Асмодей

Собрав волю в кулак, он попытался встать. К несчастью, миссия эта была успешна лишь отчасти: едва не рухнув вниз, демон ухватился рукой за стол, с грохотом свалив на пол графин, разбившийся на десятки прозрачных осколков, но равновесие, все же, сохранил. С трудом добравшись до своих покоев, ибо никому не позволил оказать себе помощь, Асмодей буквально упал на кровать, забываясь крепким сном. Ну что ж, хотя бы от мыслей избавиться он сумел, а с чистого листа начинать все же проще.

***

Сегодня, впервые в жизни, ну а если быть точнее – в смерти, Аврора поняла, как выглядит Похмелье, принявшее облик худощавой женщины в черном саване. Видимо, заняв место Смерти в мире бессмертных, она решила продолжить пытать тех, кто, по ее мнению, согрешил в Аду больше обычно. Интересно, такое вообще возможно? Как бы то ни было, старуха с косой наперевес была более милосердна, чем ее скорбная подражательница, ибо первая приносила освобождение и покой, а вторая, напротив, заставляла жить и страдать.

Сначала, в момент пробуждения, было несколько мгновений невинной свободы, а потом пришло горькое осознание действительности при воспоминаниях о поступках минувшего дня, которые тогда казались ей весьма остроумными. Но после этого стало еще хуже, ибо в разум стремительным вихрем ворвалось осознание того, что сегодня ей предстоит ответить за вчерашние выходки. Разница была лишь в том, что сейчас на свое поведение ей предстояло взглянуть трезвым взглядом. Подумать только, она осмелилась дерзить тому, на кого не имела права даже посмотреть. Такое не забывается!

Да, похмелье и муки совести – гремучая смесь и великое наказание, ибо к нравственным страданиям примешиваются еще и страдания физические, отравляя своим ядом не только тело, но и разум. Воистину, хмельная совесть была малоприятной особой, которая, будто в насмешку, устроила в голове перезвон колоколов, имея наглость называть себя внутренним голосом. Так в довершение ко всему, к этому еще и примешивалась жуткая жажда и страшное головокружение. Ну, обнадеживало одно, если бы она была живой, то в это мгновение чувствовала бы себя как в Аду, но ей, слава Господу, падать ниже уже некуда.

Открыв глаза, девушка облегченно выдохнула. Несмотря на царящий вокруг мрак, она узнала собственную комнату. Все тело ныло от мучительной боли, перед глазами в причудливом танце кружились темные точки – в целом, состояние отвратное. Так еще и память, подлая предательница, так услужливо подкинула ей воспоминания о прошедшем разговоре с Асмодеем, а потом была пустота, из которой смутно доносились знакомые голоса, но как ни старалась, она не могла разобрать смысла сказанных слов. Поднеся руку к переносице, Аврора в ужасе отшатнулась. Пальцы были покрыты слоем запекшейся крови, от которой по коже пошло небольшое раздражение. Поспешно осмотрев собственное тело, она немного опешила – ни царапины. Но если кровь не принадлежала ей, то кому?

– «Асмодей… рана…» – ураганом пронеслось у нее в голове. – Выходит, это был не сон. Он, действительно, поддержал меня, – шепотом проговорила она, поднося окровавленный палец к губам. Коснувшись потемневшей корки языком, Аврора слегка поморщилась.

Даже кровь у демонов имела иной вкус: не было в ней даже намека на солоновато-железный привкус человеческой, скорее, эта была горечь с привкусом серы. Блаженно окунув руки в прозрачную воду, девушка принялась с усердием оттирать запекшуюся кровавую корку, все чаще возвращаясь мыслями к поступку демона. После ее слов он должен был приказать сварить ее в кипящем масле, а вместо этого она просыпается в своей комнате, а на теле нет и следа от пыток.

По мнению Авроры, кто-кто, а демоны просто не могли проявлять милосердие. Было в этом что-то противоестественное, противоречащее их природе, а оттого еще более интересное. Прав был Асмодей: силе женского любопытства, пожалуй, можно было противопоставить лишь их упрямство. Это же надо иметь глупость уподобиться бабочке, которая будто привороженная, отринув осторожность, летит в губительное пламя костра, а потом замертво падает на землю, опаленная пламенем. А ведь демон и был тем огнем, в котором обращались в пепел людские души, а она – легкомысленная бабочка, все равно тянулась к нему, желая приоткрыть завесу тайны, которая окутывала его темным ореолом.

– Открывай, бездельница! Сколько можно тебя ждать! – раздался властный голос Алекто, разнесшийся по коридору, а следом за ним последовал и стук в дверь, такой оглушительный, что девушка даже прикрыла уши. Хотя, стук был такой же, как и прежде, просто из-за проклятого похмелья воспринимался он иначе.

Дрожащей рукой отворив дверь, Аврора подняла на Алекто непонимающий взгляд, за что тут же схлопотала громкую оплеуху.

– Ишь ты, думаешь, в фавор к Повелителю попала и к тебе другое отношение будет! Лени здесь не терпят, а дел невпроворот. Через несколько дней здесь будет прием для рыцарей. Нужно все подготовить должным образом.

– Прием? О чем Вы? – не понимая, произнесла Аврора, изо всех сил пытаясь совладать с головной болью, но новая пощечина от Алекто лишь усугубила это состояние.

– Сколько лет тут живешь, а все уму-разуму не научишься. Сколько раз тебе можно повторять, что здесь ты существо бессловесное, и голос у тебя должен появляться лишь тогда, когда тебе позволят?!

Надо украсить залы, вычистить столовое серебро, облагородить резиденцию хозяина, – произнесла женщина. – Так что, бери тряпку и за работу. Здесь все должно просто сиять.

И вновь жизнь в резиденции пошла своим чередом. Даже для душ, которым по всем правилам было положено нести здесь вечную повинность, наступили более счастливые времена. За год постоянной тирании Дэлеб, которая, к слову, нынче пребывала в прекрасном расположении духа, праздник, устроенный для рыцарей Ада, был поводом для радости. Ведь, если хозяин был счастлив и доволен, и душам легче и спокойнее жилось.

Полностью вычистив огромный зал, Аврора уже собиралась приступить к уборке прилегающих комнат, но по дороге Алекто ухватила её за запястье.

– Сначала отнеси хозяину еду, а потом уже займешься этими комнатами.

От одного лишь упоминания имени Асмодея лицо Авроры залила краска стыда. Меньше всего она хотела сейчас видеть его. Отчасти из-за своих слов, отчасти из-за необъяснимого страха перед демоном. С другой стороны, выбора ей все равно не оставляли, а потому и смысла возражать не было. К тому же, к спальне повелителя были приставлены только две служанки: она и Адель, но последнюю, как назло, отправили с каким-то поручением на аукцион. Так что пришлось несчастной проглотить и свой стыд, и свои страхи.