Ассирийское наследство

— Или Дубровский, — охотно согласился Маркиз. — Так вот, значит, все было хорошо, пока Кузьмич — был один такой барыга, царствие ему небесное, хотя он точно в ад попал. Так вот, Кузьмич мне и предложил это дело насчет золотой богини. Я как поглядел на фотографию — сразу отказался, чувствовал, что нечисто дело. Так оно и оказалось. Кузьмич предупреждал, что заказчик — не простой человек, в покое не оставит. Я плюнул и ушел. В тот же день машину мою взорвали, в Лолу стреляли.

В общем, похитили они девчонку и звонят мне, шантажируют. Пожалел я Лолку — ведь сам, можно сказать, ее в такую жизнь втянул. И потом, чувствую — не отстанут они от меня, в общем, согласился.

— Где статуэтка, куда ты ее дел? — прорычал Макс и вскочил.

— Ты слово давал? Ну так слушай дальше, — невозмутимо ответил Макс.

Вошла Лола — причесанная и подкрашенная, в обтягивающих стройную фигурку джинсах и ярком свитере.

— О! — обрадовался Маркиз. — Садись с нами, девочка, а то он меня сейчас убивать будет.

Лола подозрительно поглядела на бутылку, увидела, что там больше половины, и успокоилась: не с чего мужикам быть пьяными, Маркиз дурака валяет. Она нашла в буфете граненый стакан, налила в него на два пальца водки и разбавила апельсиновым соком.

— За ваше здоровье! — обратилась она к Максу, но тот едва глянул в ее сторону.

— Теперь слушай очень внимательно, — раздельно заговорил Леонид. — Когда я шел там, в подземных трубах, налетели какие-то двое с мечами и бородами, в золотых масках, и отняли ящики. Порубили в капусту того парня, что омоновца играл, — помнишь его? — и еще трех бандитов, что ко мне привязались, — у нас с одним счет был.

— Иди врать-то! — недовольно набычился Макс. — Говори правду.

— А когда ты ко мне приперся через пятнадцать лет и сказал про «Ассирийское наследство», я тебе поверил, — с горечью произнес Маркиз. — А мог, между прочим, вообще не признаваться.

— Ты сам посуди, можно в такое поверить? — закричал Макс. — Чушь какая!

— Я к тому говорю, что никто не знает, куда делась эта проклятая богиня, и не найти статуэтку нипочем, — неожиданно спокойно заговорил Маркиз. — А вот попытаться вычислить тех, кто подставил тебя и меня, мы можем. Мне сдается, что если это не одни и те же люди, то все равно они связаны между собой. У тебя положение аховое, но и мне несладко. Либо бегать, как заяц, по всей стране, либо уезжать. Уезжать навсегда, честно говоря, не хочу. Не люблю, когда меня выбора лишают.

— И что ты предлагаешь? — деловито спросил Макс.

Лола взглянула на него с удивлением — значит, поверил! А она-то только собиралась взять его за руку и начать проникновенно убеждать.

— Нужно поставить «жучки» в их мобильные телефоны, — сказал Маркиз, — но...

— Но ты не специалист, — докончил за него Макс. — Это не беда — я специалист.

Ты сможешь достать необходимое оборудование?

— Нет проблем, были бы деньги, все достать можно.

Они сблизили головы и стали писать список на бумажной салфетке.

Лоле было скучно. Она бросала томные взгляды на Макса и даже один раз прижалась под столом к его ноге бедром. Макс никак не отреагировал, зато Маркиз, улучив минутку, больно схватил ее за плечо.

— Не дури! — приказал он. — Сейчас не время.

И она поняла: шутки кончились, началась работа.

* * *

Американский армейский джип вылетел на пыльный пустырь взбешенным иноходцем и затормозил, подняв пыль всеми четырьмя колесами и только что не заржав.

Мощный мотор затих, пыль постепенно осела, и наступила тишина.

Четыре человека сидели молча, не выказывая признаков нетерпения. Четыре человека умели ждать. Их научила этому память поколений. Память предков, год за годом, век за веком ровной рысью двигавшихся по бескрайней степи на низкорослых крепких лошадях, предков, катившихся по степи в кожаных пыльных кибитках, высматривавших в этой степи добычу или врага, которого не всегда можно отличить от добычи.

Четыре человека в джипе были спокойны. Их плоские желтовато-смуглые лица не выражали ни напряжения, ни нетерпения.

Их узкие зоркие глаза видели все, ни во что не вглядываясь. На коленях у троих лежали американские армейские карабины, четвертый не был вооружен.

Прошло еще несколько минут, и на пустырь неспешно въехал тяжеловесный черный «мерседес». Медленно подкатившись к середине пустыря, «мерседес» остановился, и не успел еще затихнуть мотор, двери распахнулись, выпустив коренастого смуглого человека с черными как смоль вьющимися волосами.

Пройдя половину пути до джипа, черноволосый остановился. Остальных людей в «мерседесе» видно не было из-за тонированных стекол, но невольно чувствовалось их присутствие, их напряженные, внимательные взгляды.

— Эй, Киргиз! — окликнул черноволосый, простояв с полминуты. — Что, так и будешь сидеть? Выходи, поговорим.

Дверца джипа легко распахнулась, и на пустырь выпрыгнул невысокий худой человек с жидкими обвислыми усами — тот четвертый, который не был вооружен.

— Кыто ты такой? — спросил он черноволосого. — Я должен был встречаться зыдесь с Толстым.

Черноволосый полез в карман — при этом в джипе послышался металлический звук передернутых затворов — и бросил перед Киргизом на землю желтый сальный кругляшок.

— Вот тебе ухо Толстого, — сказал он с хищной усмешкой, — остальное взяла богиня.

— Я слышал о том, что у вас тыворится, — проговорил Киргиз после недолгого молчания, — но думал, что это сыказки. Ты кыто?

— Я — ассириец, — гордо ответил черноволосый, — слуга богини. Рука великого жреца.

— Ты шесытерка. Я не буду с тобой разыговаривать. Пусть выйдет тывой хозяин.

— У меня нет хозяина! — Ассириец выпятил грудь. — Ассирийцы не рабы! Ассирийцы — владыки земли! Мы служим богине, а великий жрец — ее уши и уста!

— Мыного говоришь, — Киргиз поморщился, — я тебя не зынаю, я твоего хозяина не зынаю. Должен был сы Толстым встретиться, Толстого нет — разыговора нет.

— Зря ты, Киргиз, так со мной разговариваешь, — в голосе Ассирийца послышались угрожающие интонации, — ты думаешь, к Монголу пойдешь? Думаешь, к Шубе пойдешь? Вот твой Монгол, вот твой Шуба! — Он бросил на землю перед Киргизом еще два желтых обрубка.

— Что, думаешь, самый кырутой? — Киргиз хищно оскалился, жилы на его тощей шее напряглись. — Мы таких кырутых ломали! Говорю, шесытерка, хозяина зови, хочу погылядеть на него!