Артемидора

– Ну, поймала меня, - Кьяртан печально вздохнул.
– Только к нормальному человеку пристроюсь, только в доверие войду - хлоп, и всё прахом.

– Маскируйся лучше. Весь Вертдом звенит о ваших похождениях, одна я такая дурища - не распознала. Хорош собой до одури и голос больно певучий. Да вам и полагается.

– Только не начинай меня "выкать", будто меня много.

– Я не выкаю, только обобщаю. Твой Бьярни ведь тоже красавчик голубых кровей, когда обернётся человеком.

– Спасибо. Я могу тоже тебе польстить? Умна, храбра и личиком удалась.

Зигрид подняла бровь:

– Благодарствую за лесть. Тебе очень надо, чтобы тебя не выдали?

– Очень, - кивнул Кьяртан. - Точнее, не "выдали замуж", а не женили. То есть не хочу, чтобы меня женили на какой-нибудь родовитой избраннице, а потом притворились, что всегда так было. Король силён связями и потомством, сама знаешь. Матушка с подругами уже вовсю грозятся, что иначе сместят. Постригут, а в лучшем случае косу отрежут. На эшафоте, кстати, как покойному батюшке.

– Не всякая угроза страшна, - успокоила его девушка. - Мне вон тоже много чего приятного успели наобещать.

– Как говорят, всем живется плохо. Кому супчик жидок, а кому жемчуг мелковат.

– Это не про тебя сказано, не беспокойся. И не про меня. Кларинды сами кушают жиденькое и постное, но для работников физического труда жратву делают - ложка колом стоит. И повариха у них отменная: из голимой перловки может пять разных блюд сотворить.

– Так что ты своей судьбой довольна, - наполовину утвердительно спросил Кьяртан.

– Пожалуй. Как говорят, в монастыре всё есть, что имеется в миру, кроме потной грелки под боком и пискунов в колыбели. Счастьице ещё то, на мой взгляд. А ведь меня едва ли не силком имеют право с породистым самцом свести. Мягко так намекнуть на неизбежность послушания.

Тут Зигги слегка присочинила: не так уж она была бесправна, как хотела казаться. Но король слегка насторожился:

– Тогда... Как ты отнесешься к одному предложению?

– Какому это?

– Сначала вот что скажи. Аббатиса ваша ведь почтенная Бельгарда?

– Ну конечно. Дочь младшей жены твоего деда.

– Фигура из того же ведьминского набора, что и её матушка с моей матушкой и нянюшкой. Правильно?

– Угу. Мимо правил - ни-ни. Как вспомню - всякий раз шкура свербит, - девушка напоказ поёжилась.

– Ну вот. Давай заключим с тобой наступательно-оборонительный союз. В пользу нашего обоюдного безбрачия. Я еду сейчас к матушке и докладываю, что в странствиях своих отыскал, наконец, себе невесту. И ни на ком больше не женюсь, хоть и впрямь меня убейте.

– А невеста - это я.

– Вот именно. И уж тётушка Бельгарда им про тебя как есть распишет: и непокорна, и на язык остра, и в грязь по самые уши зарылась.

– К тому же простолюдинка в кабальном ярме. А они этого факт не потерпят.

– . Положим, я за тебя выкуп аббатисе предложу.

– Не выкуп, а отступное, верно? А у тебя личные финансы имеются?

– Вот и мать Бельгарда то же спросит. Формально нет. До полного совершеннолетия. Двадцать один год как штык - тогда пожалуйста. Так что три года ждать: тебе и мне.

– А какой мне-то навар?

– За это время что-нибудь да случится.

– Типа умрёт либо ишак, либо падишах, но, может быть, ишак всё-таки выучится говорить.

– Так я деньги куда раньше отыщу, - король заговорщицки понизил голос. - Есть неподалёку заначка, только чуть округлить. А получишь волю - заодно меня освободишь. Буду скорбеть в шёлковый платочек о погибшей любви.

