Арсенал-Коллекция 2016 № 11 (43)
Шрифт:
Необычным был вспомогательный калибр, причем не только калибром - 127-мм, отсутствовавшим в номенклатуре британского флота, но и расположением в казематах, к этому времени нигде в мире уже не используемому. Казематы располагались на уровне верхней палубы уступом в районе носовой дымовой трубы и у среза протяженного полубака в корме, обеспечивая погонный и ретирадный огонь из 4 орудий.
А вот размещение зенитной артиллерии изменений не претерпело (за исключением повышения калибра с 76 до 102 мм) - 4 орудия стояли квадратом на специальной площадке в районе грот-мачты.
Изменения в составе энергетической установки заключались во-первых в переходе на чисто нефтяное отопление паровых котлов[** на «Хокинсе» два котла имели угольное отопление, поскольку в момент создания проекта существовали опасения, что океанский крейсер может испытывать определенные трудности в бункеровке нефтью
Схема бронирования не менялась, практически в точности повторив принятую на «Хокинсе».
При рассмотрении проекта возникает ряд вопросов - во- первых не совсем понятно как австралийцы собирались втиснуть кормовую башню (вернее ее подачу) в имеющийся корпус - известно, что когда чуть позднее в Англии разрабатывались планы модернизации крейсеров типа «Хокинс» с заменой палубных 190-мм установок на 203-мм в двухорудийных башнях (таких же, как и на крейсерах типа «Каунти») именно с «вписыванием» кормовой башни возникли очень серьезные проблемы - банально не хватало места. Очень похоже, что при работе над эскизным проектом "австралийского «Хокинса» конструкторы с этой проблемой столкнулись - иначе чем объяснить так и не выбранное окончательно место башни - на уровне верхней палубы, или на палубе полубака? Второй вопрос касается 127-мм противоминной артиллерии: в номенклатуре британского флота такие орудия на тот момент отсутствовали. Да, в годы Первой мировой велись работы над созданием такого орудия (им предполагалось вооружать крупные эсминцы и лидеры), но на довольно ранней стадии они были свернуты в пользу адаптации к морским нуждам армейской 120-мм пушки. Единственным флотом, имевшим в своей номенклатуре 127-мм орудия был флот США. Однако велись ли какие либо переговоры о закупке таких орудий или приобретении лицензии на их производство в Австралии неизвестно.
Однотипный с «Хокинсом» крейсер «Райли» в Ванкувере
Александр Митрофанов
Чилийский «Броненосец «Потёмкин»
Линкор «Альмиранте Латорре» вскоре после завершения модернизации, начало 1930-х гг.
От редакции. Наверное, мы не откроем тайны, если скажем, что военно-морской флот, а особенно - его тяжелые корабли, очень часто становились рассадником революционных настроений и той самой искрой, из которой разгоралось пламя народных восстаний. Именно «матросы с линейных» стали движущей силой революционных выступлений, вызвавших крах трех могучих империй - Российской, Германской и Австро-Венгерской. Гораздо чаще линкоры становились центрами волнений, не имевших столь значительных последствий, но оставивших не менее заметный след в истории. Чего стоит знаменитое восстание на броненосце «Потемкин» или Кронштадтский мятеж 1921 года! Менее известны так называемый Инвергордонский мятеж в Королевском флоте или восстание на броненосце «Де Зевен Провинсиен» в Голландской Ост-Индии. И уж совсем немногие смогут вспомнить революционные выступления в чилийском флоте, ключевым участником которых стал дредноут «Альмиранте Латорре». О них и пойдет речь в данной статье.
Генерал Карлос Ибаньеза дель Кампо
Мануэль Тукко
Линейный корабль «Альмиранте Латорре» был построен по чилийскому заказу в Великобритании, на знаменитой верфи «Армстронг». С началом Первой мировой войны корабль был реквизирован британским правительством и вошел в состав Королевского флота под названием «Канада», но после окончания боевых действий, в 1920 году, был передан исконному владельцу с возвращением прежнего наименования. В течение следующего десятилетия линкор являлся флагманским кораблем чилийского флота, пока в 1929 году не отправился снова в Англию на ремонт и модернизацию.
