Арт-Кафе

Зима уже надоела, и хотелось тепла. Простого и человеческого.

Стелла почти переехала ко мне – привезла кучу своего барахла, пачку каких-то умных книжек, ноутбук. Но все-таки оставалась не всегда – временами она уходила в свою квартиру, когда ей требовалось уединение и спокойная тишина. Эти перерывы меня более чем устраивали, но наши отношения переходили в привычку, что начинало напрягать. Не хотелось крепко привязываться к кому-либо.

Хватит, пробовал.

Однажды Стелла пришла, когда я мирно сидел дома и набивал что-то на клавиатуре. Моя подруга была вся какая-то взбудораженная, взвинченная. Оказалось, у нее вышел спонтанный философский диспут на работе – там кто-то прослышал (видимо от начальства), что она дипломированный философ, и разговор ушел в плоскость реально далекую от первоначальной. И тут подвернулся повод поговорить на давным-давно интересующую тему.

– Знаешь, вот давно уже хотел у тебя спросить. Можно? Мне тут нужна твоя консультация…

– Я щас тебе окажу консультацию! – вызывающе сказала Стелла, прижавшись ко мне своим высоким бедром.

– Почему столь угрожающе? – подивился я, обнимая ее за ногу. – Раз ты у нас грамотный философ по образованию, хотел вот спросить…

– У меня тоже будет вопрос. Но ты первый. Ну и?..

– …вот и объясни мне, зачем это нужно в наше время, сейчас? Философия? Я понимаю раньше. Жила-была в древности такая философия, и произошли от нее все остальные науки. И стали эти науки жить-поживать своим умом, а прежняя философия сжалась и скукожилась, осталась почти не у дел, вот и пытается найти своему традиционному существованию какое-то достойное применение и объяснить то, что объяснить вообще невозможно. Да и не нужно, если честно. Есть разные науки, их же вполне достаточно! Именно они, в конце концов, создают все многообразие нашей жизни и формируют наше миропонимание. Вот и думаю – в современном-то мире философия зачем?

– Затем, – Стелла отстранилась, и обнимать стало уже нечего, – что наука не отвечает на многие вопросы. Удивительно, что при таком невежестве, ты так вступаешься за науку. Наука – всего лишь один из методов познания неведомого. Если хочешь – почитай учебник по философии.

– Наука, – разочарованно занудствовал я, – не один из методов, просто методы бывают научными и ненаучными. Например, накушаться «веселых таблеток» и увидеть потом другой мир, где вокруг тебя бегают розовые пони, питающиеся радугой и какающие бабочками [10] – тоже такой метод познания неведомого, но несколько ненаучный, знаешь ли. Если наука пока не может объяснить некоторые вещи, то религия, религиозная философия, да и философия вообще, просто неспособна ничего объяснить. Она и не пытается, кстати. Объяснение – «так создал Бог» – это просто-напросто завуалированный уход от ответа. А любимое философское понятие – «Aбсолют», как первоначальная причина всех явлений – не имеет реальной ценности, ибо вообще ничего не объясняет. Кстати, подмена анализа ссылками на авторитеты – старинный прием, но какой-то схоластический.

10

Алекс имеет в виду мультфильм по мотивам детской книги «Horton Hears a Who!» писателя и мультипликатора Доктора Сьюза. В оригинале так: «в моём мире живут только пони. Они питаются радугой и какают бабочками» Мультфильм повествует о слоне Хортоне, который как-то утром услышал едва заметный писк с пушинки на клевере. Оказалось, что на этой пушинке живет целый город – Кто-то-город (англ. Whoville), управляемый мэром Недом, у которого бесчисленное количество дочек и единственный сын – Йойо…

– Понятие Абсолюта – одно из важнейших в философии, – наставительно заявила Стелла.- И философия не может обойти религию стороной, ибо она так же одна из важнейших ее тем. Наряду с наукой.

– Но я все-таки так и не понял, для чего сейчас вообще нужна философия? Зачем? Разве что для самих философов. Для попов еще. По-моему без всего такого вполне можно обойтись. И если б философы вдруг сменили поле деятельности и куда-то ушли, то ничего не случилось бы. Наука останется наукой, религия – религией, а искусство – искусством. Сейчас философия – это такой-то пережиток прошлых времен.

– Если знания тебя не интересуют, – вдруг сердито сказала моя подруга, – философия действительно тебе не нужна. Многим вообще никакие знания ни к чему – лишь бы жрачка от пуза, телек работал, пиво в достатке и баба под боком.

– Знаешь, это уже резкость, а не ответ. Тебе не идет. Кстати, философия тоже не отвечает на многие вопросы…

– Ну, извини, – немного смягчилась моя собеседница. – Тут по работе на меня действительно по-хамски наезжали, настроение испортили, вот и вспылила. Да, мы не знаем многих ответов. Просто у философии и науки разные предметы изучения и различные подходы. Есть еще неклассическая философия. Например – экзистенциальная философия и ее разновидности, но много понять неспециалисту там трудно из-за полной нереальности предмета изучения. А сам экзистенциализм, как философское направление, вообще-то никогда не существовал и не существует…

– Что? – не вовремя спросил я.

