Астролог. Код Мастера

Ухмылка Бекермана стала еще шире.

– Вот о твоих связях я и хотел поговорить. Не стану скрывать, хозяев «Офис–банка» интересуют именно они, твои связи. Поэтому они мне недвусмысленно предложили поддержать твой дурацкий театр.

– И даже в том случае, если я убийца?

– Плевать им на это. Ты согласен заключить договор?

– А если я откажусь?

– Я выгоню тебя вместе с твоим театром на улицу. И не напоминай мне о своих связях. Собственная жизнь для меня дороже.

Покровский заметно приуныл.

– Неужели все так серьезно?

– Серьезно?! Да ты не представляешь, насколько все серьезно! – заорал Бекерман. – Сейчас сам услышишь.

И принялся названивать по мобильнику.

– Господин Тимаковский? – начал он. – Да, я получил от вас гороскоп, но там все так сложно… Вы лучше скажите мне, уважаемый кудесник, любитель богов, просто и ясно: если я вложу кое–куда немного денег, то прибыль мне гарантирована? Ага! Вот примерно это я и хотел услышать.

Он набрал другой номер.

– Хелло, мистер Хэрриман? Да, я беру. Как договорились!

И принялся с жаром объяснять Покровскому.

– Ты представляешь, подвернулись яйца Фаберже. За копейки! По три лимона за штуку!

Покровский посмотрел на него с недоверием.

– А может, они краденые?

– Да и хрен с ним. Ты знаешь, для чего они мне нужны? Я собираюсь подарить их государству. Как Вексельрод. И какая разница – краденые они или нет? Как говорится, дареному коню кассовый чек на хомут не подвешивают. А ты мне нужен, чтобы все это обставить соответствующим образом. А то знаю я наших чиновников. Подарок возьмут, а потом сделают вид, что первый раз тебя видят. Вон как мэра Лужина подставили. Вчера задницу ему лизали, а сегодня и харкнуть в его сторону западло считают.

На Покровского рассказ произвел должное впечатление. Он уже начал прикидывать, как бы самому вписаться в число дарителей, а не просто выступить в роли посредника.

– Ладно, давай свой договор, – буркнул он как бы нехотя. – Подмахну. Считай – уболтал.

Бекерман небрежным жестом подтолкнул к нему листы бумаги с отпечатанным текстом. Покровский мельком глянул в договор и удивился.

– Постой, это же совсем другой текст. Тут написано, что я должен внести изменение в текст.

Бекерман презрительно махнул рукой.

– Брось, какая тебе разница, что там написано? Главное, что я тебе даю деньги. А за что и на что, тебе должно быть без разницы. Это просто отписка.

Покровский с сомнением посмотрел на собеседника, потом все-таки взял ручку и неуверенно поставил свою закорючку. Потом одним махом допил коньяк, поднялся и направился по галерее в свой театр.

Бекерман с ухмылкой проводил его взглядом, потом бережно сунул листы договора в папку, спустился вниз и вышел на улицу. Здесь его ждали двое громил: длинный и здоровяк. Бизнесмен посмотрел на громил грозно, и они, похоже, если не испугались, то смутились.

– И что, дармоеды? Вы собираетесь работать или уже нет? Сколько можно тянуть? – напустился на них бизнесмен. – Займитесь, наконец, господином астрологом и его бабой всерьез. Почему они все еще мешают уважаемым людям?

Громилы взяли под козырек.

– Будем стараться Дорогой товарищ Бекерман! – без энтузиазма протянул длинный.

– Не боись, не заживутся. Окучим в лучшем виде – мяукнуть не успеют, – пробасил здоровяк.

Глазки бизнесмена вдруг забегали с боязливым беспокойством. Он пугливо оглянулся, словно опасался, что астролог может его услышать.

– Только вы это осторожнее. Чтобы он не узнал. А то мало ли что

Бекерман уже пожалел, что ввязался в эту историю, но теперь обратной дороги у него не было. И дело было, конечно, не в гороскопе и яйцах Фаберже. Люди из «Офис–банка» сделали ему такое предложение, от которого он и рад был бы отказаться, но побоялся. И теперь он не мог определить – кого он боится больше: астролога или своих новых компаньонов?

Бекерман уселся в свой битый «Мерседес» и отправился в автосервис. При нынешних расходах он не мог себе позволить купить новую машину. Приходилось экономить буквально на всем.

* * *

Василиса недоуменно разглядывала экран монитора. От ярких значков и линий у нее рябило в глазах.

– Но почему ты считаешь роман «Мастер и Маргарита» инструментом Зла? – задала она вопрос, который вертелся на языке.

Успенский ответил, не поворачивая головы.

– Это не я так считаю. Роман называли по–разному, но похоже: «Евангелие от Воланда», «Апокалипсис гностиков», «Энциклопедия манихейства».

– Ты уже не первый раз упомянул это слово – манихеи. Кто это – сектанты, еретики?

– Видишь ли, еретиками, обычно, принято называть тех, кто неправильно толкует те или иные догматы христианства. А манихеи вообще никогда не были христианами, это самые настоящие сатанисты. Без дурацких пентаграмм и прочей детской ерунды. Я под этим именем обобщаю неоплатоников, офитов–гностиков, собственно манихеев, катаров и им подобные вероучения. Они сходятся в одном: материальный мир – порождение низших ангелов, вотчина дьявола. Бог у них неопределенный – это некий мировой разум. Чтобы прийти к нему, надо сбросить материальную оболочку. То есть умереть. Но самоубийство исключено, так как в этом случае душа человека возвращается в новое тело, реинкарнируется, и все начинается по новой.

– А как же тогда быть? – Похоже, проблема всерьез взволновала Василису.

– Найти подходящий способ умереть. Начать войну, обожраться до смерти или, наоборот, подохнуть от истощения. Поэтому они, как правило, либо предаются разврату, либо, наоборот, крайне аскетичны.

Василиса призадумалась.

– И ты считаешь Булгакова манихеем? А соответственно и Артура? Не слишком ли все это сложно?

Андрей усмехнулся.

– Ты хочешь сказать – «притянуто за уши»? Нет. Скажу больше – как только я разберусь с этим вопросом, то смогу ответить – кто и почему убил Аду. Поэтому я собираюсь проанализировать текст «Мастера и Маргариты» на предмет скрытого кода. Я недавно разработал одну программу, не столько астрологическую, сколько нумерологическую. Я назвал ее «Пифагор». Поглядим, какие будут результаты. Именно наличием таких кодовых слов в тексте романа я объясняю всякую чертовщину и прочие проблемы, которые возникали при попытке инсценировать или экранизировать роман.

Василиса не согласилась.

– А как же последняя экранизация, телесериал режиссера Бортко? У него все прошло как по маслу, он сам так говорил.

Успенский покивал головой.

– Угу. Я знал, что ты это скажешь. Да, ты права, и это только подтверждает мое подозрение. Так вот, эта работа прошла без эксцессов, потому режиссер изменил текст. Вот, например, в сцене на Патриарших прудах в фильме Воланд произносит фразу: «Имейте в виду, что Христос существовал». А у Булгакова в романе он говорит: «Имейте в виду, что Иисус существовал». Это потому, что манихеи не считали Иисуса Христом, то есть мессией. Стоило заменить, казалось бы, одинаковые по смыслу слова и – пожалуйста. Никакой чертовщины.