Ассирийское наследство

— Правильно понимаешь, — кивнул Макс.

— Значит, по русскому обычаю, берем бутылку водки, жратвы всякой и идем ко мне.

— Отчего же водку, а не коньяк, к примеру? — рассмеялся Макс.

— Оттого, что жрать хочется, а коньяк только лимоном закусывают! Ты это... — Он помедлил. — Там Зинаида одна в квартире из старых жильцов осталась, так ты ей не признавайся. Она видит да и слышит плохо, ты проскользни тихонько в комнату, чтобы она не узнала. А то пойдут разговоры — куда да откуда...

— Ну надо же, жива старушенция, — улыбнулся Макс, — а как мы с ней воевали...

— Теперь ко мне хорошо относится, — признался Леня, — я подкармливаю бабку иногда, когда прихожу, жалко ее, совсем одинокая. Кота нового не заводит, говорит — помру, соседи его на помойку выгонят...

Они зашли в магазин, но сначала Не в продуктовый, а зачем-то в промтоварный.

Леонид быстро выбрал там джинсы, куртку и свитер, причем все вещи были женские.

Потом прихватили кое-что из мелочей, потом уже пошли за продуктами.

Макс очень удивился, обнаружив в старой комнате Леньки девицу в расстегнутом халате, валявшуюся на неубранной кровати.

Леонид молча бросил ей на кровать пакеты с одеждой.

— Ты это "нарочно? — прошипела девица, разглядев джинсы. — Они же на два размера больше!

— Пойдешь к Зинаиде и ушьешь! — процедил Леня. — У нее машинка есть, «Зингер». Как раз нам тут поговорить надо. — Он принялся выгружать на стол продукты.

— Вы что — рехнулись? — завопила девица. — С утра пораньше водку жрать!

— Чтобы я тебя долго не видел, — не оборачиваясь, ответил Маркиз.

Девица ретировалась со своими пакетами.

— Кто это? — опасливо оглядываясь, спросил Макс.

— Несчастье мое, — вздохнул Леня.

— Жена?

— Хуже!

При этих словах Лола, подслушивающая за дверью, громко фыркнула и удалилась.

— Ну что, — Леонид разлил водку по рюмкам, — за встречу.

Выпили, поели.

— Теперь рассказывай подробно все с самого начала.

— Что — все пятнадцать лет? — усмехнулся Макс.

— Нет, все про «Ассирийской наследство». Не упускай ни одной мелочи. — Маркиз завинтил початую бутылку и убрал. — На трезвую голову лучше слушать.

И Макс Белофф, решительно откашлявшись, рассказал старому другу Лене, как все было. Про то, как барон Гагенау поручил ему везти коллекцию в Россию, мотивируя это тем, что он знает страну, в которой родился, про то, как при въезде в Эрмитаж исчез шофер машины и обнаружилась пропажа золотой статуэтки. Про то, как в телефонном разговоре барон косвенно обвинил во всем его, и дальше, про визит представителя страховой компании Лангмана и про подставу: якобы его звонки неизвестному абоненту в Россию, и самое главное — про дурацкие глиняные цацки в его, Макса, собственном чемодане.

— Идиотизм! — вздохнул Леня. — Слишком нагло сделано.

— Вот и я думал сначала — за дураков держат и меня, и следователя. Подложить мне в багаж эти глиняные штучки можно было только там, в Германии. Значит, они не из коллекции, то есть не из той ее части, что привезена в Россию.

— Тогда вообще об чем разговор, как говорят в Одессе? — воскликнул Маркиз.

— Телефонные звонки тоже ничего не доказывают, — продолжал Макс, — и там, в Германии, мой адвокат сделал бы из этого обвинения котлету. Но им совершенно не нужно выпускать меня в Германию. Им нужно было убить меня здесь. Что они и попытались сделать.

Макс рассказал про его несостоявшийся визит в детективное агентство.

— Там меня снайпер и подстерегал.

— А откуда ты про это агентство вообще узнал? — заинтересовался Макс.

— Барон его рекомендовал, если, говорит, будут какие-то проблемы, то к милиции обращаться — ни-ни! Лучше в агентство это...

— Н-да-а, и лежал бы ты сейчас в той канаве, пока работяги бы не пришли, — протянул Леня. — Хорошая у тебя реакция, друг.

— Жить захочешь... — угрюмо отмахнулся Макс.

— Значит, ты сейчас как Колобок — от снайпера ушел, от следователя из страховой компании ушел, от милиции ушел и от прихлебателей господина барона тоже ушел, — так?

— Так, — согласился Макс и добавил:

— Извини, Ленька, я понимаю, что ты вряд ли чем можешь помочь.

Маркиз перехватил его взгляд, брошенный на жалкую стариковскую обстановку комнаты, на пыль по углам, на линялые джинсы самого Маркиза.

— Что, денег мне хочешь предложить на бедность? — усмехнулся он.

Когда рыжий человек краснеет, это сразу становится заметно. Макс бросил исподлобья взгляд на друга: обиделся Ленька или нет?

Но Леня Маркиз совсем не обиделся. Он встал, прошелся по комнате и снова достал из шкафчика бутылку водки.

— Выпей, Максимушка, и послушай, что я расскажу, — ласково начал он. — Только дай честное слово, что драться не будешь, сначала до конца дослушаешь...

— Ну даю, — удивился Макс.

— Насчет того, что я тебе помочь не могу, это вопрос открытый, — начал Маркиз, — а вот что все твои беды меня напрямую касаются, это совершенно точно. Хочешь, я тебе расскажу, как ящик со статуэткой у тебя уперли?

— А то я не знаю, — разозлился Макс, — прислали другую машину, а у нее дно выпилено...

— И сделали это прямо в аэропорту — ящики вытащили. Взяли два, потому что не уверены были, в котором статуэтка. Выскочили через люк под землю — там коммуникации проходят. — Маркиз подробно рассказал про коммуникации и про мальчишек-карманников, промышляющих в аэропорту. — По глазам вижу: сейчас спросишь, откуда я все знаю? Отвечу: я, Максим, и упер эту несчастную статуэтку.

Макс не глядя нашарил на столе рюмку, налил себе и жадно выпил, не закусывая.

— Я вообще-то по специальности мошенник и аферист высокого класса, — продолжал Маркиз, — за пятнадцать лет отличную квалификацию приобрел. Щипали мы с Лолой весьма удачно богатых лохов — старушек и детей малых не обижали, неимущих — тоже. Ты не думай, Лолка способная, это она сейчас на весь мир злится. Ей, видите ли, в театре своем задрипанном играть не дали.

— Робин Гуд какой нашелся, — процедил Макс. — Где богиня, лучше скажи?