Арсенал-Коллекция 2012 № 04 (4)
Шрифт:
— Кончилась война!
Ну и здесь начали все стрелять...
— Вы воевать закончили в Эстонии. Это был конец 1944 года. Вам не было обидно, что люди воюют, а Вы сидите в тылу? Что Берлин Вам не довелось брать? Между собой это не обсуждали?
Безразлично было, потому что кто-то воюет, но всем туда не попасть.
— А за самолетами в тыл Вы часто летали?
Нет, за самолетами другие часто летали. Скляренко Иван, например, летал в Москву. Он рассказывал, что самолеты были на центральном аэродроме,
— Мною сбитые самолеты все на земле, считай — не хочу. А твои — все в воде.
Я летал за самолетами в Харьков, самолеты перегоняли оттуда, когда война уже кончилась. И потом летели через Тулу, здесь в Хвойное садились. Впереди лидер был — «Бостон». Новые самолеты прилетели в Хаапсалу.
— А проблем при перегоне с топливом, с запчастями не было?
Нет, все было хорошо организовано. Перегоняли самолетов двадцать. И все время, куда не прилетишь, все нормально. Все сразу обслуживают, сразу на стоянке ждут.
— Сразу после войны, за несколько лет большое количество аварий и катастроф произошло. Самолетов много билось, известные летчики, Герои Советского Союза погибали... У Вас такое было?
Тогда начали практиковать полеты в сложных условиях. И посадки в сложных условиях. Начали активно использовать приводные радиостанции.
На этих тренировках много бились. Потом еще бились, когда осваивали реактивные самолеты. Я тогда уже на транспортном летал, не успевал гробы развозить. Было тогда такое распоряжение: погибшего надо было отвезти к нему домой. А потом это отменили.
Много билось при освоении «МиГ-15» — двигатели отказывали, и вывод из штопора на нем не простой оказался... Между прочим, мой бывший ведомый, на «МиГ-15» разбился. Попал в штопор...
— В 1947 году Вы получили «Спитфайеры». И как Вы его оцениваете?
Отличный самолет.
У него варианты разные были. Были съемные консоли. И если надо на высоту лететь, консоль добавляли, примерно метра полтора. У нас в основном с консолями были — высотный вариант.
А если на маневр куда лететь, то консоли снимали. Получались такие обрубленные крылья.
— А на каком бензине летали?
Двигатель «Мерлин 66», но летали на нашем бензине, и потому лучших показателей не добивались.
Привязные ремни удобные были...
Система ремней такая: если просто сидишь или плавно двигаешься ремни не мешают, но если резко дернешь, они стопорят движение. Ну, как в современных автомобилях. Полезное качество, чтобы на вынужденной посадке не врезаться в приборную доску.
— А когда летали на «Яках», какими ремнями пользовались?
В основном — поясными. Плечевыми не пользовался. Потому что они мешают, и я уже не могу как надо поворачиваться.
Конечно есть дополнительный риск в случае вынужденной посадки, но на это не обращали внимания. Прежде всего, надо было видеть.
— Обзор лучше был на «Яке» или на «Спитфайере»?
Примерно
одинаковый.— А «Спитфаейры» у Вас как были покрашены?
Так же как «Яки»...
— На «Спитфайере» дополнительные баки использовали?
Не знаю, я ни разу не видел баки, к нам не цепляли.
— Вы стреляли на «Спитфайере»?
Летал, по конусу стрелял.
— А разнесенное вооружение не мешало?
Нет, на «Спитфайере IX» стояли либо четыре пушки, либо две пушки и четыре пулемета.
— Многие летчики говорят, что когда они впервые садились на «Як», у них были проблемы с регуляторами шага винта...
Шагом винта на «Яках» управлял автоматический регулятор. По- моему, «АРВ 41» или «АРВ 44»...
— А на «Спитфайере»?
На «Спитфайере» регулировал я. Ну еще кроме этого стоял и автомат. То есть там можно было и так и так.
— Наша авиационная техника была крайне неприхотлива. А импортная техника более требовательна к бензину, маслам и т.д. Вот Вы такое подмечали?
Да, у нас погрубее было. Вы правильно говорите.
— У «Спитфайера» колея шасси была узкая. В связи с этим, были проблемы при взлете и посадке при боковом ветре?
Конечно, при сильном боковом ветре обычно меняли направление взлета и посадки. Иначе поломается...
— Вы полетали на «Спитфайерах», а что дальше?
Дальше организовали специальную эскадрилью для тренировок зенитчиков. Я на полигон летал мишенью.
— Реально по Вам стреляли?
Да нет. Организация стрельб была такая.
Целились по мне, но ствол орудий на сорок пять градусов в сторону повернут. Поэтому разрывы сбоку. Но по их положению можно судить о качестве наводки орудий. Он говорит:
— Как видите разрыв?
Я говорю:
— Видел разрывы, все нормально.
Я много летал, потому что одни отстреляются, другие приезжают стрелять.
Однажды как обычно я на полигон прилетел, и ходил, ходил, надоело. Ну, думаю, быстрее спущусь. Машину перевернул и пошел в пике вниз. А у меня небольшой насморк был. Как сдавило ухо, зараза. Я глотал, кричал, как обычно в такой момент, но никак воздух не проходил. Из уха кровь пошла. И я попал в госпиталь. Пролежал почти месяц. И ухо отказало. Совсем оглохло. Раньше я еще слышал что-то, а теперь ничего. На медкомиссии мне говорят:
— Ты ж ничего не слышишь? Какой из тебя истребитель.
Поехал в Москву, в специальный госпиталь, там меня списали в транспортную авиацию. Командиром корабля летал. На «Ли- 2», потом на «Ил-14». Разные спецзадания были. Летал по всему Союзу. Даже в Красноводск «Си-47» отвозил. Туда сгоняли все старые самолеты. Там на полигоне старые самолеты на автопилот ставили, и расстреливали ракетами «воздух-воздух» с истребителей, и они в пески падали...
— А обидно не было, что был лётчик-истребитель, а стал «извозчиком»?