Арсенал-Коллекция 2015 № 08 (38)

Одно из орудий 12-дм. церельской батареи №43. Четвертым орудием батареи командовал артиллерийский унтер-офицер Якоб Фелдман. Середина 1917 г.

Первая башня линкора «Полтава», где Якоб Фелдман был сначала командиром среднего орудия, а затем старшиной башни. Середина 1916 г.

Зимой 1915/1916 года опять стояли на внутреннем рейде Гельсингфорса. Этой зимой Император Николай II по льду проезжал мимо нас в крепость Свеаборг. Мы были выстроены на своих кораблях и кричали «Ура!!!». Император корабли не посетил. Летом 1916 года опять ходили в шхеры западнее Гельсингфорса и стояли там. Переходы в шхерах совершали только в светлое время суток, из-за выхода из строя электропривода рулевого устройства во время одного из выходов потерпел аварию линкор «Севастополь».

С наступлением войны наше обучение прервалось, нам присвоили звания только унтер-офицеров. Для того, чтобы стать офицерами, нужно было учиться дальше. Зимой 1916/1917 года такой курс обучения был организован. Старший артиллерийский офицер нашего корабля, лейтенант Г.Н. Четверухин, принимал решение кого направить на эти курсы, а кого нет. По моему мнению, он выбрал не лучших унтер-офицеров, а посредственных. Я был с этим не согласен и у нас возник спор. Четверухин заявил: «Выбор я сделал с таким расчетом, что больше они на мой корабль не вернутся, так как у меня нет надобности в офицерах. Тебя и других лучших я оставил для своего корабля». Мне пришлось с этим согласиться и остаться ждать следующих курсов».

Случай получить повышение представился достаточно быстро, 25 декабря 1916 г. Якоб Фелдман был назначен инструктором и командиром орудия строящейся 12-дм. батареи №43 на мысе Церель (Сааре) полуострова Сворбе (Сырве) на острове Эзель (Сааремаа). Эта батарея из четырех орудий начала строиться в октябре 1916 г., а к октябрю 1917 г. процесс строительства все еще продолжался — возводились защитные стенки, планировалось отлить бетонные погреба и т.п., тем не менее, батарея могла вести огонь. Она являлась ключевым пунктом русской Ирбенской позиции на Моонзундских островах, перекрывая своим огнем Ирбенский пролив до Курляндского берега и защищая обширные минные заграждения в проливе, закупоривая таким образом вход в Рижский залив.

Позднее Яаак вспоминал о том, как он оказался на батарее: «В конце 1916 года для Морской крепости императора Петра Великого (МКИПВ) потребовались артиллерийские и электро-технические специалисты. Старший артиллерийский офицер вызвал меня и сказал: «В настоящее время для тебя имеется возможность продвижения по службе в морской крепости, а точнее на Сырве. Если ты с этим согласен, то я назначу тебя туда». Я ничего не имел против этого и дал свое согласие. Позже выяснилось, что я поступил правильно.

Выезд из Гэльсингфорса был назначен за несколько дней до Рождества. Первоначально планировалось на пароходе добраться из Гэльсингфорса до Ревеля, но ледовая обстановка усложнилась, и временно пароходы в Ревель не ходили. Тогда была организована поездка по железной дороге через Петроград.

Во время этой поездки, при стоянке на одной финской станции, при посещении станционного буфета у меня украли бумажник со всеми документами и деньгами, который находился в кармане шинели. Чемодан был у меня в багаже и позднее с его получением были большие проблемы. Без документов продолжить поездку из Петрограда было невозможно, поэтому пришлось пойти во 2-й Балтийский экипаж оформлять новые документы. На следующий день, это была Рождественская суббота, получил документы и вечером выехал дальше. На рейсовый поезд было невозможно попасть, пришлось ехать на «Максимке» - воинском эшелоне, который двигался очень медленно и прибыл в Ревель поздно вечером первого дня Рождественских праздников. Со мной ехал один унтер-офицер-электрик, призванный из запаса. Были праздники, и дежурный направил нас в помещения команды, которые находились в обыкновенных старых деревянных зданиях на улице Койдула у парка Кадриорг. Там были и другие матросы, которые тоже ждали назначений на батареи МКИПВ. Там мы провели все праздники и только тогда нами занялись.

