Аспект белее смерти

— Ага, — подтвердил я очевидное и чуть попятился от подступившего с оскаленной пастью пса.

Глаза его явственным образом подсвечивались белым сиянием, и теперь я предельно чётко ощущал потустороннее присутствие. А ещё вновь обожгло болью запястье, даже дёрнулся от неожиданности и едва не вскрикнул, лишь в самый последний момент сообразил, что это начал дымиться сплетённый из разноцветных нитей браслет.

У Мелкой и вправду талант!

Пёс потянул носом воздух, оскалился пуще прежнего, но чуть сдал назад. Нити так и продолжили потихоньку тлеть, а вот жжение заметно ослабло.

— Это хорошо, что жить хотите! Это правильно! Это можно устроить! — самодовольно заулыбался Псарь. — Ты или ты! — Слова сопровождались движением револьвера. — Кто расскажет, для кого Пыжик книжника пас, тот уйдёт отсюда живым. Даю слово!

Слово, данное босяку охотником на воров, стоило куда меньше выеденного яйца, и я промолчал. Хват тоже не проронил ни слова.

Яр с презрительной ухмылкой сплюнул себе под ноги.

— Дядь, да это только Лука знает! Иначе бы точно кто-нибудь проболтался!

Псарь вздохнул.

— Что ж, подождём Луку.

Он оглянулся на спуск под землю, и Хват легонько наступил мне на ногу. Я скосил на него глаза и поводил ими из стороны в сторону.

Рано!

Пёс тихонько заворчал и вновь приблизился, в его глазах ещё явственней прежнего загорелись белые огни. Резко усилилось ощущение присутствия потустороннего, браслет перегорел и соскользнул с запястья, но я успел перехватить его и зажать в кулаке, лишь две пуговицы упали на землю.

Собака шустро отскочила от них и глухо зарычала. Охотник на воров насторожился, и я поспешил отвлечь его вопросом:

— Так это всё из-за Пыжика? — выдавил из себя хрипло, будто не пил седмицу, а то и две.

Псарь хохотнул.

— Полсотни фунтов заморского дурмана на дороге тоже не валяются! — заявил он и оглянулся на спуск в канализацию.

Пёс вновь сунулся ко мне, я чуть двинул ботинком Хвата и резким кистевым движением швырнул в ищейку остатки браслета. Заговоренные пуговицы угодили в оскаленную морду, зверюга испуганно шарахнулась назад и со всего маху налетела на хозяина, едва не сбив того с ног: Псарь аж руками всплеснул, чтобы только равновесие сохранить.

Сыпанула искрами упавшая на землю шутиха, Хват сорвался с места и ринулся к спуску под землю, а я прыгнул на Яра. Перехватил руку со стилетом, вывернул её и насадил гадёныша на остриё, ещё и толкнул со всего маху на стойку навеса. Ту выбило, крыша враз перекосилась и начала со скрежетом заваливаться, следом рванула шутиха!

Вспышка разорвала темноту и на миг ослепила, а громыхнуло так, что хлопнувший миг спустя выстрел показался сухим щелчком. Пальнувший вдогонку Хвату охотник на воров промахнулся, и пуля угодила в стену сарая. Второй раз револьвер плюнул дымом и огнём, когда паренёк уже подбежал к спуску. Босяка дёрнуло, он повалился, кувыркнулся через голову и кубарем покатился вниз по ступенькам. Вторая псина сунулась было за ним, но сразу с визгом шарахнулась обратно, стоило только звякнуть разбитому стеклу и взметнуться языкам оранжевого пламени. Разлившийся керосин так и вспыхнул!

Беги, Хват! Беги!

Сам я тоже времени попусту не терял. Успел вынырнуть из-под обрушившегося навеса и метнулся к высоченному дощатому забору. Подпрыгнул, перевалился через него в соседний двор и — хлопнуло! Брызнула щепками доска!

Я рухнул на землю, начал приподниматься, и следующая пуля продырявила забор в пяди от моей головы. Тогда распластался в грязи, и очередное попадание пришлось заметно выше.

Пять выстрелов! Пять патронов в барабане!

А пять ли?

Плевать! Бежать!

Я вскочил с четверенек и рванул к выходившей в переулок калитке. Отдёрнул засов, распахнул, вывалился наружу и со всех ног припустил прочь.

Только бы повернуть за угол! Только бы повернуть!

Там — затеряюсь!

Начали распахиваться ставни, послышались злые голоса, кто-то пронзительно засвистел, а только я домчался до крайнего дома, и раздался шлепок, следом зазвучал перестук быстрых шагов.

Ищейка!

Выскочив на соседнюю улочку, я ещё поднажал, но не успел ни сигануть через ограду, ни забраться на крышу по водосточной трубе. Сзади повеяло опасностью, и какое-то неведомое чутьё подсказало, что псина подобралась для финального прыжка. Уже даже распрямляется, чтобы оторваться от земли и обрушиться на спину, сомкнуть на шее страшенные челюсти.

Рывок в сторону!

В самый последний миг я уклонился, и собака проскочила мимо. Гадина тяжело плюхнулась в грязь, но шустро развернулась и вновь ринулась в атаку. Ухватить её за передние лапы не вышло, тварь шибанула меня в грудь и опрокинула на спину. Я рухнул в лужу, и тотчас в пяди от носа клацнули клыки. Не сумей ухватиться за ошейник и чуть отодвинуть от себя пса — лишился бы половины лица.

Снизу на ошейнике шипов не было, я вцепился в металлические звенья и напрягся, силясь скинуть с себя зверюгу, но та оказалась для этого слишком тяжела. Придавила меня к земле и опять попыталась хватануть за лицо, а после разинула пасть и завыла, подзывая хозяина.

Я вознамерился дотянуться до небесной энергии, чтобы прогнать её через себя и выбросить вовне, а попутно отшвырнуть приказом ищейку, только из этого ничего не вышло. Не ощутил ни тепла, ни стылости, зато предельно чётко различал биение потустороннего в звере. Оно заставляло сиять призрачным светом его глаза и заодно окрашивало белым всё в моей голове, вот и попытался опустошить пса, но и в этом не преуспел. Магия словно сплавилась воедино с плотью, её будто заперли внутри. С утопцем всё случилось само собой, тут — никак.

А время уходит! А руки слабеют!

Вонючая слюна капала на грудь, псина хрипела и вырывалась, пыталась вцепиться зубами в глотку, я елозил спиной по земле, кое-как сдерживал рывки и тянул, тянул, тянул в себя столь близкую и какую-то совсем уж неподатливую магию.

Ну давай же! Давай!

Ночь начала выцветать и делаться бесцветно-белой, стискиваемый моими пальцами ошейник стал обжигающе-горячим, а пёс хоть и не оставил своих попыток вгрызться мне в лицо, теперь не выл, не рычал и не гавкал, а хрипел и даже поскуливал.

Ну же!

Одно из металлических звеньев ошейника поддалось и лопнуло, белый всполох потусторонней энергии качнулся ко мне и тут же свечой ушёл вверх! Голова пса разлетелась алыми брызгами, ошмётками шкуры и обломками костей. Какое-то время я боролся с рвотными позывами, протирал глаза и отплёвывался, затем опомнился, спихнул с себя дохлого пса и поднялся с земли.

Бежать!

Но какое там! Скоротечная схватка выпила едва ли не все силы, вмиг подкосились ноги, и закружилась голова. К счастью, дух растерял при бегстве какие-то крохи энергии, я вобрал их в себя и разогнал по телу, враз ощутил противоестественный прилив бодрости.