Ассасины

Я решил нарушить молчание. И обратился к Инделикато:

— Кто предупредил вас о заговоре против Пия?

— Хорошо. Сейчас скажу...

— Нет! — вскричал вдруг Д'Амбрицци. — Не надо!

— Архигерцог. Человек, которого мы звали Архигерцогом. Он знал, в чем заключаются главные надежды Церкви. Знал тогда, знает и сейчас.

* * *

Кардинал Инделикато проводил нас обратно к гостям. Шел он рядом с Д'Амбрицци, подхватив его под руку. Следом шагали я с отцом Данном и Элизабет. Со стороны казалось, что эти двое стариков лучшие друзья. Но то был чисто светский ритуал. Возможно, этого же ритуала они придерживались на протяжении полувека. Возможно, эмоции тут вовсе ни при чем. Возможно, все чувства умерли в них давным-давно, и осталось одно политиканство. Как бы там ни было, мне хотелось знать, чем все это закончится.

Мы стояли в просторном холле перед входом в бальную залу, где завершался просмотр фильма. Но вот там раздались аплодисменты, лакеи распахнули двери, и из зала повалила толпа. Американский ведущий углядел Инделикато и пробился к нему. Они стояли и разговаривали о чем-то, нас отнесло в другую сторону. Все громко восхищались фильмом. Инделикато, склонив голову, улыбался еле заметной улыбкой и теребил усыпанный драгоценными камнями крест.

— Пошли отсюда к чертовой матери, — сказал я отцу Данну. — Просто не могу этого больше выносить. Нам обещали, что сегодня все закончится, что мы наконец узнаем правду... И где она? Злодеи решили объявить перемирие. И да, кстати, что имел в виду Инделикато, когда говорил, что вот-вот заполучит мемуары Д'Амбрицци? Вы же говорили, Персик их нашел...

Не успел Данн ответить, как на плечо мне легла рука Д'Амбрицци.

— Не уходите. Вечер еще только начинается.

В толпе мелькнул Санданато, он проталкивался к своему новому хозяину.

Д'Амбрицци подвел меня поближе к Инделикато.

— Видите?...

Санданато запыхался, был бледен, лицо его блестело от пота.

— Прошу прощения, ваше преосвященство...

Инделикато величественно обернулся к нему, улыбка на губах тут же увяла.

— Да, монсеньер?

— Я от Папы. Он послал за вами, ваше преосвященство. Хочет видеть вас, и немедленно.

Инделикато кивнул и отвернулся от телевизионщиков. Ведущий спросил:

— Означает ли это, ваше преосвященство, что понтифик сделал выбор в вашу пользу?

Секунду-другую Инделикато изумленно смотрел на американца, затем прошептал:

— Папа не обладает правом голоса. — Он торопливо прошмыгнул мимо него, подошел к Д'Амбрицци. — Ты слышал, Джакомо? Почему бы не выразить мне поддержку?

— Тебе лучше поспешить, Фреди. А то Каллистий может и передумать.

— Вечно находишь повод для глупых шуток.

— До свидания, Фреди.

Санданато, избегая взгляда Д'Амбрицци, дотронулся до рукава Инделикато.

— Желаете, чтобы я сопровождал вас?

Инделикато нарочито медленно покачал головой.

— Это не обязательно, монсеньер.

Известие молниеносно разнеслось в толпе гостей. Все кругом возбужденно переговаривались, настал исторический момент. Неужели папству Каллистия пришел конец? Неужели в свой последний час он все же назначил себе преемника? Имеет ли значение его последняя воля? Какие новости принесет утро?

На плечо Санданато опустилась тяжелая рука Д'Амбрицци.

— Отлично справился, Пьетро. Так и думал, что Каллистию сегодня может понадобиться посыльный. Что ж, так тому и быть... А теперь, может, присоединишься к нам за ужином? Нет, нет, никаких отказов я сегодня не принимаю.

6

Стоя у двойных дверей в гостиничный ресторан, сестра Элизабет размышляла о том, какие еще сюрпризы приготовил им сегодня кардинал Д'Амбрицци. Помещение было небольшим и уютным, освещали его две маленькие люстры. Посетителей обслуживали гостиничные официанты. Гостиница была удобным местом встреч для нее и Дрискила, он жил здесь же, она — напротив, через площадь, в штаб-квартире Ордена. По неким непонятным ей причинам Д'Амбрицци взял у нее обещание остаться на ночь именно там и ни в коем случае не возвращаться в квартиру на Виа Венето.

