Артур Миллер. Пьесы: Все мои сыновья, Смерть коммивояжера, Суровое испытание, Вид с моста

Вилли. Видит бог, Говард, я никогда ни у кого не просил одолжений. Но я работал в вашей фирме еще в ту пору, когда ваш отец вас носил на руках.

Говард. Знаю, Вилли…

Вилли. Ваш отец — упокой, господи, его душу! — подошел ко мне в тот день, когда вы родились, и спросил меня, нравится ли мне имя Говард.

Говард. Я это очень ценю, Вилли, но у меня просто нет ни одного свободного места. Если бы оно у меня было, я бы вас сразу же назначил, но, ей-богу, у меня здесь нет ни единого местечка. (Ищет зажигалку.)

Вилли подает ее. Пауза.

Вилли(с нарастающим гневом). Говард, все, что мне нужно, чтобы прокормиться, — это пятьдесят долларов в неделю.

Говард. Но куда же я вас дену, миленький?

Вилли. Послушайте, ведь вы не сомневаетесь в том, что я умею продавать товар?

Говард. Да, мой милый, но дело есть дело, и человек должен себя оправдывать.

Вилли(в отчаянии). Дайте-ка я вам что-то расскажу, Говард.

Говард. Вы ведь не можете отрицать, что дело есть дело?

Вилли(со злостью). Дело, конечно, есть дело, но вы послушайте, что я вам скажу. Вы, наверно, кое-чего не понимаете. Когда я был еще мальчишкой — мне было восемнадцать или девятнадцать лет, — я уже работал коммивояжером. И уже тогда меня мучил вопрос, тут ли мое будущее. Мне так хотелось уехать на Аляску. В один только месяц там в трех местах открыли золото, и я мечтал туда уехать. Хотя бы поглядеть своими глазами.,

Говард(без всякого интереса). Подумать только!

Вилли. Ведь отец мой прожил много лет на Аляске. Он был человек рисковый. Наверно, и мы с братом пошли в него — непоседливые, неугомонные. Вечно гонялись за удачей. Я собирался поехать туда со своим старшим братом, разыскать отца, а может, и поселиться на Севере вместе со стариком. И я чуть было не уехал, если бы не встретил одного коммивояжера. Звали его Дэви Синглмен. Было ему восемьдесят четыре года, и он торговал разными товарами в тридцати одном штате. Старый Дэви поднимется, бывало, к себе в комнату, сунет ноги в зеленые бархатные шлепанцы — никогда их не забуду, — возьмет трубку, созвонится со своими покупателями и, не выходя из комнаты, заработает себе на жизнь. В восемьдесят четыре года… Когда я это увидел, я понял, что торговое дело — самая лучшая для человека профессия. Что может быть приятнее, когда тебе восемьдесят четыре года, чем возможность заехать в двадцать или тридцать разных городов, поднять телефонную трубку и знать, что тебя помнят, любят, что тебе поможет множество людей? Разве не так? А когда он умер — а умер он, между прочим, смертью настоящего коммивояжера: в зеленых бархатных шлепанцах, сидя в вагоне для курящих на линии Нью-Йорк — Нью-Хейвен — Хартфорд, по пути в Бостон, — когда он умер, на его похороны съехались сотни коммивояжеров и покупателей. Во многих поездах в тот день можно было видеть опечаленные лица. (Встает.)

Говард на него не смотрит.

В то время в нашем деле важна была личность, Говард. В нашем деле было уважение друг к другу, товарищество, признательность. А теперь все построено на голом расчете, дружбы больше нет, и личность не играет никакой роли. Понимаете, что я хочу сказать? Меня теперь больше не знают.

Говард(отходя от него). Вот то-то и оно, Вилли.

Вилли. Если бы у меня было сорок долларов в неделю, больше мне не надо… Всего сорок долларов, Говард.

Говард. Миленький, не могу же я выжать сок из камня…

Вилли(его уже охватило отчаяние). Говард, в тот год, когда губернатором выбрали Эла Смита, твой отец пришел ко мне и…

Говард(собираясь уйти). Мне нужно кое-кого повидать, милый. Меня ждут.

Вилли(удерживая его). Но я ведь говорю о твоем отце! За этим самым письменным столом мне сулили золотые горы. Зачем вы мне говорите, что вас кто-то ждет? Я вложил в эту фирму тридцать четыре года жизни, а теперь мне нечем заплатить за страховку! Вы меня выжали, как лимон, и хотите выбросить контуру на помойку? Но человек не лимон! (Помолчав.) Слушайте внимательно! Ваш отец… Двадцать восьмой год был для меня хорошим годом — я имел одних комиссионных до ста семидесяти долларов в неделю…

Говард(нетерпеливо). Бросьте, Вилли, вы никогда столько не вырабатывали…

Вилли(стукнув кулаком по столу). В двадцать восьмом году я вырабатывал до ста семидесяти долларов в неделю. И ваш отец пришел ко мне… вернее, я был как раз тогда в конторе… разговор был здесь, у этого стола. Он положил мне руку на плечо…

Говард(поднимаясь с места). Вам придется извинить меня, Вилли, но мне надо кое-кого повидать. Возьмите себя в руки. (Выходя из комнаты.) Я скоро вернусь.

После ухода Говарда свет над его стулом становится неестественно ярким.

Вилли. «Возьмите себя в руки»!.. А что я ему сказал? Господи, по-видимому, я на него накричал! Как я мог до этого дойти? (Пристально вглядывается в свет, горящий над стулом, который от этого кажется словно одушевленным. Подходит к нему поближе и останавливается.) Фрэнк, Фрэнк, разве вы не помните, что вы тогда сказали? Как вы положили мне руку на плечо? Фрэнк… (Облокачивается на столик и в тот миг, когда он произносит имя покойного, нечаянно включает магнитофон.)

Голос сына Говарда(из магнитофона).…штата Нью-Йорк — Олбани, столица Огайо — Цинциннати, столица Род-Айленда… (Декламация продолжается.)

Вилли(в ужасе отскакивая в сторону, кричит). Ай! Говард! Говард! Говард!

Вбегает Говард.

Говард. Что случилось?

Вилли(показывая на магнитофон, продолжающий гнусаво, по-детски перечислять столицы штатов). Выключите! Выключите!

Говард(вытаскивая вилку из штепселя). Побойтесь бога, Вилли…

Вилли(зажав глаза руками). Я должен выпить чашку кофе… Мне надо выпить немножко кофе… (Идет к выходу.)

Говард(останавливает его, свертывая в моток провод). Вилли, послушайте…

Вилли. Я поеду в Бостон.

Говард. Вилли, вы не поедете в Бостон.

Вилли. Почему?

Говард. Я не хочу, чтобы вы там нас представляли. Я давно собирался вам это сказать.

Вилли. Говард, вы меня выгоняете?

Говард. Я считаю, что вам нужно основательно отдохнуть.

Вилли. Говард…

Говард. А когда вы почувствуете себя лучше, приходите, и я подумаю, что можно сделать.

Вилли. Но я должен зарабатывать деньги. У меня нет средств…