Меня назначили на строящуюся 12-дюймовую батарею на полуострове Сворбе. После праздников начались напряженные рабочие дни, в мои обязанности входил сбор разного необходимого для батареи — электромоторов и другого снабжения, в том числе и продовольствия. Полученные материалы складировали в один портовой склад. Эти работы продолжались в течение января и февраля 1917 года. В первых числах марта ледоколы «Царь Михаил Федорович» и «Петр Великий» начали проводку не скольких транспортов. Я и часть команды батареи находились на ледоколе «Царь Михаил Федорович». Какого числа точно мы вышли из Ревеля — этого я не помню. Движение было очень медленным, и при входе в Моонзунд один транспорт попал в ледовый плен и был там оставлен. Перед входом в Моонзунд по корабельной радиостанции получили сообщение о начале революции, об отречении Николая II в пользу своего брата Михаила, который тоже отказался от трона.

Добрались до острова Муху, где зимовали наши старые линкоры «Цесаревич» и «Слава» [На самом деле на рейде Куйвасту зимовали линкор «Цесаревич» и крейсер «Адмирал Макаров», «Слава» была в Гэльсингфорсе — АТ]. Команды этих кораблей были настроены очень воинственно - собирались на льду и проводили митинги, требовали права избирать на кораблях командиров и разного другого, позвали на митинг и нас с ледоколов. Мы там долго не задержались и направились в Рижский залив к полуострову Сворбе. Через пару дней подошли в район Церельского маяка с одним транспортом, на котором был в основном строительный материал — лес. Началась выгрузка — первоначально с ледокола, чтобы его быстрее освободить, а затем с транспорта. От кораблей материалы отвозили местные женщины на маленьких лошадях местной (сааремааской) породы, так как все мужчины были мобилизованы. Разгрузочные работы проводила команда из рабочего батальона [это были ополченцы из какой-то дружины — АТ], состоящая из пожилых мужчин. На фуражках над кокардой они носили кресты. Весь доставленный на кораблях груз был выгружен на лед, и его перевозка на берег продолжалась еще долго, но до ледохода эти работы были выполнены.

Батарея №43 на Сворбе входила в состав 8-го Отдельного батальона, она находилась на удалении примерно одного километра от Церельского маяка. На маяке находился наш наблюдательный пункт. Второй наблюдательный пункт находился на деревянной вышке, построенной рядом с парком поместья Сааре. На этих наблюдательных пунктах были установлены приборы визирования для корректировки стрельбы. Батарея состояла из отдельно стоящих, примерно через 100 метров, четырех 12-дюмовых орудий. К моменту моего прибытия на батарею орудия были уже установлены на места. Для хранения боеприпаса были устроены погреба из двух слоев бревен. Пространства между бревнами были заполнены песком, а со стороны Ирбенского пролива погреба были прикрыты валами из песка. Бетонные погреба для боеприпасов должны были быть устроены летом 1917 года. Запасной боеприпас был рассредоточен в разных местах на заросшем кустами бывшем покосе поместья, куда подходила узкоколейная железная дорога. Центральный командный пункт находился между вторым и третьим орудиями. Квартировали мы в одной риге (здании сушилки) поместья Сааре, которое находилось примерно в одном километре от батареи. Для защиты 12-дюймовой батареи от атак с воздуха поблизости находилась батарея из 57-мм противоаэропланных пушек. В мое заведование дали орудие №4, которое было крайнее со стороны Рижского залива».