В данный момент кардинал беседовал с мужчиной с большой родинкой на носу. Элизабет сразу узнала в нем Дрю Саммерхейса, с которым познакомилась на похоронах Вэл. Дрискил стоял рядом и внимательно слушал, что говорит Саммерхейс. Выражение лица у Бена было самое невозмутимое, даже отрешенное, а вот глаза — несчастные, усталые, потерянные. Она считала, что слишком хорошо его знает и вправе делать такие выводы.

Д'Амбрицци же, выступавший в роди «инспектора манежа», просто блистал. Весь вечер прекрасно владел собой, занимал гостей, то же, впрочем, можно было сказать и о его поведении на приеме у Инделикато. Хотя само его прибытие на эту вечеринку, визит в тайник Инделикато... Она до сих пор не могла опомниться при виде помещения, битком набитого похищенными во время войны сокровищами. Интересно, как измеряется их стоимость в долларах? Возможно, за сорок лет она возросла в десять, да нет, в тысячу раз! Как бы там ни было, но коллекция уникальная и поистине бесценная.

Дрю Саммерхейс стоял у стеллажа с напитками с бокалом шерри в руке. Рядом с ним маячил какой-то низенький молчаливый человечек. В прошлом некто наверняка воспользовался ножом для чистки картофеля или опасной бритвой, чтоб полоснуть его по горлу. Шрам остался просто безобразный. Там же был и монсеньер Санданато, с ним беседовал седовласый господин с широкими покатыми плечами. Элизабет представили ему. Она увидела большие влажные глаза с пурпурными мешками под ними, звали господина доктор Кассони. Прогуливаясь по комнате, она столкнулась с пожилым господином, огромный нос которого был буквально усыпан бородавками. Это был журналист из Парижа по фамилии Патерностер. Отче наш... Клайв Патерностер.

«Интересно, находится ли здесь же Архигерцог?» — подумала она. Это было бы очень похоже на Д'Амбрицци, привести сюда Архигерцога, предателя, и представить узкому кругу лиц. Впрочем, предсказать поступки Д'Амбрицци было невозможно. Он подобен птицелову, только без сети, вечно залавливает какие-то редкостные экземпляры.

Расхаживал среди приглашенных и отец Данн, то с одним словом перемолвится, то с другим, а в следующую секунду он уже под боком у Д'Амбрицци и тоже попивает шерри. Беседовали на самые общие темы. Она была здесь единственной женщиной, как, впрочем, и всегда. Обменивались шутками по поводу телефильма, говорили, что Инделикато решил заняться саморекламой. Масса домыслов была высказана о здоровье Папы, хотя, наверное, то же обсуждали сегодня на каждом обеде в Риме. Говорили о том, какой цирк начнется, когда Каллистий умрет, как со всех концов света в Рим слетаются кардиналы, выбирать его преемника. Отец Данн не удержался и весьма ехидно прокомментировал амбиции архиепископа кардинала Клэммера. Тот якобы собирался стать первым Папой-американцем.

Обед проходил в тех же непринужденных беседах, хотя и чувствовалось некоторое напряжение. По-видимому, гости начали недоумевать, с какой целью их позвали разделить с кардиналом эту трапезу. Неизбежно заговорили о том, что Папа вызвал к себе Инделикато, и за столом тут же воцарилась нервная выжидательная тишина. Но тут Д'Амбрицци улыбнулся во весь рот и заявил, что нечего на него так смотреть, он понятия не имеет, что тем вечером пришло на ум Папе. И вскоре беседа вернулась в нормальное русло.

Элизабет пробралась к Бену и уселась рядом, он одарил ее благодарной улыбкой. Но глаза смотрели все так же потерянно, и он не произнес ни слова. Элизабет не выдержала и спросила, все ли с ним в порядке.

— Да, конечно, — ответил он. — Нет, разумеется, не в порядке. Неужели все этим и кончится? Сведется ни к чему?... — Говорил он тихо, но возбужденно, никто, кроме нее, его не слышал. Лицо оставалось невозмутимым. — Допустим, убийств больше не будет. Но неужели мы удовлетворимся этим? А как же тогда Вэл? А мы с тобой? Оба мы просто чудом остались в живых, и вот теперь тема, видите ли, закрыта. И ничего так до конца и не прояснилось.