Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Попов «при помощи Особого отделения своего штаба руководил всей работой по подготовке казачьих восстаний, не жалея никаких средств и не упуская ни одной возможности»⁷⁵⁶.

В отряде Попова обе организации действовали параллельно: «Обязанности начальника разведывательного и контрразведывательного отделения выполнял начальник военно-следственной комиссии генерал Жерве... Особое место при штабе занимало Особое отделение штаба Ростовского Военного округа под начальством инженера Д.М. Афанасьева, с помощником на должности чиновника для особых поручений А.П. Падалки-ным и 16 секретных сотрудников»⁷⁵⁷.

«Генерал Попов всегда придавал большое значение, как одному из видов борьбы с красными, пропаганде и политической разведке в их стане, — вспоминал Падалкин. — Пользуясь трех-

дневной остановкой в Веселом, он приказал начальнику Особого отделения Д.М. Афанасьеву собрать всех сотрудников и провести с ними двухчасовую “беседу” об их работе среди местного населения, где будут проходить партизаны, о среде Красной гвардии, о казачьих настроениях, о мероприятиях советской власти на Дону и т.д. и просил Афанасьева два раза в неделю представлять ему сводки “казачьей температуры”. В этом отношении он оказался очень требовательным и никогда не довольствовался сухими докладами, но требовал материалы, на основании которых эти доклады основывались, и глубоко вникал во все слышанное. Основываясь на полученных сведениях, он сам вел особые таблицы по округам, отмечая изменение казачьих настроений и мероприятий советской власти, и, принимая то или иное решение, всегда пользовался собранным у него материалом»⁷⁵*.

Агентурная разведка приступила к работе немедленно. Так, перед занятием Великокняжеской туда были засланы агенты Особого отделения. Хорунжий Калмыков донес, что станица занята красным отрядом Кулакова.

В Великокняжеской количество членов Особого отделения было увеличено на 6 человек «из числа партизан, имевших склонность к “сильным ощущениям”, для установления связи с подпольными организациями»⁷⁵⁹.

Оставшийся в Новочеркасске по приказанию П.Х. Попова сотник Кузнецов разослал по станицам для организации восстаний много студентов, учащейся молодежи. Сразу же появились первые жертвы среди подпольщиков — в Кривянской были расстреляны студенты В. Стефанов и С. Ершов.

Большевистская разведка предприняла ответные шаги — «из-за разбросанности отрядов в них велась пропаганда неизвестно как проникающей советской агентуры»⁷⁶⁰ .

Хорошо поставленная агентурная разведка дала свои плоды. Решение о походе из степей на Дон было принято 16 (29) марта после того, как Афанасьев сделал «доклад о положении на Дону на основании советских газет, показаний населения, пленных и наших агентов»⁷⁶¹.

«Начиная с ночи 17 марта, в штаб походного атамана начали возвращаться посланные в разные концы Войска агенты Особого отделения», из их докладов вытекало, что температура «поднялась до вспышки»⁷⁶² .

А.В. Венков

Из Аксайской в Добровольческую армию был послан агент Особого отделения старший урядник Зацепин⁷⁶³ , что обеспечило «добровольцев» информацией о событиях на Дону.

После создания Донской армии органы разведки и контрразведки были организованы при штабе армии и при штабах командующих войсками округов. Процесс этот затянулся. Так, еще 19 августа (1 сентября) 1918 года в войска было послано приказание в связи с активизацией разведки противника «установить самое строгое и бдительное наблюдение за прибывающими в части районов офицерами». Приказание было подписано начальником управления дежурного генерала генерал-майором Бондаревым и начальником отдела 1-го инспектора полковником Мягковым.

Руководство этими структурами в округах поручалось младшим офицерам. Так, начальником разведки в Верхне-Донском округе был сотник И. Г. Сафонов, а «заведующим фронтовой разведкой штаба войск Усть-Медведицкого района» в сентябре 1918 года был прапорщик Федоров.

Довольно часто разведкой и контрразведкой руководил один человек, объединяющий в одной структуре эти службы в нескольких армиях или фронтах. Так, разведкой, а заодно контрразведкой Южной армии, Северного фронта и Северо-Западного района Донской армии руководил полковник Иван Мак-ри (он же Бармин).

