Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая

Как и в других текстах Якова Шехтера, циклическая композиция и рефрены – повторения ритмически совершенных философских отрывков, похожих на стихи в прозе, создают у читателя ощущение гармонии и порядка, обнаруживают рифмы и смысловые связи между различными частями мироздания.

Кубок пророка Элиягу

Пророк Элиягу (Илья-пророк) – неумирающий защитник обиженных – любимый герой еврейских преданий. Пророк Элиягу должен привести в этот мир Мессию, его явление всегда означает шаг к Избавлению. Поэтому во время пасхального пира евреи оставляют для чудесного гостя лишний кубок вина. Счастлив тот, кто под утро обнаружит бокал пустым!

Расставшись с пророком Элиягу – персонажем хасидских рассказов, читатель вновь встречается с ним на страницах удивительной прозы Якова Шехтера. Пророк Элиягу в рассказе Шехтера перенесен из мира еврейского местечка в современную жизнь и исполняет необычную миссию: помогает «ингермону», только-только начавшему духовное путешествие, не сбиться с пути.

Другой персонаж рассказа – старик реб Фоля, подобно легендарному ребе Леви-Ицхаку из Бердичева, вызывающий на суд самого Творца Вселенной. Реб Фоля – последний из старинного еврейского рода – сообщает герою о цели путешествия: в конце пути его будет окружать «шабес» – особая духовная субстанция, дарующая постоянное ощущение покоя и святости.

И вот «шабес» наступил: годы, проведенные над книгами, и ревностное соблюдение заповедей сообщают герою возвышенность священника, для которого весь мир – храм служения Единому. Но тропинка ищущего запуталась меж книжных страниц, и пророк Элиягу больше не приходит. Быть может, «шабес» был всего лишь остановкой в пути, и постаревшему путнику нужна новая цель, новое служение, новая помощь свыше? Финал рассказа звучит как страстная мольба о помощи:

«Но бокал поутру остается нетронутым, абсолютно, невозможно нетронутым, и с этим я ничего не могу поделать».

Признание сумасшедшего

«Признание сумасшедшего» – новое явление пророка Элиягу. На этот раз герой Якова Шехтера видит его воочию: пророк появляется в облике нищего странника, как часто бывает в еврейских сказках. «Правая рука Бога – это милосердие, – сообщает Элиягу. Герой рассказа живет надеждой на новое чудо, новое явление пророка, но Избавление медлит.

Особое место занимает в рассказе образ Тель-Авива – города, само название которого заключает в себе противоречие. «Тель-Авив» часто переводят как «холм весны». Но «тель» – это город мертвых, руины, занесенные песком пустыни, поэтому правильнее было бы перевести «курган весны». Это имя удивительным образом перекликается с названием первой части книги – «Курган». Курган – не просто город, где когда-то жил Яков Шехтер. «Курган» означает смерть и забвение. Противостояние святости-жизни и нечистоты-смерти характерно для еврейского мироощущения. Именно в таком ключе изображает автор Тель-Авив.

Велик и прекрасен город Тель-Авив. Неистовы его праведники и яростны его блудницы. Горячий аравийский ветер вздымает нежнейшую взвесь прибоев твоих, о Тель-Авив, до последних этажей небоскрёбов. Радужная плёнка пены окрашивает воздух в цвета средиземноморской мечты и, медленно кружась, оседает на спинах откормленных тель-авивских котов. Возмущенным взглядом провожают они хасидов в чёрных халатах, спешащих на утреннюю молитву. Бледные завсегдатаи ночных кафе промокают бумажными салфетками первый утренний пот и устремляются вслед за хасидами. Возле синагоги их пути расходятся...»

Финал рассказа вселяет надежду: Господь изливает милосердный дождь на забывший Его город.

Свидетель

Слово «иеhуди» (иудей) происходит от глагола «леhодот», многозначного, как все слова Святого языка: оно означает «благодарить» и «свидетельствовать». Таковы две задачи еврея в этом мире: видеть проявления воли Единого в самых обыденных, простых вещах, свидетельствовать о них и с благодарностью принимать Его любовь и гнев. Архетипическая фигура Свидетеля – одна из центральных в творчестве Якова Шехтера, свидетелями населены многие страницы его прозы.

Возмездие и воздаяние в «Свидетеле» не связано с судьбой двух поколений, как в рассказе «Свинья в апельсинах». Нити всеобщего исправления протянуты от одной инкарнации к другой и охватывают целые эпохи в многотысячелетней истории еврейского народа. Действие рассказа разворачивается в двух временных плоскостях: библейской древности и событиях недавнего прошлого. Потомки Навузардана, вавилонского полководца, разрушившего Иерусалим, изучают Тору в Бней-Браке – так говорит Талмуд. Новый гильгуль – перевоплощение души потомков Навузардана – литовская женщина Аушра, дочь немецкого офицера, чьи дети учат Тору в современном Бней-Браке. Имя героини выбрано не случайно. «Аушра» по-литовски значит «звезда». В еврейской культуре звезда – один из символов Мессии.

Парадоксальным образом беспощадный текст «Свидетеля» утверждает оптимистическую веру в исправление мирового зла: во искупление убитого в древности пророка Захарии у Аушры, ставшей еврейкой, рождается сын Захария. Замыкается круг воздаяния и памяти: на иврите «Захария» означает «память о Боге».

Хранитель могилы

Другая архетипическая фигура в мире Якова Шехтера – хранитель святых могил.

Кладбище у евреев – особое место. Смерть всегда связана с духовной нечистотой, поэтому на кладбище не произносят молитв ( лишь читают псалмы), а, покидая пристанище мертвых, еврей обязан омыть руки.

Но могила праведника отличается от всех других могил. Праведник не умирает со смертью своей физической оболочки. Поэтому искрами его святости питаются нечистые силы, изо всех сил разрушающие надгробие.

Герой Якова Шехтера берет на себя почти непосильную задачу – защищать могилы праведников. И демоны не заставляют себя ждать. В отличие от «Астральной жизни черепахи» объектом их нападения в «Хранителе...» становится еврей, соблюдающий заповеди Торы. Злые духи являются к нему, облаченные в одежды заурядности: то в виде сумасшедших, то деловых людей, то женщин. В конце повести демон-разрушитель превращается в молодого хасида. Это последнее испытание может обернуться для героя победой или гибелью.

Интересен взгляд Шехтера на страну Израиля и ее святые могилы. Поскольку праведника наша традиция сравнивает со свитком Торы, каждая могила, по мысли Шехтера, – это своего рода «тфиллин»: коробочка, в которую вложены пергаментный свиток с отрывками из Торы. Как еврей накладывает тфиллин на руку и на голову во время утренней молитвы, так и страна Израиля возлагает на себя свои тфиллин – могилы наших прародителей. Эта мысль Якова Шехтера кажется мне не просто красивым литературным ходом, но гениальной догадкой, духовным прозрением. И великое возвращение еврейского народа в страну Израиля, свидетелями и участниками которого мы являемся, неожиданно получает мистическую разгадку: то было возвращение истинных Хранителей к могилам их предков.