Ассистентка для похитителя мыслей

— Мередит, пора напоить господина Весеннего специальным чаем.

Ох, вот и моя очередь подошла. Только бы руки не тряслись. Я выполнила распоряжение Андреаса, а сыщик беспрекословно его выпил.

— Ирдон, — обратился Угрюмош своему подневольному собеседнику, положив ему ладонь на макушку, — есть ли у вас в моей Корпорации сообщники?

— Может быть. Но если и так, им стоит бежать отсюда, сверкая пятками, — прохрипел вдруг Ирдон, — пока я не начал болтать.

— Да, я бы посоветовал им то же самое, — спокойно согласился с ним Андреас, — потому что мой гнев может быть беспощадным. Что ж, на сегодня я доволен нашим общением. Увидимся завтра, пока же ложитесь поспать.

— Отличная идея.

Ирдон зевнул, лицо его приняло сонное выражение.

— Сейчас вас проводят в вашу палату, вы ляжете и тут же уснете, — сообщил Угрюмош, — а завтра расскажете мне все в мельчайших подробностях.

— Пойдем, Мередит, — скомандовал он мне.

Я была ни жива ни мертва. Действительно, нахожусь на волоске от разоблачения, Сумрак, то есть Ирдон Весенний, держится из последних сил, наложенных на него чар, которые пока не дают поддаться Андреасу, хватит уже ненадолго, защита пробита в нескольких местах сразу.

Мы поднялись к себе и Угрюмош вызвал своего заместителя.

— Юджин, мне нужна вся информация о человеке по имени Ирдон Весенний, — сказал он, когда Филин заходил к нему в кабинет.

Кое-как доработав день, я выползла из Корпорации и поехала к маме. Посоветоваться с Эмроном, а заодно и узнать, смог ли он еще что-то вспомнить. Очень надеялась, что Русто теперь понимает, как связаться со своей семьей.

Но у мамы меня ожидал сюрприз. Да такой, что сразу и не поймешь, как к нему относиться.

— Мередит, ты не поверишь! — закричала родительница с порога. — Твоего брата выпустили из тюрьмы и теперь он под домашним арестом, как соучастник и одновременно свидетель.

— Что? — не поняла я. — Тиберий на свободе?

— Да! — радостно подтвердила мама. — Получается, что это наше дело успешно завершилось. Тиб признался, что его заставили явиться в тот ресторан, но на самом деле преступление совершил не он.

— Да как так? — я не верила в то, что слышу, мама тут угадала.

— Точно не знаю все подробности, но твой папа счастлив. Он уже выплатил неустойку в детективную компанию Сумрака и подал заявку на закрытие дела.

— А что же будет со мной? — услышали мы голос Эмрона. Сын герцога выглядывал из кухни. Сегодня он был одет хотя бы не в простынь.

— Ты можешь погостить у меня, сколько нужно, — разрешила мама, — но раз нам теперь ничего не угрожает…

— Мама! — взвыла я. — Как не угрожает? Я ввязалась в какое-то странное и страшное дело, чтобы узнать информацию, которая поможет спасти брата. И теперь увязла в нем по уши! Как мне-то быть?

9.2

Мама захлопала глазами. Кажется, она не задумывалась, насколько глубоко я увязла.

— Прости меня, Меричка, — сказала она неуверенно, — я ужасная эгоистка. Но ты знаешь, как я не приспособлена к жизни. Будто дите малое. Из нас двоих ты взрослее.

Я вздохнула. Удобно быть творческим человеком, который витает в своих мирах. Правда, если придется закону доказывать что ты художник и ничего дурного не хотел, с этим сложнее.

— Так что, вы еще в деле? — Эмрон Русто проявлял нетерпение. — И мне нужно ваше восстанавливающее зелье. В голове все еще не до конца прояснилось.

— И вы еще не вспомнили, как можно связаться с вашими родственниками? — спросила я с надеждой, что он опровергнет мои слова. Но, увы.

— Нет, — помотал головой Русто, — но совершенно определенно я — это я. Человек, который ни одной табуретки в жизни не сделал своими руками. Собственно, я впервые их у вас и увидел.

Я занялась приготовлением новой порции живительного отвара. Как же сильно ему мозги промыли, если так долго приходится восстанавливать воспоминания, извлекая настоящую личность из-под наносного, наведенного морока.

— Мне нужно будет встретиться с папой и Тибом, — сказала я маме, когда Эмрон выпил зелье и снова уснул, — надо понять, как вышло, что его выпустили. Ведь он утверждал, что непричастен и ничего не помнит. И ты говорила, что даже испытание правдивости он прошел.

— Чего не знаю, того не знаю, — вздохнула мама, — мне теперь так неловко, что я тебя втянула в это, уговорила устроиться на работу к этому… похитителю мыслей.

— Завтра Сумрак, который вовсе не Сумрак, скорее всего, меня выдаст, — вырвалось у меня. До этого я не собиралась искать сочувствия у мамы, но она меня так удивила своим неожиданным раскаянием. И я впервые за много лет почувствовала себя дочкой, а не воспитательницей взбалмошного ребенка.

— Тогда мы должны отправиться к твоему отцу прямо сейчас! — решительно сказала мама. — Вместе. Пусть Тим понимает, насколько все серьезно!

Я начала было ее отговаривать, а потом подумала: собственно, зачем? Не помню, когда я вообще о чем-то просила отца, кроме как в далеком детстве. Может, ему пора вспомнить о том, что я не просто послушная девочка, которая идет заданным курсом, а отдельный самостоятельный человек?

Неожиданно нравственная задачка Угрюмоша всплыла в моей голове. Готова ли я оправдать своих близких просто за то, что они мне ближе всех остальных, в то время как чужие или неприятные мне люди быстро бы удостоились критики за то же самое?

Ведь сколько я себя помню, всегда стараюсь думать о чужих интересах, не всегда отдавая отчет в том, насколько эти интересы правильные или безобидные. Вот и сейчас я пошла устраиваться на работу, чтобы шпионить за работодателем.

Да, я считаю его злодеем. И скорее всего, он такой и есть.

Но дает ли мне это право нарушать собственные моральные принципы?

Ох, как все запутанно.

— Идем, мама, — решилась я, чтобы прекратить эту мысленную гонку. Мы хорошенько заперли дверь и отправились ловить экипаж.

Папа нам удивился. Особенно тому, что мы вдвоем прибыли. Мама ведь нечасто с его нынешней женой пересекалась и не особенно они обе к этому стремились. Но сейчас Хильда выглядела счастливой, ведь она получила своего сыночка назад, пусть и под домашний арест. Поэтому женщины тепло поздоровались.

— Бернадетт, спасибо вам за поддержку, — сказала супруга отца.

— Такое может случиться с каждой матерью, — вздохнула мама. А я возмущенно на нее посмотрела.

— Увы, не с каждой, — буркнул отец, — Тиберий сейчас не дал повода собой гордиться.