Артефакт

– Трудно сказать однозначно, но некоторые соображения я могу предложить… Только не обольщайтесь – чисто научные, сухие соображения.

– Это меня вполне устроит, – с облегчением заметил я.

– Извольте… – сказал Игорь Моисеевич, ловко исторгнув на свет выражение, не менее обветшалое, чем его жилище. Однако после этого тон старика действительно стал сухим и скучным, словно все, что он теперь говорил, его самого мало интересовало.

– До вхождения в Вавилонское царство Киш был городом, владение которым давало возможность царям Нижней Месопотамии называть себя «Царь всего света», – начал свой рассказ Каргопольский, – титул, который в дальнейшем носили все цари Месопотамии. Вероятно, подобные амбиции выражали стремление утвердить более прогрессивное общественное устройство и новый взгляд на мир. Шумерская цивилизация сформировалась на общинной основе, и такие политические процессы, как централизация власти, экспансия, возникновение династических традиций, – не находили в ней почвы для развития, да и культовые устои нуждались в реформации. Шумерский пантеон был весьма обширным: каждое поселение имело своего бога-покровителя, которому возводился храм. Унаследовав шумерскую культовую традицию, аккадская цивилизация, очевидно, стремилась к ее переосмыслению. А уже в период Вавилонского царства Мардук – главный бог пантеона – вобрал в себя признаки и функции всех других шумеро-аккадских богов. В нововавилонское время другие божества стали рассматриваться как проявления сложного и противоречивого характера Мардука. И в конечном итоге уже семиты довели этот принцип до тотального монотеизма… Таким образом, Этана, возможно, являлся провозвестником монотеистических идей…

– Ну вот, вроде все понятно, – порадовался я, – и никакой мистики…

– Таким языком говорит наука, но не мифы… – лукаво усмехнулся Игорь Моисеевич, возвращая меня к кошмарам реальности.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил я старика на прощанье, хотя, если откровенно, продравшись сквозь этот длинный изнурительный разговор, я ни на шаг не продвинулся к своей главной цели – выяснить хоть что-нибудь о медальоне. Мне так и не удалось обнаружить никакой вразумительной связи между настырным древним царем, одержимым инстинктом размножения, и медальоном, способным расколоть вселенную на части…

* * *

Оказавшись на улице, я бросил рассеянный взгляд в небо и, натолкнувшись на привычную серую хмарь, вдруг почувствовал укол смутного подозрения… Что-то давненько я не видел тут солнца… Моя рука невольно потянулась за мобильником. Я торопливо отыскал клочок бумаги с номером телефона некой солнцелюбивой «Юлии», которая, как мне показалось, просто флиртовала со мной в Интернете. Возможно, я напрасно не придал этому «знойному» флирту серьезного значения… Несмотря на капризы питерской погоды, Юлия ответила на мой звонок.

– Здравствуйте, Юля, – сказал я. – Вы просили меня позвонить в солнечный день, но мне никак не дождаться хорошей погоды…

– Кто это? – дружелюбно, но без намека на лукавство спросила она. Голос у нее был удивительно красивый – спокойный и глубокий.

– Это Валентин, – представился я. – Вы оставили мне свой телефон на форуме… в Интернете.

– Разыгрываете, – усмехнулась она.

– Если бы… – вздохнул я, все отчетливее понимая, что и с погодой здесь что-то не так.

– Наверно, это какая-то ошибка, – предположила она.

– А вы случайно ничего не знаете о раздвоении реальности? – бухнул я.

– О раздвоении?..

– Ну… или о растроении.

Юлия засмеялась:

– Это такая уловка? Вы хотите со мной познакомиться? Смех ее тоже был удивительно приятным…

– Не в этом дело… – замялся я, потому что неожиданно поймал себя на том, что действительно хочу с ней познакомиться. Странный и нелепый порыв – учитывая обстоятельства моей теперешней жизни, в том числе и личной…

– А в чем же? – участливо поинтересовалась Юлия.

– Знаете, кажется, я на самом деле ошибся, – пробормотал я: ее голос просто завораживал, и это пугало.

– Ну, тогда всего доброго, – сказала она – то ли сочувственно, то ли с сожалением, я так и не понял.

– До свидания, – сдавленно попрощался я и поспешно выключил мобильник: таких сумбурных чувств я, пожалуй, еще не испытывал ни разу в жизни.

Глава двадцать четвертая

– Фигня все это, – сказал Виталик, хмуро вглядываясь в небо, и небо флегматично отвечало ему взаимностью. – Чего ты хочешь? Это же Питер.

Я рассказал ему о своих «климатических» подозрениях, как только мы встретились, правда, упустил некоторые нюансы моего разговора с Юлией: не стал морочить Виталику голову своими непонятными душевными переживаниями – самому бы в них разобраться…

– А почему тогда она ничего про «солнечный день» не знает? – вяло возразил я. – Телефон-то тот самый, и зовут ее Юля.

– Да мало ли почему… Может, пошутил над ней кто-то. Ты же в курсе, как сейчас с этим: лепят все, что попало… Или сама она…

– Не похоже, – задумчиво помотал я головой.

– Не похоже? – скептически посмотрел на меня Виталик.

– А что, если это наш человек?

– У нее есть медальон? – ревниво возразил Кегля.

– У тебя его тоже нет.

– Ну, значит, жди солнечного дня, – пожал он плечами.

Я закурил и снова посмотрел в унылое индифферентное небо.

– Да брось, – отмахнулся Кегля. – Лучше расскажи, как ты с этим ученым пообщался. Знает он что-нибудь?

Я вздохнул. Из того, что наговорил мне ученый, очень непросто было сложить вразумительный пересказ для Кегли, но я все же постарался…

– Этот мужик, хоть и гонит, но очень в тему, – выслушав мой неуклюжий отчет о мифах, метафорах и Юнге, уважительно констатировал Виталик. – Жаль только, про медальон ты ничего не узнал…

* * *

«Солнечный день» застиг меня за совершенно не свойственным мне занятием: одурев от вынужденного безделья, я сидел на скамейке в парке и здоровой рукой кидался в голубей кусочками хлебного мякиша. Голуби были жирные и наглые – меня они нисколько не боялись. Даже если я попадал в них, они не улетали, а только подпрыгивали на месте и удивленно косились по сторонам.

Солнце разлилось по парку очень медленно, словно с трудом продираясь сквозь обволакивающую пелену туч, поэтому я ничуть не насторожился. Только когда я поднял взгляд и обнаружил стерильное голубое небо без единого облачка, меня пробила нервная дрожь: тучи не могли рассеяться так стремительно. В парке почти не было народу, и это определенно скрадывало признаки изменения реальности, поэтому я, видно, и не заметил, как подкрался ко мне «солнечный день».

Я судорожно стал шарить по карманам в поисках мобильника, боясь упустить момент…

И снова на меня обрушился этот глубокий пронизывающий голос, на этот раз еще и печальный…

– Сегодня солнечный день, – сказал я безо всяких прелюдий.

– Это вы? – так же лаконично поинтересовалась она, и я знал, что никакой двойственности тут быть уже не могло.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

– Да…

– О том, что меня интересует?

– О том, что необходимо сделать.

Такой ответ слегка выбил меня из колеи, но я подумал, что мне не стоит привередничать.