Оба они забыли о свидетеле: а им был Бьярни, который в металлической форме вовсе не спал, вассальной клятвы кровному дружку не приносил, а слух имел преострый.

Правящий триумфеминат вник в обстоятельства быстро. Кьяртану было сказано, что властитель должен держать слово, даже если оно повернулось обратной стороной. Поэтому капитал, добытый у морян и остального народа путём королевско-машинного кровосмесительства, достанется клариндам, но послужит не средством для побега, а приданым невесты, не такой уже благородной и отнюдь не благонравной, однако... "Бачили очi, що купували, тепер iжте, хоч повилазьте, - гласит распространённая франзонская пословица. Или не пословица.

Аббатиса вызвала к себе Зигрид и сказала самым решительным тоном:

– Заговор обнаружен и раскрыт. Короля вконец раскололи, и теперь он с радостью пожертвует ради твоего освобождения и вящего процветания нашего монастыря всё то, что он тебе и сулил. Так что ты свободна... выйти за него замуж и стать нашей повелительницей.

Зигрид не удержалась: ойкнула.

– Что-то не так?

Девушка почти в отчаянии затрясла головой.

– Понимаю, - согласилась Бельгарда.
– Три грани женской неволи: замужество, монашество и бесконтрольная свобода.

– Не надо было мне никакой свободы, - произнесла Зигги так твёрдо, как только могла. - Я ведь... на самом деле я хотела остаться у вас навсегда. Но так, чтобы самой это выбрать.

Аббатиса помолчала. Наконец, решительно произнесла:

– Вот что. Выбор твой ещё впереди. В инокини не одних девственниц берут. А тебе не грех и попробовать, что такое мужчина, если уж Всевышний сам к этому толкает. Что такое женщина, я тебе, увы, не могу ни показать, ни даже намекнуть. А это значит, что настанет день, когда ты будешь биться о стены своей любимой клетки.

– Клостера или брака?
– приоткрыла наконец рот невеста.

– Да, считай, всё едино, - сурово ответила сваха.

Так и состоялась так называемая "Свадьба обречённых", или "Обречённая свадьба" названная так потому, что оба были рыжие, меченные стихией огня. Мало кто из знати выразил протест. Ретрограды прозревали в этом браке возвращение к идеалам начального рыцарства, когда звания жаловались за немалые заслуги, а не наследовались. Практичные смекали, что государственная казна нуждается в срочной подпитке. А романтично настроенные вспоминали историю короля Кофетуа и нищенки, на днях размноженную в тысячах экземпляров с картинками. Закоренелый женоненавистник пленился красотой, сияющей изо всех дыр живописного рубища, - в этом и на самом деле было нечто... Скажем так: мало соответствующее грубой истине.

X

Кларинды, королева-мать, госпожа Стелламарис загодя повесили на стенку уйму заряженных ружей - и все они с неким интервалом начали выстреливать.

Добыча была поделена по справедливости: клариндам четверть, остальное отошло "палачихе" и обеим "ведьмам - советницам". Вливание неплохо укрепило финансы королевства, отчего те пришли в более или менее вменяемое состояние. Зигрид распустилась полным цветом женственности - на публичной церемонии основная масса похвал устремлялась к невесте, минуя жениха. Король продолжил род - чего от него не ожидал практически никто. Видимо, пожалел сил, чтобы отплатить в лице своей нежной спутницы жизни всем тем властным женщинам, кои обротали его, и взнуздали, и накинули седло, крепко-накрепко затянув подпруги. "Битва новобрачных, - писал потом очевидец, - длилась с переменным успехом до утра, чтобы ненадолго прерваться ради свадебного пированья, потом до вечера и до следующего по счету утра. И хотя король показал себя воином, вполне достойным своих великих предков, его милая соратница и соработница не отставала от него в ратном труде и обороне, в ложных отступлениях и рекогносцировках, в атаках и рассеивании сил противника".