Оперативная служба всегда была тесно связана со службой разведки. Полковник Добрынин, начальник разведки, затем стал начальником оперативного отдела штаба Донской армии, а переводчиком разведотдела с 1 (14) ноября 1918 года стал сотник В. Греков — бывший помощник начальника оперативного отдела.

Осенью с созданием фронтов при них стали создаваться контрразведывательные пункты. Так, 28 сентября (10 октября) начальник штаба Донской армии Поляков телеграфировал командующему Северным фронтом генералу Иванову: «Прошу поручить организацию контрразведки при штабе Северного фронта в Вё-шенской полковнику Макри». 3 (16) октября начальник контрразведки Донской армии полковник Кунаков телеграфировал начальнику штаба Северного фронта Зембржицкому: «При вверенном вам штабе будет сорганизован контрразведывательный пункт с непосредственным подчинением таковому же отделению Войскового штаба». 7 (20) октября Зембржицкий получил уточнение от полковника Кислова: «Полковнику Макри предоставляется самому решать вопрос о расположении пункта, докладывая результаты работы штабу Северного фронта».

Однако на местах возникали осложнения. 19 декабря (1 января) Зембржицкий жаловался, что полковники Савватеев и Рытиков выгнали контрразведчиков из вверенных им частей.

Можно сказать, что контрразведка в Донской армии реально стала складываться на рубеже 1918 и 1919 годов. 21 декабря (3 января) Зембржицкий просит утвердить штаты и денежные авансы и выслать контрразведчиков в штаб фронта. В тот же день полковник Одноглазков ходатайствует об организации контрразведки в войсках Северо-Западного района под началом полковника добровольческого отряда Волкова.

Весной 1919 года в полках, державших оборону по Донцу, были образованные разведывательные пункты. Эти пункты засылали в качестве агентов на территорию противника женщин, и даже представителей духовенства⁷⁶⁴. Зачастую разведывательная деятельность этих агентов сочеталась с агитационной. На фронте создавались агитационные отряды, агенты которых засылались на территорию противника и занимались там, естественно, не только агитацией.

В конце 1919 года ситуация не стала лучше. Так, стремясь польстить командовавшему в то время Донской армией генералу Сидорину, офицер разведки А. Падалкин осветил вопиющие факты: «Сидорин сам пишет воззвания и обращения к Красной армии и ее командованию и сам же разбрасывает эту литературу на позициях и в тылу противника. Нередко в таких случаях, как и для разведки, он вылетал сам без пилота»⁷⁶⁵ .

Окончательно структура контрразведки была сформирована лишь в 1920 году. У Врангеля в Крыму в штабе Донского корпуса было создано политуправление под командованием полковника К.В. Моргунова и в штабах дивизий политические пункты из 2-х штаб— и обер-офицеров для поручений по политической части⁷⁶⁶.

Масса огрехов было в постановке этой работы и у красных. Так, начальник разведки Инзенской дивизии «Мамонтов — сам рабочий Луганска — регулярно переходил линию фронта, объезжал своих друзей и знакомых в тылу противника, получал от них нужные сведения, и в обобщенном виде мы представляли их командованию дивизии», вспоминал «особист» этой дивизии⁷⁶⁷ .

Наряду с обычной полевой и агентурной разведкой казакам на Дону была гарантирована поддержка местного населения и информация от него. Как вспоминал К. А. Мерецков, в то время служивший в 14-й стрелковой дивизии Красной армии, «женщины-казачки, и даже их дети, не сообщали нам сведений ни о чем. Зато армия генерала Сидорина имела впереди себя много глаз и ушей и располагала поэтому достаточной информацией о всех наших передвижениях»⁷⁶⁸ .

В каждом деле важен результат. Если мы обратим внимание на разведывательные карты войск Хоперского округа за лето — осень 1918 года, хранящиеся в ГАРО, то увидим, что нанесенные на них данные о противнике очень четкие, детальные и верные (иногда численность красных слегка преувеличена). Одну погрешность позволяли себе штабисты — командующий против них красный казак Миронов иногда на картах пишется как «Миронович».