Артист лопаты

– Явился по вашему приказанию. Заключенный Андреев.

– Ты - Андреев?- сказал Косаренко, с любопытством разглядывая вошедшего.

– Андреев, гражданин начальник.

Косаренко порылся в бумажках на столе, что-то нашел, стал читать про себя. Андреев ждал.

– У меня есть для тебя работа.

– Я работаю откатчиком на третьем участке...

– У кого?

– У Корягина.

– Завтра останешься дома. В лагере будешь работать. Не умрет Корягин без откатчика.

Косаренко встал, потрясая бумажкой, и захрипел:

– Зону будешь ломать. Проволоку скатывать. Вашу зону.

Андреев понял, что речь шла о зоне пятьдесят восьмой статьи - в отличие от многих лагерей, барак, где жили "враги народа", был окружен колючей проволокой внутри самой лагерной зоны.

– Один?

– Вдвоем с Маслаковым.

"Война,- подумал Андреев,- по мобплану, наверное..."

– Можно идти, гражданин начальник?

– Да. У меня два рапорта на тебя есть.

– Работаю не хуже других, гражданин начальник...

– Ну, иди...

Разгибали ржавые гвозди и снимали колючую проволоку, наматывая ее на палку. Десять рядов, десять железных нитей, да еще поперечные косые нитки на целый день хватило этой работы Андрееву и Маслакову. Ничем эта работа не была лучше любой другой работы. Косаренко ошибся - чувства заключенных огрубели.

В обед Андреев узнал еще новость: паек хлеба был снижен с килограмма до пятисот граммов - это была грозная новость, ибо приварок ничего не решал в лагере. Решал хлеб.

На следующий день Андреев вернулся в шахту.

В шахте было привычно холодно и привычно темно. Андреев спустился по людскому ходу на нижний штрек. Порожняк сверху еще не подавали, и Кузнецов, второй откатчик смены, сидел невдалеке от нижней плиты, на свету, и ждал вагонов.

Андреев сел рядом. Кузнецов был бытовиком, деревенским убийцей.

– Слушай,- сказал Кузнецов.- Меня вызывали.

– Куда?

– Туда. За мост.

– Ну и что?

– Велели на тебя заявление подать.

– На меня?

– Да.

– А ты?

– Я подал. Что сделаешь?

"Действительно,- подумал Андреев,- что сделаешь?"

– Чего же ты там писал?

– Ну, написал, что сказали. Что хвалил Гитлера...

"Ведь он не подлец,- думал Андреев.- Он просто несчастный человек..."

– Что же теперь со мной сделают?- спросил Андреев.

– Не знаю. Уполномоченный сказал: это так, для порядка.

– Ну да,- сказал Андреев.- Конечно, для порядка. У меня ведь срок кончается в нынешнем году. Новый намотать успеют.

Вагончики гремели по уклону.

– Эй, вы!
– закричал старший плитовой.- Сказочники! Забирай порожняк!

– Я, пожалуй, откажусь с тобой работать,- сказал Кузнецов.- Будут ведь опять вызывать, а я скажу: не знаю, я с ним не работаю. Вот как...

– Так лучше всего,- согласился Андреев.

Со следующей смены напарником Андреева стал Чудаков, тоже бытовик. В отличие от словоохотливого Кузнецова, этот - молчал. Либо от роду был молчаливым, либо предупредили "за мостом".

Через несколько смен Андреева и Чудакова поставили в вентиляционный штрек на верхнюю плиту - спускать в уклон на тридцать метров пустые вагонетки и вытаскивать груженые. Вагонетку разворачивали на плите, наводили колеса на рельсы, уходящие в уклон, прикрепляли к вагонетке стальной трос и, цепляя барабанчиком за лебедочный трос, толкали вагонетку вниз. Цепляли по очереди. Очередь была Чудакова. Вагонетки шли и шли, одна за другой, рабочий день был в полном разгаре, как вдруг Чудаков ошибся - столкнул вагонетку вниз, не прицепив ее к тросу. "Орел!" - авария шахтная! Раздался глухой грохот, лязг железа, треск стоек; столбы белой пыли заполнили уклон.

Чудакова тут же арестовали, а Андреев вернулся в барак. Вечером его вызвали к Косаренко, к начальнику.

Косаренко метался по кабинету.

– Что наделал? Что наделал, я спрашиваю? Вредитель!

– Да вы с ума сошли, гражданин начальник,- сказал Андреев.- Ведь это Чудаков случайно...

– Ты научил, гад! Вредитель! Остановил шахту!

– При чем же тут я? И никто шахты не останавливал - шахта работает... Чего вы орете?

– Он не знает! Вот Корягин пишет... Он член партии.

Большой рапорт, написанный мелким почерком Корягина, действительно лежал на столе начальника.

– Ответишь!

– Воля ваша!

– Иди, гад!

Андреев ушел. В бараке, в кабинке десятников был шумный разговор, прервавшийся с приходом Андреева.

– Ты к кому?

– К вам, Николай Антонович,- обратился Андреев к старшому.- Куда работать завтра выходить?

– Доживи до завтра,- сказал Мишка Тимошенко.

– Это не твоя забота.

– Вот через таких грамотеев я и срок имею, честное слово, Антоныч,сказал Мишка.- Через Иванов Ивановичей этих.

– Вот к Мишке пойдешь,- сказал Николай Антонович.- Так Корягин распорядился. Если тебя не арестуют. А Мишка выкрутит тебе кручину.

– Надо знать, где находишься,- строго сказал Тимошенко.- Фашист проклятый.

– Ты сам фашист, дурак,- сказал Андреев и пошел отдать кой-какие вещи товарищам - запасные портянки, старый, но еще крепкий бумажный шарф, чтоб к аресту не было ничего лишнего из вещей.

Соседом Андреева по нарам был бывший декан горного факультета Тихомиров. Он работал на шахте крепильщиком. Главный инженер пытался "выдвинуть" профессора хотя бы в десятники, но начальник угольного района Свищев отказал наотрез и недобро посмотрел на своего заместителя.

– Если поставить Тихомирова,- сказал Свищев главному инженеру,- тогда вам нечего делать на шахте. Поняли? И чтобы я больше таких разговоров не слышал.

Тихомиров ждал Андреева.

– Ну, что?

– Переспим это дело,- сказал Андреев.- Война.

Андреева не арестовали. Оказалось, что Чудаков не хочет лгать. Его продержали с месяц на карцерном пайке - кружка воды и триста граммов хлеба, но не могли склонить ни к каким заявлениям - Чудаков в заключении был не первый раз и знал всему настоящую цену.