Арсенал-Коллекция 2014 № 02 (20)

На Севере была такая особенность - фронт шел по побережью, немножко захватывая Финляндию и Норвегию, и вот, по договору с нашими союзниками, по городу Тромсе была проведена разделительная линия, южнее Тромсе мы не имели право ходить, чтобы не побить своих, точнее союзников, а севернее Тромсе они не имели права ходить.

После начала войны меня взяли в политотдел. Политотдел сформировали из командиров-запасников, которые пришли по мобилизации. У большинства из них не было приличного образования, а я же до армии успел учителем поработать. Потом уже, осенью, пришло четыре политработника с академическим образованием.

Из политотдела я, "по протекции", ушел в разведотряд. В учебном отряде у меня был командир взвода, который ко мне хорошо относился, он после начала войны попал в этот разведотряд, а потом из нашего дивизиона в этот же отряд пришел один политработник. Вот они и дали мне протекцию, так я попал в разведку.

Название отряда иногда менялось, но всегда было слово "особый". Особый разведывательный отряд, отряд особого назначения. Но особый всегда присутствовало.

Отряд подчинялся непосредственно командующему Северного флота адмиралу Головко, он даже говорил про нас - это моя личная гвардия. Наш отряд был на особом счету у командования. Бывало, к нам приезжал член Военного совета флота Николаев и говорил: "Я приехал с вами 100 грамм выпить". А потом неприятный случай произошел - ребята из нашего отряда подрались с гражданскими. Николаев приехал разбираться. Двух провинившихся он хотел из отряда выгнать, но я встал и говорю, что наш отряд стали хуже снабжать, поэтому у нас и неполадки. Николаев это учел и в отряде немедленно появились яловые сапоги и все, что требовалось.

Все побережье от Тромса и до Мурманска было под контролем разведки. Эта была очень тяжелая служба. Разведточки размещались прямо по побережью, в голых скалах. На этих точках сидели по 3-4, а то и 6 месяцев. Продукты туда забрасывались либо с подводных лодок, либо с парашютами. На этих точках несла службу особая группа отряда численностью 150 человек.

Надо сказать, что в отряде существовало одно суровое правило - в плен не сдаваться. В случае опасности мы должны были застрелиться. Помню, во время одной операции нам надо было прорваться к немецким позициям и захватить плацдарм для высадки основного десанта. Сразу после высадки один матрос был ранен в ноги, и тащить его обратно не было времени. Он попросил, оставьте пистолет. Мы отошли метров за 100, и он пустил в себя пулю.

Был еще такой случай - норвежец, молодой человек лет 20 примерно, радист. Он был в составе группы из трех человек, все норвежцы. Группу послали за линию фронта и она попала в засаду. Командир группы вырвался и ушел, но вблизи границы его все-таки настигли немцы, и он погиб. Его заместитель бился, пока не погиб.

А радист - попал в плен. Парень оказался нестойкий и его перевербовали.

В результате он послал сигнал, что ему нужна помощь.

Наши сбросили группу из двух человек. Группа с ним встретилась, после чего они пошли к берегу, где их должна была забрать подводная лодка. Но, как только лодка подошла, немцы, в надежде захватить ее, открыли огонь. Командир лодки скомандовал срочное погружение, а сам остался на плаву. Его раненым захватили в плен, но лодка с остальным экипажем смогла уйти.

В 1942 году наш отряд провел очень тяжелую операцию.

Мы должны были провести к опорному пункту немцев две роты морской пехоты, но одна рота в темноте заблудилась, и пока эту роту искали - другая бездействовала. В результате командир решил проводить операцию только силами отряда.

Бой начался рано утром и длился целый день. Немцы нас прижали, мы никак вырваться не могли. Потом Юра Михеев сумел бросить гранату в немца. Сам погиб, но дал нам возможность прорваться.

Во время боя был ранен наш командир, лейтенант Шалавин. Отряд возглавил Леонов. До войны подводником был, потом попал в наш отряд. К 1942 году он стал командиром отделения. Вот Шалавин ему и сказал: "Виктор, ты командуй. Я не ходок".