При подготовке операции по захвату Моонзундских островов немцы планировали захватить батарею с суши, так как ее огонь крайне затруднял тральные работы для прорыва через Ирбенский пролив. Хотя по проекту сектор стрельбы батареи был ограничен 160 градусами в южном направлении, немцы считали, что Церельская батарея имеет круговой обстрел и сможет вести огонь по наступающим сухопутным войскам на Сворбе, поэтому они решили провести демонстративный обстрел батареи корабельной артиллерией. Кроме того, в подготовительный период дирижабли и аэропланы должны были бомбить батарею. 18.09 (1.10). 17 г. при авианалете осколок бомбы пробил дубовую дверь зарядного погреба орудия №2, вызвав пожар и взрыв погреба. Были убиты командир располагавшегося на полуострове Сворбе 4-ого батальона береговой артиллерии Приморского фронта, являвшийся одновременно и командиром батареи №43, полковник Корпуса гидрографов К.В. Ломан, лейтенант Д.М. Тимофеев, подпоручик В.Г. Максютин, ранен старший лейтенант Н.С. Бартенев (назначенный затем командиром батареи), убиты 1 фельдфебель и 62 матроса, ранены еще 5 офицеров и 84 матроса и солдата с батареи и 425-го Каргопольского пехотного полка. Фрагменты разорванных тел собирали в порожние бочки из-под цемента, в них и хоронили... Взрыв погреба произвел сильнейшее удручающее впечатление на личный состав.

28.09 (11.10). 1917 г. батарея вела огонь по тральщикам в Ирбенском проливе, тралившим проход под Курляндским берегом, а на следующий день немцы начали операцию по захвату Моонзундских островов («Альбион»), высадившись на северо-западном побережье о. Эзель. Утром этого дня два германских дредноута «Фридрих дер Гроссе» и «Кениг Альберт» подвергли Сворбе демонстративному обстрелу, причем батарея на огонь не отвечала. Команды размещавшихся на полуострове батарей №43 и 44, узнав, что наши войска оставили Аренсбург и отступили на Моон, хотя и вынесли на общем собрании резолюцию «сопротивляться до последнего снаряда», стали волноваться, требуя присылки транспортов для эвакуации. Вице-адмирал Бахирев в своем отчете о действиях Морских сил Рижского залива позднее отметил: «Около полуночи за подписью «батарея Церель» на имя начальника минной дивизии получена юзограмма с требованием немедленно выслать несколько миноносцев и транспортов, так как несмотря на решение команды стоять до последнего снаряда и приведения пушек в негодность, им придется спасаться при нашей помощи. Видя, что состояние духа Церельских команд не особенно бодрое, юзограммой я с контр-адмиралом Старком приветствовали доблестное решение батарей честно исполнить свой долг и держаться до крайности, обещали при ухудшении обстановки выслать миноносцы, известили о приказании командующего флотом отправить войска на Эзель и просили сообщить обо всем этом командам батарей Сворбе. Для скорости кратко сообщили об этом по радио. На следующий день, если ничто не помешает, решили пройти на «Баяне» к Сворбе... 1 октября утром отправил «Украйну» и «Войскового» к Церелю, чтобы они узнали положение, продвинулись к Аренсбургу и оказали бы поддержку батареям и войскам, особенно при наступлении неприятеля на перешеек. Категорическое приказание — на миноносцы никого не принимать... В 12 часов 30 минут перенес свой флаг на «Баян», на котором и пошел к Ирбенскому проливу в сопровождении трех миноносцев... На S от Абро наш отряд был атакован неприятельской подводной лодкой, мина прошла под кормою конвоировавшего «Баян» миноносца «Пограничник».

Германский линкор «Кайзерин» имел вооружение из десяти 305-мм орудий. В бою с Церельской батареей 1(14). 10.1917 г. корабль, возможно, получил попадание 12-дм. снарядом в 6-дм. батарею