На родину «Альмиранте
Латорре» вернулся спустя два года - в апреле 1931 г. Возвращение произошло в разгар так называемой «Великой депрессии» - глубочайшего экономического кризиса, поразившего весь капиталистический мир. Кризис больно ударил по чилийской экономике, ориентированной на экспорт сырьевых ресурсов, в первую очередь - меди и нитратов, в развитые страны Северной Америки и Западной Европы. Экспорт упал практически до нуля. Кризис экономический усугублялся кризисом политическим, вызванным диктатурой генерала Карлоса Ибаньеза дель Кампо (1927-1931). В июле 1931 года широкое народное движение и крах экономики привели к падению режима. К власти вскоре пришло переходное правительство во главе с председателем Верховного суда Мануэлем Трукко.Катастрофическое падение жизненного уровня коснулось и военно- морского флота. Министр финансов нового правительства объявил о снижении заработной платы для государственных служащих, включая военных, которые и так получали весьма скромное жалование, на величину от 12 до 30 процентов. Следует отметить, что еще во время стоянки «Альмиранте Латорре» в Англии, его экипажу урезали вдвое доплату за пребывание за границей.
Зимние (для южного полушария) месяцы были периодом активной боевой подготовки чилийского флота. На это время он делился на так называемые Действующую (флагманский корабль - старый броненосный крейсер «О’Хиггинс») и Учебную (флагман - «Альмиранте Латорре») эскадры, действовавшие у северных берегов страны, и Южную или Резервную эскадру, базировавшуюся на военно-морскую базу Талькауано. В этот период
Линкор «Альмиранте Латорре» в доке
Armada de Chile представляла собой довольно внушительную силу: 1 линкор, 4 крейсера так называемого «эльсвикского» типа (построены еще в конце XIX века), 6 новых и 4 старых эсминца, 9 подводных лодок, 3 минных заградителя и более двух десятков вспомогательных судов.
В конце августа 1931 года корабли Действующей и Учебной эскадр (общая численность экипажей более 5000 человек) стали на якорь на рейде порта Кокимбо. Среди моряков росло недовольство сложившейся политической и экономической ситуацией. Наибольшую активность проявлял экипаж линкора. «Грозди гнева» на его борту начали зреть еще во время стоянки в Девонпорте под влиянием как местного коммунистического и левого движения, так и агитаторов из среды чилийской демократической эмиграции, прибывавших из Парижа. Чилийские разведка и полиция на основе полученной информации пришли к выводу, что с приходом линкора в родные воды на его борту может вспыхнуть мятеж. Так оно и вышло.
Инициаторами выступления стали старшины (suboficiales) службы снабжения, проходившие подготовку на борту «Альмиранте Латорре». Эта группа из 21 человека была отобрана из числа гражданского населения на основе открытого конкурса. Многие из них имели опыт активистов профсоюзного движения и политических агитаторов. Их неформальным лидером был Мануэль Астика. Группа предложила экипажам кораблей эскадры представить ее командующему петицию с требованиями, направленными на решение наболевших проблем моряков.
Узнав об этом, командир линкора капитан 1-го ранга Альберто Освен решил подавить недовольство в зародыше, приказав делегации от каждого из кораблей прибыть на борт флагмана. Здесь он выступил перед ними с жесткой речью, указав на то, что действия моряков эскадры непатриотичны и идут вразрез с флотскими порядками и традициями. Эта речь явно не достигла своей цели - в ответ на приказ разойтись не прозвучали обычные в этом случае возгласы «Viva Chile!» (исключение составили только несколько кадетов-практикантов). Стало ясно, что обстановка накалилась до предела.
31 августа на борту «Альмиранте Латорре» состоялся митинг младших командиров, на котором после пламенной речи Мануэля Астика было решено в следующую полночь взять контроль над кораблями в свои руки. В ночь на 1 сентября 1931 г. вахтенные офицеры на всех кораблях, стоявших в Кокимбо, были арестованы, а остальные - заперты в своих каютах. Рядовые матросы, хотя и были застигнуты этими событиями врасплох, без колебаний последовали за своими унтер-офицерами. Вскоре на всех кораблях зажглись красные огни, свидетельствовавшие о том, что они примкнули к восстанию. Особая ситуация сложилась на борту эсминца «Хайатт». Когда его командир Умберто Айвин прибыл на борт, встревоженный старший офицер корабля спросил его о том, какой должна быть их позиция в сложившейся ситуации. Ответ был ясным: их место рядом со всеми членами экипажа.