Астарта. Предназначение. Книга 3

Я только кивнула, понимая, что с Мотей скучать точно не придется.

Неожиданно корабль набрал такую скорость, что нам с Клавдией пришлось крепко обхватить мачту, чтобы удержаться на месте. Ветер свистел так, что казалось, будто он стремится сбросить нас за борт. Геннадий и дети, почувствовав рывок, бросились к выходу на палубу, но мы с Клавдией одновременно закричали:

— Нет, оставайтесь внутри!

Они послушались, замерев на месте, а мы продолжали цепляться за мачту, пока корабль не вошел в поток. Движение стало плавным, и ветер немного утих, давая нам возможность перевести дух.

Мотя, стоя у штурвала, махнул нам лапой, указывая на место. Мы обернулись и заметили небольшую площадку с почти закрытой верандой, напоминающей открытую раковину, которая защищала от ветра.

— Тудас, — коротко бросил он.

На четвереньках, цепляясь за поручни, мы перебрались к указанному месту. Там действительно было безопаснее, и ветер уже не казался таким беспощадным. Мы уселись, пока Мотя оставался у штурвала, сосредоточенно глядя вперед.

— Через полтора часа будемс в Чоси, — сказал он, не оборачиваясь, с важностью в голосе.

Клавдия, наконец, отдышавшись, повернулась к нему, ее взгляд был полон любопытства.

— Можно узнать больше о твоей расе? — спросила она. — Мы впервые встречаем супермена.

Мотя обернулся, посмотрел на нее с иронией, ухмыльнулся.

— Спрашивает Пандас, тожес не самая распространенная раса в мире Лурапис, — ответил он, прищурив глаза. — Я из расы пипи. Смесь разных животных: собаки, зайца и пустынной лисицы. Мы своего рода «изгои», которых Боги отвергли после множества экспериментов. Наверное, хотели создать что-тос великое, а вышли мы.

Он сделал паузу, глядя куда-то вдаль, как будто вспоминая что-то неприятное.

— Нашей расы почти нет в этом мире, кланов тожес никогда не существовало. Родились несколько нас, и все были отброшены как неудачный эксперимент. Взрослые достигают только 70—80 сантиметров в высоту. А я еще ребенок. Мой рост — 50 сантиметров. Нас отвергли все: черти, собаки, волки. Мы всегда оставались сами по себе. Я не знаюс, сколько таких, как я, еще существует. Давно никого не встречал.

Его голос звучал спокойно, но в этих словах чувствовалась глубокая грусть.

Клавдия сначала хотела что-то сказать, но вдруг замерла, обдумывая его слова.

— Я хотела обидеться, но теперь хочу спросить, как ты выжил и достиг такого уровня? — наконец спросила она, ее голос стал мягче.

Мотя слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными.

— Я просто хотелс жить, — тихо сказал он. — Работал, как мог. Мой отец всю свою жизнь строил этот корабль, чтобы покинуть этот чуждый и отвергающий нас мир. Он умер, когда мне было пять лет. Я сирота. И один во всем, — он посмотрел на нас, а потом снова на штурвал.

Мы сидели молча. Эти слова заставили нас по-другому взглянуть на этого странного и неугомонного существа. Его жизнь была не из легких, но он все равно продолжал двигаться вперед, превратив одиночество в силу.

— Ты не одинок, — сказал я, стараясь говорить как можно увереннее. — Присоединяйся к нашей команде, мы выступаем против этой глупой дискриминации. Нас называют «Демонами» из-за разнообразия наших рас. Вместе мы сильнее.

Мотя медленно покачал головой, его взгляд стал тяжелым.

— Я не могу. Я раб, — тихо ответил он, опуская уши. — Мой хозяин ждет меня в Чоси с грузом людей.

Он опустил голову, словно стыдясь своих слов, и медленно отошел от штурвала. Прежде чем полностью отвернуться, он бросил короткий взгляд в нашу сторону и едва слышно прошептал:

— Простите.

В тот же миг у меня вспыхнуло тревожное «Предчувствие», предупреждая о надвигающейся опасности. Но было уже поздно. Веранда, в которой мы укрылись, захлопнулась, будто раковина, защищающая свою жемчужину. Мы оказались в полной темноте, плотно прижаты друг к другу.

— Ну что я говорила?! — возмущенно воскликнула Клавдия, явно не упустив момента, чтобы выразить свое недовольство.

— Ох, не переживай! Мы справимся, — ответил я, пытаясь ее успокоить. — Но, если честно, мне хочется урегулировать это мирным путем. Он ведь ребенок.

— Со мной мой сын! — крикнула я, надеясь достучаться до сердца Моти. — Как ты собираешься жить с таким тяжелым грузом на совести? Неужели ты настолько прогнил изнутри, что готов отдать нас своему хозяину? Подумай, Мотя! Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой! Я не раз говорила это своему сыну и повторяю тебе. Только ты можешь решить, кем станешь: никчемным рабом, изгоем или достойным представителем своей расы, у которой может быть клан и будущее!

Молчание. Ответом нам была лишь тишина, гнетущая и тяжелая. Но вдруг в нашей импровизированной темнице пробился тонкий луч света. Я заметила, как Клавдия закатила глаза и издала характерный цокающий звук.

— Я понимаю твои страхи, малыш, — неожиданно произнесла Клавдия, взяв инициативу в свои руки. Ее голос прозвучал мягко, но уверенно. В отличие от меня, она всегда умела находить общий язык с детьми, предпочитая говорить просто и искренне.

— Ты не одинок в этом мире, даже если иногда так кажется, — продолжала она, ее слова звучали обнадеживающе. — У тебя есть возможность выбрать свой путь, и я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя. Не позволяй тьме захватить тебя, найди свою внутреннюю силу и стань тем, кем хочешь быть. Я помогу. Я буду рядом.

Повисло молчание. Я затаила дыхание, гадая, подействуют ли слова Клавдии.

И вдруг мы услышали.

— Я не хочу быть гнилым внутри, я хочу быть лучше! — донесся до нас дрожащий, заплаканный голос Моти.

Эти слова прозвучали так искренне, что я почувствовала, как на душе стало легче. Мотя был еще ребенком, и в нем оставалась надежда. Клавдия улыбнулась, а я с облегчением выдохнула.

— Вот и хорошо, малыш, — мягко сказала она. — Давай начнем с того, чтобы ты открыл нам эту раковину.

Ракушка чуть приоткрылась, вероятно, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха. Снизу выдвинулась решетка, блокирующая выход, но это позволило нам наконец разглядеть, что происходит снаружи. Мотя замер, услышав наши слова. Его маленькие лапки дрожали, и он выглядел потерянным. Медленно повернувшись к нам, он посмотрел своими большими глазами, блестящими от сдерживаемых слез.

— Вы правда хотите, чтобы я был с вами? — неуверенно спросил он, его голос звучал тихо и хрупко.

— Конечно, хотим, — ответила я, протягивая руку через решетку. — Мы все здесь такие же, как ты. Мы ищем свой путь и пытаемся найти себя в этом мире. Ты уже сделал первый шаг.