Утром 1 (14) октября с юго-запада появились германские крейсера «Кольберг», «Страсбург» и «Аугсбург», обеспечивавшие тральщики. Батарея открыла залповый огонь двумя орудиями на дистанцию 130 каб (около 24 км), однако залпы ложились недолетами, так что батарея, сделав 12 выстрелов, огонь прекратила. Тем не менее, крейсера отошли, скрывшись в шедшей с юга мгле. Позднее немцы прислали парламентеров, обещавших, что если на батареях ничего не будет испорчено, и орудия будут сданы без боя целыми, отвезти пленных в самые лучшие места Германии, в противном случае «все будет сметено огнем, пленных брать не будут, все команды будут расстреляны». Около 16:40, когда туман рассеялся, с Церельского маяка в направлении на запад были замечены три линкора типа «Кайзер» («Фридрих дер Гроссе», «Кайзерин» и «Кениг Альберт»), которые сопровождали 6 миноносцев. Корабли шли, чтобы разделаться с Церельской батареей, и случайно подошли в тумане к берегу на 20 каб с орудиями, развернутыми «по- походному». Нашим повезло, что неприятель не открыл огонь с такой «пистолетной» дистанции, видимо, не сумев определить свое местоположение, иначе огнем 150-мм орудий противоминной артиллерии линкоров наша батарея была бы сметена. Командир батареи Бартенев в своем отчете указал: «Я приказал по телефону пускать дизель и по готовности включать приборы. Ввиду внезапного появления из тумана неприятеля, весь вопрос был — успеем ли мы приготовиться к бою до открытия им огня. Неприятель огня не открывал и дал возможность команде собраться на батарею, приготовиться к стрельбе и повернуть орудие на 180 градусов. Все это заняло около 20 минут». За это время немецкие корабли удалились от батареи на 76 каб (около 13.5 км), и в 17:00 батарея дала залп из второго и четвертого орудий. Снаряды легли сильно в сторону, поэтому был исправлен целик и дано еще 4-5 залпов. Эти первые залпы легли хорошо. Было замечено попадание в головной неприятельский корабль, который ответил залпом из кормовых орудий, и с задымившейся носовой частью отвернул и скрылся. По словам Бартенева, в плену он узнал, что было попадание в шестидюймовую батарею линкора «Кайзерин», правда немцы не упоминают про это попадание, хотя и признают, что Церельская батарея пристрелялась очень быстро и точно. Затем огонь батареи был перенесен на следующий дредноут. Батарея давала залпы через 2 минуты, однако вскоре огонь батареи расстроился, орудия во время стрельбы давали большой и беспорядочный разброс: «Наши падения падали то на цели, то в стороне. Разность двух падений в залпе была так велика, что иногда они не вмещались в бинокль», — отмечал Бартенев. Причиной было «нервничание» наводчиков, делавшее совершенно невозможным управление огнем. «Происходило это от того, что наводчики невнимательно совмещали стрелки прибора центральной наводки, будучи напуганными неприятельской стрельбой; некоторые поправки, как, например, на отстояние пушек, видимо, совсем не вводились», — отмечал Бартенев. Германские линкоры открыли огонь после второго нашего залпа, первый их залп лег в 1.5 км позади батареи, у пороховых погребов, разбив железнодорожный путь. Залпы следовали один за другим через 30-40 секунд, всего линкоры сделали около 120 выстрелов. Залпы ложились кучно, постепенно приближаясь к казармам и аэродрому. Большинство залпов упало более чем в километре от батареи, только один — примерно в 60 м от первого орудия, так что осколки ударили в опалубку бетонного массива защитной стенки, выбив часть досок. Это вызвало панику, Бартенев позднее отметил в своем докладе: «Из Центрального поста мне передали, что команда бежит от орудий, что было видно и с маяка. Сперва прислуга погребов и подачи пряталась за погреб и разбегалась в блиндажи дизеля и Центрального поста и дальше в лес; затем и нижняя прислуга, т.е. подача окончательно прекратилась. Бежали сперва от 2-го, затем от 1-го и 3-го, и наконец, часть прислуги от 4-го, но, однако, 4-е орудие стреляло до конца. Видя, что на батарее стреляет лишь одно орудие, неприятель же, удаляясь, скрывается во мгле, я прекратил огонь. Последняя установка 126 каб. Время стрельбы около часа. Перерыв в стрельбе был через 20-25 мин. по открытии огня, 4-е орудие сделало 26 выстрелов».