Ателье Мадам Пикок

– Какая карета? Где карета? Покажите мне эту карету? – послышался голос Констебля Дриббла. – Вам показалось!

– Приказ! Остановить толпу! – послышался голос издалека. – Всем жандармам! Приказ! Не дать толпе прорваться к дворцу!

Я высунулась и увидела Констебля Дриббла.

– А у нас обед! После обеда мы всех остановим! Пойдёмте, ребятки! Восстание – восстанием, а обед по расписанию!

Констебль махнул нам рукой, мол, едьте! Карета неожиданно тронулась и стала набирать скорость.

– Не зря ты водила дружбу с жандармами! Вин, ты чего? Ты переживаешь, что тебя обвинили в том, что ты – она? – заметил Дитрих. – Я говорил, что ты - маленький хитрый и злобный воробушек, а она отчаянная и безумная убийца. Не лишенная шарма.

– Остановите карету! – выдохнула я, видя, как карета поравнялась с моим ателье.

– Только не говори, что ты там пуговицу пришить не успела! – изумился Дитрих, глядя на меня. – А теперь ты про нее вспомнила, и решила пришить!

– Что-то вроде этого… - сглотнула я, бросаясь в свое ателье. Оно было закрыто на починенный замок. Ключа не было, а я с досадой ударила по двери. Подобрав рваную юбку я бросилась к часовне Богини Любви.

– Бесподобный Елауарий, - позвала я, растирая след от веревок на руках.

– Да, да, дитя мое? – послышался голос почему-то из-за занавески. Я увидела, как Бесподобный высунул седую голову.

– Что случилось? – удивилась я, не понимая, почему он прячется.

– Беда… - заметил старик, осматриваясь по сторонам.

– Что?! – испуганно бросилась я к Бесподобному.

– Не могу расстегнуть корсет! Ловкость рук и молитва не помогают… - послышался голос, а я отогнула занавеску, видя на нем платье. Рядом валялись туфли, маска и лохмы швабры.

– Это были вы? – опешила я, глядя на свое платье. Потайной крючок был расстегнут моей дрожащей рукой.

– Да, мы! – гордо произнес Бесподобный, снимая платье через голову и прячась за занавеской. – Брат Бенедиктус тоже помогал! Так что погладь его! Он тоже тебя спасал!

– Это как? – спросила я, глядя на злющего кота.

– Без него с меня платье спадало! – заметил худющий старик, облачаясь в розовую мантию. – А так он был женскими грудями!

На мгновение я представила полупридушенного корсетом кота, временно исполняющего обязанности груди, понимая, что милосердие ему после такого вообще чуждо. А человеколюбие, так подавно!

33.3

– Ну разве я бы дал мою девочку в обиду? А? – усмехнулся Бесподобный Елауарий. – Она же за меня заступилась!

– Спасибо вам, - прошептала я, косясь на шипящие «груди».

– Возьми, - протянули мне платье и все остальное.

– Зачем?
– спросила я, глядя на платье. – Оно приносит мне несчастья…

– Ну, может, один раз оно принесет тебе счастье! – заметил Бесподобный, заворачивая платье в какую-то старую ткань и отдавая мне новый ключ от ателье. – Мы с богиней вставили тебе новый замок. С богиней и грязными ругательствами. Но, по большей части, это, конечно же, богиня!

Я взяла ключ, обняла старика и сгребла узелок, видя, как сверху лежит алая помада. Сбежав по ступеням вниз, я направилась к ателье, открыла двери, вошла внутрь и увидела следы обыска.

– Вин! – послышался голос Дитриха. – Ты что? Села шить?

Хрусь! И все старания богини пошли брату Бенедиктусу под хвост.

– Так, сгребай свою работу и домой! Живо! – рявкнул Дитрих, таща меня в сторону кареты. Он с ноги закрыл дверь ателье и погрузил меня в карету.

– Домой! – приказал он кучеру, пока я прятала мешок под ногами и юбкой.

– Мадамузель! – бросился ко мне Джордж, помогая выйти из кареты. – Мы так волновались! В дверях мельтешила Сара, а позади нее терлась Николь. Старая кухарка выглядывала в окно.

Меня затащили в дом. Вокруг меня суетились, словно вокруг ребенка.

– Я хочу в ванну, - попросила я, а Сара тут же бросилась набирать. Я вошла в свою комнату, спрятала узелок и вздохнула, улыбнувшись отражению в зеркале.

– Ванна готова! – сообщила Сара. – Я могу вам помочь!

– Нет, спасибо, не надо! – вздохнула я, снимая с себя рваное и потное платье, чтобы погрузиться в горячую, пахнущую сладкой карамелью воду.

– Может вам… - начала Сара, постучавшись в двери, когда я надевала платье и красила губы. Чисто вымытые золотые локоны красиво сверкали при свете светильников.

– Я хочу побыть одна… - отозвалась я, надевая маску. Это последний выход Мадам Пикок.

Я смотрела на платье, видя, что некоторые перья помялись, а некоторые сдвинулись. Но в целом платье выглядело так же экстравагантно и роскошно, как и раньше.

Закрыв глаза, я брызнула духами на свою прическу.

Стоило мне выйти и потушить свет, глядя на свое отражение в красивом зеркале, как вдруг послышался стук в дверь.

– Вин! – донесся до меня голос Дитриха, а сердце подскочило к горлу. – Вин! Ты чего молчишь? А ну быстро открыла дверь! Ты спишь что ли?

Я молчала, глядя на свое отражение.

– Вин! – снова позвали меня, но я промолчала. Сейчас или никогда.

– Вин, я выломаю эту дверь, если ты мне не ответишь! – послышался яростный голос. – Я хочу с тобой поговорить! Я решил, что мы все начнем сначала!

Дверь хрустнула, а я замерла, глядя на старое платье, которое лежало на диване.

33.4

– Ты? – послышался недоверчивый голос Дитриха. – Опять?! Как ты здесь очутилась? Погоди…

Я медленно обернулась, глядя на изумленного Дитриха, а потом так же медленно, считая удары сердца, стянула с себя повязку.

– Ну здравствуй, Дитрих, - негромко произнесла я, видя, как он замирает в нескольких шагах от меня. Я даже закусила губу, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. – Ты сам сказал, что мы все начнем сначала… Очень приятно. Мадам Пикок. Настоящая. Она же Винаретта Браун.

Я подняла старое платье, показав его.

– Не может быть, - прошептал Дитрих, замерев на месте. – Я в это отказываюсь верить.

– А придется, - улыбнулась я, делая шаг к нему. Старое платье соскользнуло с моего дрожащего от напряжения пальца и упало на пол. – Поцелуй возле кареты… Браслет, подаренный при первой встрече…

Он молчал, глядя на меня, а я скользнула рукой по его тяжело вздымающейся груди.

– Значит, - внезапно заметил Дитрих, усмехнувшись. – Я вчера выставил из дома собственную жену… Вин? Это серьезно, ты?