Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)

— Не покажите ли вы нам дорогу к заводу? — спросил Риарден.

Женщина ответила не сразу; казалось, она разучилась разговаривать:

— К какому еще заводу?

— К этому, — показал Риарден.

— Он закрыт.

— Я в курсе. Но есть ли к нему какая-нибудь дорога?

— Не знаю.

— Любая дорога, может быть, тропка?

— В лесу их много.

— А машина там сможет проехать?

— Кто знает.

— Так как же нам туда добраться?

— Не знаю.

За ее спиной они увидели скудную обстановку дома.

Бесполезная газовая плита была накрыта какими-то тряпками, духовка ее служила шкафом. В углу стояла сложенная из камней печка, в которой под старым чайником горело несколько поленьев… по стене тянулась длинная полоса сажи. На ножках стола был пристроен белый предмет: снятая со стены чьей-то ванной комнаты фарфоровая раковина, полная подгнившей капусты. В бутылке на столе стояла сальная свеча. На полу не осталось никакой краски; его шершавые серые доски казались зримым воплощением боли в костях той женщины, что гнулась над ними и терла, пока не проиграла сражение с грязью, въевшейся теперь окончательно.

За спиной старухи молча, по одному, собрался целый выводок детей. Они смотрели на автомобиль не с присущим их возрасту любопытством, а с напряженным вниманием дикарей, готовых исчезнуть при первом признаке опасности.

— Сколько миль будет до завода? — спросил Риарден.

— Десять, — ответила женщина и добавила: — А может, и пять.

— А далеко ли до следующего города?

— Здесь нет никакого следующего города.

— Другие города найдутся всегда. Я хочу сказать, сколько до него ехать?

— Не знаю.

На пустыре у дома, на куске бывшего телеграфного провода, висели какие-то линялые тряпки. Посреди грядок скудного огорода бродили три тощих курицы, четвертая устроилась на насесте, устроенном из прежней водопроводной трубы. Посреди полной отбросов лужи пристроились две свиньи; через грязь была проложена дорожка из кусков взятого с дороги бетона.

Услышав вдали скрежет, Дагни и Риарден заметили мужчину, набиравшего воду из общественного колодца с помощью блока и веревки. Наполнив ведра, он неторопливо направился в сторону автомобиля. Два полных ведра казались слишком тяжелыми для тонких рук. Возраст его было трудно определить.

Он остановился у машины и принялся разглядывать ее. Полные хитрости и подозрительности глаза то и дело обращались к незнакомцам.

Достав десятидолларовую бумажку, Риарден потянул ее ему:

— Не покажете ли нам путь к заводу?

Тот посмотрел на деньги с угрюмым безразличием, не шевельнувшись, не протянув к ним руки, не поставив ведер на землю. Если есть на свете человек, совершенно лишенный жадности, подумала Дагни, то он перед нами.

— У нас здесь деньги не в ходу, — проговорил он.

— Но ты же как-то зарабатываешь на жизнь?

— Ага.

— Ну, тогда, что же заменяет вам деньги?

Мужчина опустил ведра, словно бы вдруг сообразив, что ему не обязательно сгибаться под их весом.

— Деньгами мы не пользуемся, — повторил он, — просто меняем одно на другое.

— А как вы торгуете с людьми из других городов?

— Мы не бываем в других городах.

— Нелегкая у вас здесь жизнь.

— А вам-то что?

— Ничего. Просто любопытно. А почему вы никуда не уезжаете?

— У моего старика была здесь бакалейная лавка. Только завод, вот, закрылся.

— А почему вы не уехали?

— Куда?

— Куда угодно.

— Чего ради?

Дагни посмотрела на ведра: их роль исполняли две прямоугольные жестяные банки с веревочными ручками; прежде они служили канистрами для масла.

— Слушай, — проговорил Риарден, — можешь ли ты показать нам дорогу к заводу, если она есть?

— Дорог здесь много.

— А найдется ли пригодная для автомобиля?

— Наверно.

— И какая же?

Мужчина задумался, стараясь разрешить проблему:

— Ну что ж, если вы свернете налево у школы и поедете прямо до кривого дуба, там и будет дорога, вполне пригодная для машины, если только пару недель не было дождя.

— А когда дождь был в последний раз?

— Вчера.

— А другой дороги нет?

— Ну, если вы сумеете проехать пастбищем Хансона, а потом сквозь лес, там будет хорошая прочная дорога, до самого ручья.

— А мост через ручей еще остался?

— Нет.

— А как насчет других дорог?

— Ну, если вам обязательно нужна дорога для автомобиля, по ту сторону Миллерова надела есть мощеная дорога, для машины лучше не найти, надо только повернуть направо у школы и.

— Но ведь эта дорога не ведет к заводу, так ведь?

— Нет, не ведет.

— Хорошо, — сказал Риарден. — Значит, нам придется искать дорогу самим.

Он как раз нажимал на стартер, когда в ветровое стекло ударил камень. Стекло было небьющимся, однако по нему разбежались трещины. Малолетний хулиган с гадким смешком исчез за углом, сопровождаемый взрывом хохота детей, расположившихся за соседними окнами или в каких-то укрытиях.

Риарден подавил готовое сорваться с губ ругательство. Мужчина обвел улицу вялым взором и чуть нахмурился. Старуха глядела на происходящее без малейших признаков интереса. Она просто стояла и молчаливо наблюдала, подобно фотореактивам фиксируя изображение просто для того, чтобы запечатлеть его, даже не понимая того, что видит.

Дагни уже несколько минут рассматривала ее. Бесформенная фигура женщины не говорила ни о возрасте, ни о нарочитом пренебрежении к себе; кроме того, хозяйка дома, похоже, была беременна. Это казалось невероятным, однако, приглядевшись повнимательнее, Дагни заметила, что похожие цветом на пыль волосы еще не поседели, морщин на лице почти не было; старческий вид ей придавали пустые глаза, согбенная спина, шаркающая поступь.

Дагни спросила:

— Сколько тебе лет?

Женщина посмотрела на нее без обиды, как смотрят, услышав бессмысленный вопрос.

— Тридцать семь, — ответила она.

Они уже отъехали на несколько кварталов, когда Дагни с ужасом воскликнула:

— Хэнк, эта женщина всего на два года старше меня!

— Да.

— Боже мой, как им удалось докатиться до такого?

Он пожал плечами:

— А кто такой Джон Голт?

Последним, что они увидели при выезде из городка, стал рекламный щит. Изображение все еще угадывалось на свисавших с него клочьях бумаги, только прежде яркие краски превратились в смертельную серость. Рекламировалась стиральная машина.