кладбищу подъехал лимузин. Из него вышла Нина в шубе из шиншиллы, подбежала к Ви и обняла ее.

— Самолет опоздал, — сказала она. — А где Марти?

Выходя с кладбища, Ви уже не увидела незнакомца — он исчез.

Ее отвезли домой; она не захотела, чтобы Нина или Филиппа остались с ней на ночь.

Утром Ви встала рано, приняла ванну и оделась. Она ждала весь день, медленно ползли минуты, проходил час за часом, — известий от Юбера не было, и он не появился. Она ничего не узнала о нем и в понедельник, и поняла, что больше никогда его не увидит.

ЧАСТЬ V Путешествие Марти 1969–1970

1

1969–1970

— Делайте ваши ставки, леди и джентльмены. — Женский голос звучал ясно и спокойно. — Делайте ваши ставки. — Игроки, едва видимые в клубах дыма от их французских, американских, турецких и английских сигарет неторопливо выложили деньги на зеленое сукно. Девушка-крупье, повернув темную кудрявую головку, быстрым взглядом подсчитала ставки. На ее лице появилась профессиональная улыбка, которая должна привлекать клиентов за столики казино. Один из игроков впился взглядом в ее губы и красивую грудь. Марти славилась своей легкой рукой среди девушек-крупье в казино скандинавского теплохода «Нордика», совершающего круизы в Гибралтар через Южную Атлантику. Это место нашел ей Джонни Лисбон, бывший капитан теплохода, уволенный за пьянство; он же натаскал ее в игорном деле. Марти познакомилась с ним на мысе Код, где у отставного капитана был свой дом. Она попала на берега Атлантики после смерти отца, бросив колледж, хотя уже в июне должна была получить диплом бакалавра.

Ви сообщила ей о гибели отца по телефону, и обезумевшая Марти кричала: — Если он покончил с собой, виновата ты! Ты всегда принижала его, оскорбляла его гордость, командовала им. И с ним, и со мной ты всю жизнь обращалась словно с прихлебателями!

Потом она долго плакала и кляла отца: — Ты удрал от нас, подонок! Застрелился и горя тебе мало.

После звонка Ви Марти проплакала всю холодную ночь субботы, не поехав на похороны, проплакала все воскресенье, а в понедельник вытерла слезы, умылась, сложила вещи и отправилась на мыс Код. Ей хотелось дышать соленым морским воздухом, бегать босиком по песку высоких дюн, чтобы холодный ветер выдул из ее груди горе и смятение.

Почти все гостиницы, рестораны и кафе были закрыты в этот сезон. Золотой летний загар скрылся под толстыми свитерами. Покинули свои летние домики завсегдатаи мыса Код — психоаналитики, адвокаты и журналисты, вернувшись в свои городские обители; разлетелись бродяги-туристы, теперь показывающие слайды своим знакомым. Мыс Код в декабре принадлежал постоянным обитателям — рыбакам, лавочникам, а также пенсионерам, преимущественно артистам и художникам, которые жили здесь круглый год. Булочник-португалец каждое утро снабжал жителей свежим хлебом, работали прачечная-автомат и небольшой супермаркет на окраине городка, а на пляже обитали чайки, несколько бродячих кошек и собак, да лежали вытащенные на песок лодки.

Еще была открыта закусочная Порки на Коммерческой улице, где Марти ела по вечерам жареную рыбу или спагетти с португальским соусом.

Марти разговаривала со старыми моряками, людьми, которые большую часть своей жизни провели на дощатых палубах среди бескрайнего моря. Задумчивые и доброжелательные, они не раздражали ее, тишина и безлюдье дюн успокаивали, и все же ей хотелось чего-то… чего-то другого… хотелось покинуть Америку и начать новую жизнь, забыв о прошлом.

Эту возможность и предоставил ей Джонни Лисбон. Он подозвал ее согнутым пальцем, на котором блестел крупный бриллиант, и сказал:

— Ты можешь заработать на морс мешок денег.

Деньги у нее были на исходе, и, наслушавшись его рассказов о трансатлантических лайнерах, где она будет иметь каюту и стол, проводить время на палубе, глядя на бескрайний горизонт, а ночи — в неутомительной работе с интересными и богатыми пассажирами, Марти согласилась без колебаний. Джонни Лисбон обучил ее карточной игре, позвонил своим дружкам в Нью-Йорк, и через месяц Марти была нанята на «Нордику». Сыграла свою роль ее выигрышная внешность — смуглая полногрудая брюнетка испанского типа должна была привлекать мужчин из Скандинавии и Англии. За ее столом всегда были заняты все места.