Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1)

– Ты очень любезен.
– Войдя, Гло сразу взял бокал и направился прямиком к ближайшему креслу. Хотя магистру шел только пятый десяток, он выглядел много старше благодаря своей пухлой фигуре и выглядывающим из-за нижней губы нескольким бурым пенькам вместо зубов. Гло шумно дышал после восхождения по лестнице, и его живот ходил ходуном под серым с белой отделкой неофициальным халатом.

– Всегда рад видеть вас, магистр, - приветствовал его Лейн, размышляя, пришел ли тот с особой целью, и понимая, что не стоит и пытаться первому начинать расспросы.

Гло одним глотком наполовину осушил бокал.

– Взаимно, мой мальчик. О! У меня есть... гм... по крайней мере я думаю, что у меня есть кое-что для тебя. Тебе понравится.

Он отставил бокал и, порывшись в складках одежды, в конце концов извлек квадратный листок бумаги и вручил его Лейну. Листок был немного липкий и буроватый, а в центре его красовалось пестрое круглое пятно.

– Дальний Мир.
– Лейн узнал в кружке световой портрет единственной, не считая пары Мир-Верхний Мир, крупной планеты местной системы.
– Изображения улучшаются.

– Да, но нам все еще не удается сделать их стойкими. Этот экземпляр заметно выцвел с прошлой... гм... ночи. Полярные шапки едва видны, а вчера они были совершенно отчетливы. Жалко. Жалко.
– Гло забрал фотографию и внимательно ее разглядел, кивая и обсасывая гнилые зубы.
– Полярные шапки было видно как днем. Уверяю тебя. Юный Энтет получил очень хорошее подтверждение угла... э... наклона. Лейн, ты когда-нибудь пытался представить себе, на что похожа жизнь на планете с наклонной осью вращения? Там, наверно, жаркий период года с длинными днями и короткими ночами и холодный... гм... период с длинными днями... я хочу сказать, с короткими днями... и длинными ночами... в зависимости от того, в каком месте орбиты находится планета. Изменение цвета поверхности доказывает, что вся растительность Дальнего Мира включена в единый вынужденный... гм... цикл.

Гло с увлечением развивал одну из своих излюбленных тем, а Лейн скрывал нетерпение и скуку. Была какая-то жестокая несправедливость в том, что магистр преждевременно впадал в старческое слабоумие, и Лейн - искренне беспокоясь о старике - считал своим долгом максимально поддерживать его и лично, и по работе. Он исправно наполнял бокал и вставлял соответствующие реплики, пока Гло совершал головокружительные эскапады от элементарной астрономии к ботанике и различиям между экологией на планете с наклонной осью и на Мире.

Кстати, на Мире, где не было смены времен года, фермеры давно уже научились разделять природные растения на синхронные группы, созревающие одновременно, и в большинстве районов планеты снимали по шесть урожаев в год. После создания синхронных групп оставалось лишь сажать и убирать шесть смежных полос, чтобы поддерживать поставки зерна без проблем, связанных с длительным хранением. Ныне передовые страны сочли более эффективным отводить целые фермы под одноцикловые посевы и работать с комбинациями шести ферм или кратного шестерке числа таковых, но принцип остался прежним.

Мальчиком Лейн Маракайн мечтал о жизни на далеких планетах, предполагая, что они существуют в иных частях вселенной и населены разумными существами, но, повзрослев, обнаружил, что математика предоставляет куда больший простор для интеллектуальных приключений. Теперь он желал лишь, чтобы магистр Гло либо ушел и позволил ему продолжить работу, либо объяснил наконец цель своего визита. Он снова начал слушать магистра и обнаружил, что Гло уже переключился на обсуждение фотографий и трудностей изготовления эмульсий из светочувствительных растительных клеток, которые удерживали бы изображение дольше нескольких дней.

– Почему это так важно для вас?
– вставил Лейн.
– Любой сотрудник обсерватории может от руки нарисовать все что угодно.

– Астрономия лишь крохотная частица дела, мой мальчик. Необходимо научиться получать точные... гм... портреты зданий, местности, людей.

– Да, но для этого и существуют чертежники, художники...

Гло покачал головой, улыбнулся, демонстрируя остатки зубов, и заговорил с необычной живостью:

– Художники рисуют лишь то, что они или их патроны считают важным, а мы многое теряем. Время утекает у нас меж пальцев. Я хочу, чтобы каждый человек стал сам себе художником - тогда мы откроем свою историю.

– Вы считаете, это возможно?

– Несомненно. Я предвижу день, когда каждый будет носить при себе светочувствительный материал и сможет в мгновение ока запечатлеть все, что захочет.

– Вы все еще витаете в облаках, - сказал Лейн, на мгновение увидев Гло таким, каким тот был в молодости.
– И, паря высоко, вы видите дальше нас.

Магистр польщенно улыбнулся.

– Это пустяки - лучше налей мне... гм... вина.
– Внимательно следя, как наполняется бокал, он откинулся на спинку кресла.
– Ты ни за что не угадаешь, что случилось.

– От вас забеременела какая-нибудь невинная юная особа.

– Попробуй еще раз.

– Вы забеременели от какой-нибудь невинной юной особы.

– Это серьезно, Лейн.
– Гло сделал урезонивающий жест, показывая, что легкомыслие здесь неуместно.
– Король и принц Чаккел наконец-то проснулись и обнаружили, что у нас кончается бракка.

Лейн застыл, держа бокал у губ.

– Как вы и предсказывали. Прямо не верится! Сколько же отчетов и исследований мы послали им за последние десять лет?

– Я сбился со счета, но кажется, наши труды увенчались наконец некоторым успехом. Король созывает заседание высшего... гм... Совета.

– Никогда бы не подумал, что он сделает это, - сказал Лейн.
– Вы что, прямо из дворца?

– Э... нет. Про заседание мне известно уже несколько дней, но я не мог передать тебе эту новость, потому что король отослал меня, представь себе, в Сорку по другому... гм... делу. Я вернулся сегодня утренним днем.

– На вашем месте я устроил бы себе там лишний выходной.

– Мне было не до отдыха, мой мальчик.
– Гло покачал большой головой и помрачнел.
– Я был с Тансфо - наблюдал за вскрытием трупа какого-то солдата - и теперь с готовностью признаю, что совершенно не переношу ничего такого.

– Прошу вас! Не надо подробностей, - прервал его Лейн, почувствовав легкую тошноту при упоминании о ножах, пронзающих мертвенно-бледную кожу и вторгающихся во внутренности.
– Зачем король послал вас туда?

Гло постучал себя по груди.

– Все же я как-никак магистр. Мое слово еще имеет вес для короля. По-видимому, наши солдаты и летчики подвержены... гм... деморализации из-за слухов об опасности заражения птертозом.