Астория и Ко
Шрифт:
Значит, так и надо поступить. Раз эта Мирабель говорит, что завтра сюда должен приехать её отец, то пусть так и будет. Отменить текущий приказ об отъезде — несложно. Переночевать можно и на ферме. К тому же, когда её отец будет рядом, а он взрослый и, по анкетным данным, вполне разумный человек, то можно будет на них с дочерью давить по отдельности, в зависимости от развития ситуации. Чем больше элементов в структуре отношений, тем она уязвимее для воздействий. Солдаты… солдаты… а солдаты выступят её «переговорными кулаками». Моря рядом нет, то есть внезапного десанта Тумана можно не бояться. Эта ферма находится за пределом известного радиуса поражения вооружением патрульных эскадр. А взвод солдат, да при бронетранспортёрах — неплохой и весомый наличный аргумент. Правда, видимо, придётся к переговорам привлечь и местного лейтенанта, чтобы получить не формальную, а реальную поддержку солдат. Придётся несколько пожертвовать секретностью всего дела… хотя, подписки о неразглашении никто не отменял.
Агент повеселела. Оказывается, не всё так хреново, как казалось на первый взгляд. Завтра, если всё будет, как сказала девочка, здесь будут и дочь, и отец, которые, похоже, плотно завязаны с Туманом… Но, главное — необходимо перво-наперво выяснить, в каких конкретно они отношениях с туманниками. Если девочка, похоже, склонна их поддерживать, по непонятным пока причинам, то вот насчёт её отца такой уверенности нет. Сообщил же он, в своё время, о контакте с ними начальнику безопасности ЦБО, как и положено. И если бы тот кретин не решил так бездарно поиграть в свою игру, то всё могло пойти совершенно по другому. Так что с ним вполне возможен банальный шантаж. Даже если у Сэма есть какие-то грехи, за которые его прихватили туманники, то на них можно и закрыть глаза, ради добровольного сотрудничества. Вряд ли там что-то сильно серьёзное.
— Мэм? — агента от размышлений отвлёк голос лейтенанта, подошедшего с докладом.
— Ааа, лейтенант. Ситуация изменилась. Мы никуда сейчас не едем. Я отменяю свой приказ об отъезде. Распорядитесь об обустройстве солдат на постой до утра. И да… по полученным агентурным сведениям, возможно скорое прибытие на ферму одного из бандитов. Постарайтесь его не упустить. И пусть вам не покажется это чересчур странным, но этот человек должен привезти сюда партию мороженого. Да, да! Не удивляйтесь. Именно мороженого. Передайте солдатам, чтобы они его не съели, а определили в холодильник. И последнее… завтра сюда, скорее всего, приедет отец этой похищенной девочки. После чего может состоятся один очень важный разговор, на котором я могу попросить Вас поприсутствовать. Надеюсь, вы понимаете значение слова «секретность», и что может грозить тем, кто этого не понимает. Взамен, вы сможете получить шанс на стремительный карьерный взлёт, который бывает раз в жизни. Ну, вроде все… Я сейчас прогуляюсь по территории, мне нужно ещё всё хорошенько обдумать. А вы пока действуйте согласно тому, что я сказала. Всё, я пошла.
Женщина помахала лейтенанту ручкой и ушла прочь с легкомысленной улыбкой на лице. А тот остался на месте, не став перебивать временное начальство и, соответственно, не смог доложить, что уехать у них никак до утра и не выйдет. Вся техника просто отказывалась заводиться, будто у неё вместо двигателей были муляжи. Механики-водители матерились, рвали на голове волосы, и не только на голове, но ничего внятного ответить не могли. Всё было в норме. Но — по отдельности. Топливо было. Двигатели в порядке. Аккумуляторы заряжены. Проводка работает. Но всё вместе… работать отказывалось. К тому же, попытка связаться с частью и доложить о форс-мажоре (как бы не хотелось утаить такой прокол, но слишком много было свидетелей) тоже закончилась провалом. На всех радиочастотах стояла гробовая тишина, в том смысле, что не было слышно вообще никаких радиостанций. Были слышны только вездесущие атмосферные помехи, словно во всём мире не осталось работающих передатчиков. Немногие мобильники солдат были вне действия сети, хотя, по их словам, ещё совсем недавно связь была. В общем, они оказались отрезаны от остального мира на этой ферме, если это так можно было назвать, учитывая, что до близлежащего посёлка было миль тридцать, если по дороге, и всего миль десять — если напрямую. Один марш-бросок, если оставить всю технику на ферме, пусть даже и с охраной. Вот только после такого афронта можно схлопотать в личное дело выговор за неполное служебное соответствие, а как максимум, лишиться звёздочки на погонах.
Один из сержантов логично предположил наличие в этом месте некоей мощной магнитной аномалии — мол, он слышал о таких вещах. В таких местах глохли машины и не работала связь. Поэтому им стоит остаться подразделением здесь, может, аномалия к утру сама исчезнет. А нет, тогда отправить нескольких солдат напрямую к ближайшему посёлку. Пускай доберутся до жилых мест, свяжутся оттуда с частью — и та присылает эвакуационную команду. В конце-концов, за природные аномалии они ответственности не несут.