– Ничего. Дай мне вот ту книжку. Вон там корешок торчит…

Я нашел среди принесенных Стеллой книжек искомую, и протянул девушке.

– Ага, эту… щас… – Стелла быстро пролистала несколько страниц и продолжила. – Ну, вот хотя бы это место: «Неклассическая философия конституирует предмет познания как характеризующийся онтологически заданной и имманентной релятивностью, а потому в принципе не могущий быть моделируемым посредством универсально дедуктивных линейных концептуальных схем…» Как тебе? Что-нибудь тут понял?

Вместо ответа я громко заржал.

– А все довольно-таки просто, – продолжила подруга, захлопывая книгу. – Даю перевод: предмет познания в неклассической философии по своей природе относителен и непостоянен, поэтому является непознаваемым посредством обычной логики. Вот и все. Я-то считаю, что пишущих подобные статейки таким вот, с позволения сказать, языком и стилем, надо, как минимум, помещать в закрытые учреждения, и при помощи шоковой терапии учить изъясняться по-русски нормальным современным языком. Это лечится. А то отдельные граждане возомнили себя Хайдеггерами, понимаешь ли, причем без четких на то оснований. Правило номер раз для философа: никогда, никогда в жизни не надо накручивать непонятные слова вокруг того, что можно сказать просто и доходчиво. Философия это тебе не поэзия, тут важно донести свою мысль в наиболее удобном для восприятия виде, отчетливо и ясно, без ненужной лапши вроде «имманентности» и «конституирования». Не изобретай сущностей сверх необходимого.

– Ладно, мир. Теперь – более-менее понятно, – сказал я, хотя мне ничего не было понятно. – А вообще – все от нашего ума проблемы. Человеческий разум работает так, что понять некоторые вещи не способен физически. Объяснить – может, разработать математическую модель – может, а вот понять – нет.

– А как ты тогда объяснишь свое питерское приключение? Это если физически?

– Ой… Ну, давай что ли попробую. Кстати – ты сама же мне это все уже объясняла, забыла уже? Ну, когда я потом заболел, и ты меня лечила, помнишь? Так вот, напоминаю: случилось нечто у меня с мозгами. Не знаю что. Может – сбой какой, может – последствия прошлой травмы, а может, плохо прореагировал на ту африканскую траву, что заказчик привез из Кении и угощал меня. Мы эту солому вместо чая заваривали и пили в тот день. Пошли глюки, ложная память возникла. А на самом-то деле было так. Ничего не помня, я поехал на вокзал, купил билет на экспресс, прибыл в Питер через четыре часа, и только в метро пришел в себя, где осознал свое присутствие благодаря сердобольному менту. Вот.

– И где же тогда билет? – ехидно спросила Стелла. – Только не говори, что потерял или выбросил.

– Потерял или выбросил, – засмеялся я, отгоняя вновь возникшее дежа вю, – а в памяти не отложилось.

– Это можно проверить по базе данных РЖД. Там обязаны сохраниться данные твоего паспорта. – Со знанием дела произнесла Стелла.

– Ну, я тебя умоляю! – пафосно возразил я прилипшей откуда-то фразой. – При некоторой ловкости и доле везения, билет до Питера можно купить так, без паспорта.

– Ладно, а как ты объяснишь мою историю? С червем?

– Могу и с червем. Кстати – заинтриговала! Ты напринимала тогда всякой гадости, и тоже пошли глюки со страшной силой. Эти ваши «веселые таблетки» про которые я только и могу догадываться, что они из себя. А когда ты мылась, на плечо упал с потолка таракан, или паук, или еще какое домашнее членистоногое, и поползло по руке. Ты его приняла за подкожную многоножку и стала резать бритвой. В конце концов, смахнула, раздавила и смыла в сток. Но не полностью, а потом, будучи уже в адекватном состоянии ума, бренные останки этого насекомого приняла за остатки глючной твари. Вряд ли ты сдавала их на исследование.

– Не сдавала, – как-то задумчиво произнесла Стелла. – Умеешь ты засорить мысль и зерно смутного сомнения заронить в чужую душу.

– Да уж, что-что, а таким талантом обладаю. Если надо – еще обращайся или душу какую предоставь для заронения сомнений. Теперь мы квиты.

– Кстати, – совсем некстати вспомнила Стелла, – ты, помнится, обещал мне книжку про этот свой «Проект Вильфиер». И где? И еще я хотела тебя спросить…

– Там был вообще-то не мой проект. А книжка вон, видишь? Вон она торчит! На полке. Тоненькая такая, глянцевая.