Ассасин
Шрифт:
Самую важную деталь Рен отметил уже потом, когда вышел из здания и направился к машине. Их глаза — все они были одинаковые. Не было ни карих, ни голубых, ни зеленых — одни лишь тусклые и безжизненные.
Совсем как глаза Элли.
Рен медленно отошел от окна и опустился в кресло.
Что же получается? Если она на свободе, то наказание не было слишком суровым, возможно, ей выписали денежный штраф или назначили некоторые ограничения. Тогда при чем здесь изменение в радужке глаз?
Он выстраивал одну логическую цепочку за другой, менял вероятные исходы
Могла ли она обманывать его? Могла ли что-то недоговорить? На оба вопроса — да, но зачем?
Придется это выяснить. Интуиция подсказывала, что под спокойной гладью воды прячется множество камней.
«Но как заставить ее говорить? Или, может быть, сначала побеседовать с Марком и выяснить его роль во всей этой истории?»
И еще одно. Рен перестал стучать пальцами по столу и посмотрел в окно.
В его лексиконе отсутствовало слово «показалось», и его слух всегда был хорошо развит, а значит, что в самом конце Эллион сказала то, что сказала.
«А я была идиоткой только один раз в своей жизни. Когда влюбилась в тебя».
Влюбилась в тебя.
В груди снова кольнуло.
Следующее утро началось со звонка в «Стэндэд Компани».
Едва в трубке ответил вежливый голос секретаря, Декстер поздоровался:
— Я бы хотел назначить встречу с директором.
— Добрый день. Ваше имя?
— Рен Декстер.
В трубке на несколько секунд повисла тишина.
— К сожалению, сегодня у мистера Стэндэда все расписано.
— Как насчет завтра?
— Минутку, — на том конце раздалось шуршание бумаг, — на завтра назначено три совещания, последнее из которых закончится в восемь вечера. Боюсь, я не смогу вас записать и на завтра.
Рен хотел было поинтересоваться, как обстоят дела со следующими днями, но тут увидел, что на телефоне мерцает лампочка параллельного вызова, и поспешил откланяться.
— Спасибо, я перезвоню в другой раз.
Он переключил линию.
— Декстер? — звонил Начальник. — У меня появилось срочное дело, подъедешь?
— Да, буду через полчаса.
Хотелось ругнуться. Значит, ни сегодня, ни завтра поговорить с Марком не удастся, а жаль. Придется отложить визит в его компанию на неопределенное время. Уже выходя из дома, Рен твердо решил, что вернется к этому вопросу так скоро, как позволит время.
— Достанешь мне их?
Фото ему протянули через стол. Рен взял в руки снимки, быстро пролистал. Со стороны могло показаться, что он толком не взглянул на изображенных людей, но Дрейк знал, что это не так. Память сидящего перед ним человека вбирала в себя каждую деталь за доли секунды, хоть его глаза лишь скользнули по лицам.
— Они нужны живыми или мертвыми?
— Привези их ко мне. Дальше я разберусь сам.
— Как скажешь.
Телефон в кармане Дрейка запищал.
— Я слушаю.
Ожидая, пока закончится телефонный разговор, ассасин лениво обводил глазами стены кабинета. Не считая длинного стола и
двух стульев, в нем больше ничего не было — голые бежевые стены, деревянная дверь, несколько папок на столе.Рен всегда сомневался, что кабинет действительно служил для работы. Скорее, предназначался для приема посетителей, и Начальник проводил в нем минимум времени — только этим могла объясняться крайне скромная обстановка.
Разговор тем временем завершился; внимание человека в серебристой форме вернулось к фотографиям.
— Эти парни, — Дрейк постучал пальцем по стопке фотографий, — вчера выехали из Канна. Не думаю, что у тебя получится их быстро найти, но постарайся.
— А Мак мне не поможет?
— Аллертон на собственном задании и далеко отсюда.
— Понял, постараюсь сам. Больше ничего?
— Нет. Позвони мне, если тебе что-то понадобится.
— Позвоню.
Накинув на плечи куртку, Рен вышел из кабинета.
Глава 6
Пыльные дороги, редкие кусты и бесконечно далекий горизонт — эту картину сквозь ветровое стекло я наблюдала уже второй день. «Бьюик» равномерно гудел двигателем, колеса поглощали километр за километром, капот постепенно покрывался грязью и пылью, раскаляясь в дневные часы от жаркого солнца. Кондиционер в кабине исправно работал, и это радовало.
Полдень; солнце беспощадно палило.
«Нет, надо же — вокруг Корпуса было холодно, а тут жара». По какому принципу Комиссия разграничивает атмосферные зоны?
Слабая струйка воздуха обдувала лицо, я изредка поглядывала в зеркало заднего вида, больше по привычке, нежели действительно ожидая увидеть другие машины, — последний час я ехала по шоссе в полном одиночестве.
Из радиоприемника неслась незамысловатая мелодия, мужской голос напевал о том, как хорошо быть свободным и богатым. Я постукивала по рулю в такт музыке, параллельно высматривая, не покажется ли на горизонте какая-нибудь забегаловка?
Забегаловка все не показывалась.
Мда, по всему видно, что Канн-Минбург — направление не из популярных.
Жаркий воздух маревом дрожал над раскаленным асфальтом; в какой-то момент на обочине мелькнул знак, что вскоре ожидается заправка.
«А вместе с ней и кафешка» — крякнула я мысленно.
Прошлой ночью я вела автомобиль, пока не почувствовала, что начинаю засыпать прямо за рулем, пришлось свернуть на прилегающую узкую дорогу, теряющуюся в зарослях. Расположившись на сиденье, я прикончила запасы провизии из багажника, накрылась одеялом и долго смотрела на изредка мелькающий сквозь темную листву деревьев кусочек звездного неба.
А засыпая, перебирала в памяти состоявшийся накануне разговор и почему-то жалела, что была слишком резка. Не стоило огрызаться, не стоило грубить, но обида таки прорвалась на свободу, а я не смогла ее сдержать. Она, конечно, испарилась после — зашипела облачком и поднялась ввысь, однако урон противнику в виде горьких слов нанести сумела.
Меня терзала совесть. Почему? Да потому что я все еще любила его, и глупо было бы лгать себе. Любила, несмотря на все события и недопонимание. Ведь когда любят, любят не за что-то и не потому, что «чего-то не случилось», — любят всегда просто так. Глупо, но так случается.