Лейтенант был молод, и данное обстоятельство с техникой принял на свой счёт. А так как расписываться в беспомощности армии в своём лице было стыдно, то он малодушно вздохнул с облегчением и промолчал, когда агент Конгресса не дала ему сделать доклад о ситуации по всей форме. И более того, отдала приказ, позволявший отложить неприятный разговор на потом, а то и вообще его отменить, если всё за ночь наладится. И шагая в сторону стреноженной техники, лейтенант мысленно поклялся, что хрен у него механики будут этой ночью спать. Аномалия — не аномалия,
но с их стороны этот просто жуткий косяк.Если бы он набрался смелости сообщить агенту о произошедшем, то, возможно, та сумела бы принять правильное решение, особенно учитывая недавние слова Мирабель. Но это вряд ли. Люди, облечённые большой властью, через какое-то время начинают непроизвольно считать, что на них не распространяются ни обычные, ни моральные, ни физические законы. Всё и все должны прогибаться под их желания и хотелки.
Остаток вечера у людей на ферме прошёл в подготовительных мероприятиях, определении путей маршрутов патрулей и прочих вещах, обязательных для обеспечения охраны важного объекта. Лейтенант решил, заодно, отработать соответствующую учебно-тренировочную задачу и записать себе небольшой плюсик в дело, раз выпала такая оказия. Один такой плюс был получен сразу же — был без проблем захвачен очередной бандит, как и говорила агент, с большим количеством мороженого. Пленника, не долго думая, определили к его же «коллегам», а мороженое, удивлённые этим обстоятельством солдаты (ну были бы там наркотики, спиртное… было бы понятно. Но мороженое) отправили в холодильник. Правда, некоторые, украдкой, вытащили затем из холодильника несколько пачек (всё равно учёт не вёлся, и как бы незаметно совсем), которые втихаря и схомячили. И здесь прозвучал первый звонок, на свою беду не понятый окружающими. По территории фермы разнёсся в ночи короткий и раздражённый металлический скрип-вой. С этого момента солдат, всех скопом, невзирая на «вину», ожидала очень «весёлая» ночь. И всё началось сразу после полуночи…
***
Восход солнца злые не выспавшиеся и издёрганные солдаты встретили со всеобщим облегчением и с трудом скрываемым ликованием, а также с надеждой о том, что вся эта чертовщина сейчас прекратится. Ведь по всем легендам говорилось, что нечисть и призраки боятся света солнца. Ферма, на которой они застряли, оказалась «проклятой». У патрулей и постовых сами собой гасли и сбоили фонари. На пути следований пеших патрулей появлялись, буквально из ниоткуда, небольшие малозаметные ямки и бугорки, о которые так легко было спотыкаться и падать и которых: «мамой клянусь, вот только что ничего не было». В темноте за спиной эпизодически раздавались тихие, на грани слышимости, вздохи и лёгкий злой девичий смех с невнятным бормотанием. Временами, краем глаз патрули замечали какое-то марево в виде человеческого силуэта, но при освещении этого места фонарями ничего не обнаруживалось. Радист, продолжавший пробовать время от времени вызывать часть, клялся, что он один раз на волне услышал, как ему чётко посоветовали: «прекратить баловаться и пойти убиться об стенку, чтобы не отвлекал на себя ресурсы». И так далее. Все происшествия были по мелочи, ничего реально опасного, но…
И когда происходила плановая смена солдат на постах, то вместо спокойного сна те получали новый букет впечатлений. Пока в палатке было темно — слышался тонкий раздражающий звон крыльев москитов. Когда зажигали свет, то москиты не обнаруживались, но за тонкой тканью палатки слышался всё тот же невнятный девичий смех, перемежаемый злобным бормотанием. А если вдруг солдату удавалось, несмотря ни на что, начать дремать, то он начинал ощущать, что по телу будто начинали бегать мелкие насекомые. Поначалу многие вскакивали — и снова ничего не находили. Никаких насекомых. Абсолютно ничего. Затем были попытки не реагировать в надежде, что само пройдёт, и быстро поняли, что это в корне неверное поведение — таких умников начинало словно колоть тонким шилом или резать невидимым лезвием, оставлявшим на теле практически незаметные, но весьма болезненные мелкие дырочки и царапины. Стараться не спать и слушать звуковые галлюцинации было безопаснее.
Данная чертовщина происходила только с рядовыми. У остальных ничего подобного не было… ни у спокойно спящих пленников, ни у сержантов с лейтенантом. Их бесили уже сами солдаты своими «рассказами и дурацкими выдумками». И даже царапины были не слишком убедительны — подумаешь, почти незаметно и не кровоточит, мало ли, где её мог получить солдат… Лейтенант бесился, метал громы и молнии на «шутников» и «неженок», зачем-то решивших таким образом развлечься. Обещал, что по возвращению все присутствующие из нарядов месяц вылезать не будут. Но это не помогало. Точнее, помогало… минут этак на тридцать, после чего начиналось снова. Тревожить спящую женщину-агента вновь посчитали излишним. Никому не хотелось, чтобы та доложила о команде «параноиков-истеричек» с соответствующими выводами. О спасённой девочке, спавшей в отдельной комнате, никто даже не вспомнил.
Поэтому весь состав военных на утро был издёрганным и не выспавшимся, чем сильно контрастировал с теми, кто спокойно дрых всю ночь. Девочка, вышедшая на порог дома, с удовольствием обозревала шеренгу красноглазых солдат, выстроенную для утренней поверки. А её невзначай брошенная фраза о том, какая была замечательная и тихая ночь, и как она хорошо отдохнула под охраной таких бравых солдат… вызвала дружный сдержанный скрип зубов у присутствующих. Лейтенант, прямо-таки лучась добротой, посоветовал девочке не мешать взрослым дядям и пойти пока позавтракать. На что та немедленно, жестом фокусника, извлекла откуда-то давешнее мороженое, вытащила на веранду кресло-качалку, на котором и устроилась с ногами.