Мы вышли на побережье, как раз снег выпал, мокрые все, усталые, целый день в этом снегу лежали. Пашу Порошева судороги всего скрючили. Все, говорит, буду как Квазимодо. Раздели его, водкой всего растерли. Он говорит, а теперь в рот влейте. Ну, думаем, раз до этого дошло, то все! Как говорят, парень стал ходячим. Он очень юморной был - неказистый такой, простое лицо и все время говорил: "Я тогда был большой и красивый".

Оторвались от немцев, но надо еще целый день катера ждать. Лежим в снегу, смотрю, на бугре человек идет и стреляет. Оказался Пушлахта, он из Архангельской области, из деревеньки Пушлахт, его так и звали Пушлахта. Он ранен был, когда нас увидел, говорит: "Смотрю, никого вас нет, думаю, дойду сейчас до немцев еще их постреляю, и все".

Когда стемнело, пришли катера. Мы вернулись на базу, причем и Шалавина вынесли.

После этой операции Леонову присвоили офицерское звание и назначили заместителем командира отряда, а через год назначили командиром, а на нас сразу журналисты охотиться стали.

В 1944 году наш отряд участвовал в освобождении Северной Норвегии. Мы должны были захватить две немецкие батареи, которые прикрывали фьорд. Пока их не захватишь - соваться в фьорд нельзя, утопят.

После высадки мы двое суток по скалам шли к батареям. Метров за 150 до батарей залегли. Темноты дождались, а потом поднялись и пошли вперед. Практически сразу наткнулись на немецкий дозор. В первые же 2-3 минуты погибло шесть разведчиков, но остальные сумели прорваться. Выскочили на обрез, а к двум орудиям уже прислуга успела выскочить.

Тем не менее мы эти орудия сумели захватить, а утром и всю батарею. На следующее утро капитулировала дальнобойная батарея.

Командир 181-го разведотряда Северного флота, Дважды Герой Советского Союза В.Н. Леонов

Командующий флотом нас потом поздравил: "Да, молодцы! Чистая работа". А командиру отряда, Леонову, объявил: "Ты — Гэрой Советского Союза"!

На этом, собственно, наша боевая деятельность на Северном флоте закончилась.

Вечером 8 мая 1945 года меня пригласили в Политуправление, и сказали, что Германия капитулировала и 9 мая в главной базе будет митинг, посвященный Победе. На этом митинге я выступал от имени краснофлотцев и старшин, а 10 мая нам объявили, что отряд переводиться на Дальний Восток. Несколько дней на сборы, и крутите колеса. Тех, кто был постарше или ранен, оставили, а остальные где-то числа 20 мая отправились на Дальний Восток. Тогда на Дальний Восток много войск с запада перебрасывалось, в том числе Карельский фронт.

Прибыли во Владивосток, пополнились новобранцами. Все ребята молодые, 18-19 лет, абсолютно необстрелянные. Надо было их подготовить, натренировать, да и для нас местность совершенно непривычная - мы-то в полярных скалах воевали, а тут тайга.

9 августа мы были на учениях и внезапно получили шифровку - срочно возвратиться в базу. Мы вернулись, а там нас уже катера ждут.

11 августа мы вышли в Корею. Высадились в городе, а все местное население попряталось, как будто его и не было. Поздно вечером подошел головной отряд армии.

Встретились с армейцами. Договорились, берем следующий город, Меджен - кто раньше возьмет, тот и управляет. Мы морем раньше пришли. Высадились, а наши этот город уже основательно побомбили - все горит. До вечера в городе продержались, потом передали его морской пехоте, а сами отправились во Владивосток.

Во время перехода напоролись на мину. Причем головной катер прошел, и мина взорвалась уже за ним. Столб воды обрушился на ведомый катер. Несколько наших ребят смыло за борт, катер получил повреждения, но мы все-таки дошли до Владивостока.