Атлантида: возвращение короля

Сето совсем не походила на Атланта, которого только что разорили, изнасиловали и избили. Она могла создать чары для синяков, но с уходом Эмброуза, она почти не обладала своей прежней силой. Сето почувствовала, как в ее руках нарастает жар, гораздо меньший, чем раньше.

Прижав ладони к подбородку, шее, ноге и декольте, она еще раз осмотрела себя в зеркале.

Все еще недостаточно хорошо.

Ее глаза пробежались по комоду в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Что-то просто не было… там.

Алмазный клинок. Единственное, что достаточно сильно, чтобы разрезать ее кожу и вызвать настоящую кровь.

Жадная, похотливая улыбка приподняла ее губы, когда она подняла его, вертя сверкающий клинок в руках. О да, это было прекрасно.

Она подняла руку и посмотрела на себя в зеркало. Сето никогда не заходила так далеко, чтобы отомстить, но это было необходимо.

Проведя лезвием по внутренней стороне запястья, она стиснула зубы от боли. Он выстрелил вверх по ее руке, атакуя ее прямо в сердце.

Сето почти потеряла сознание от первого раунда боли. Но она, как и многие другие, знала, что это был первый удар — самый худший. Она не дала коленям подогнуться, зафиксировав их, наблюдая в зеркале, как хлещет кровь. Когда она свободно потекла, богиня провела открытой раной по платью, размазывая ее вокруг.

И все же этого было недостаточно.

Взяв кинжал обеими руками, она попыталась остановить дрожь, которая начиналась в ее руках. Если это было то, что нужно, чтобы донести ее историю, то она собиралась сделать это — Эмброуз заплатит, несмотря ни на что.

Эта мысль была единственной причиной, по которой она вообще думала о том, что будет делать дальше.

Сделав глубокий, судорожный вдох, Сето откинула голову назад, светлые волосы рассыпались по плечам и спине. Черт, она не могла поверить, что на самом деле собирается…

Сето закричал от боли, когда она заставила свои трясущиеся руки резать открытую кожу ее живота. Сразу же кровь потекла по ее платью, омывая ноги, как будто она вступила в кровавую баню. Когда она больше не могла кричать, ее челюсть сжалась так сильно, что зубы начали трещать.

Сука!

Слезы жгли ее глаза, когда боль начала отступать. Если это не поможет Эмброузу полностью, то она задушит его голыми руками. Может быть, убить ее самому было бы лучше, чем смотреть, как он умирает от боли своей семьи.

«Это звучало гораздо привлекательнее», — призналась она, тяжело вздохнув. Еще один прилив крови хлынул из ее живота, забрызгав платье полностью от талии вниз.

Несмотря на то, что Сето задыхалась, стараясь не заплакать, и от боли богиня не могла не улыбнуться. Эмброуз пожалеет, что оставил ее. И как только он войдет во дворец, она будет стоять в боковых рядах, наблюдая, наслаждаясь каждым рыком, который будет исходить из его горла, когда он станет наблюдать, как последние члены его семьи исчезают прямо на его глазах.

Он, конечно, понятия не имел. Ее дорогой, милый Эмброуз не узнает, что происходит. Он хотел думать, что у него будет теплое и гостеприимное воссоединение семьи после изгнания? «Ну что ж, — подумала она, скривив губы. — Он ошибается».

Боль была такой сильной, что казалась тупой, что ее вполне устраивало.

Сето опустила лезвие, вытерла руки о шею и подбородок, затем потерла их. Теперь, когда она была покрыта кровью, пришло время начать шоу…

Треск. Громкий взрыв молнии прямо рядом с ней заставил ее подпрыгнуть с коротким криком. Потом она поняла, что это значит.

«О, вы, должно быть, шутите!» — воскликнула она, вскинув руки. Конечно. Он просто считает, что именно тогда, когда она собиралась позаботиться о бизнесе, проклятые боги будут…

Треск.

«О, ради краба, я иду!» — закричала Сето, глядя на себя сверху вниз. Если они спросят, как она объяснит? Она от досады пнула ближайшую к ней вещь, жалея, что не может взять стул и засунуть его в каждую из их задниц одновременно.

Треск.

— ДА ПОШЕЛ ТЫ, — пробормотала она, прежде чем снять чары с синяков и последовать за вызовом.

Дорога туда заняла две секунды. Воздух дул вокруг нее, как будто она стояла перед вентилятором, ее глаза видели только черноту. Дрожь пробежала по ее телу от прохладного воздуха, который окутал ее прежде, чем она была брошена в абсолютно черную комнату.

Черный мрамор. Черные шторы. Черные свечи и черный огонь. Все было черным, кроме людей, стоящих в комнате, и гигантского кроваво-красного символа, который был выгравирован в центре круглой комнаты, и соответствующих пьедесталов, которые были только на внешнем краю древних знаков.

— Что ты сейчас делаешь, Сето? — спросил один из древних богов. Она посмотрела на К’Ксариона, пожав плечами.

— Ничего. А теперь, чего ты хочешь? У меня есть дела, которое требуют моего внимания.

— В такой одежде? Пожалуйста, скажи мне, что ты не пойдешь за одним из актеров «Ходячих мертвецов» снова. Мы все помним, чем это закончилось в прошлый раз, — сказал брат К’Ксариона, К’Зарии.

Сето пожала плечами. Голоса братьев были бесстрастны, и так будет всегда. Если бы это было от любого другого человека в комнате, она бы приняла это на свой счет. Но, видя, что они не могут чувствовать ничего, кроме рациональности, не имело значения, что они говорили ей, пока они не тащили ее задницу в открытый космос.

— Послушай… что это за новый термин придумали смертные? Агрить? Хэйтить?

Д'Марси, одна из двух женщин, вопросительно посмотрела на сестру. Их безупречные лица были чисты от смущения и эмоций, как и их голоса.

— Я считаю, это значит злиться или ненавидеть.

У Сето остановилось сердце.

Прошло много лет с тех пор, как она в последний раз слышала или даже видела лицо, соответствующее голосу. Она закрыла глаза и принялась считать про себя. Медленно обернувшись, она встретила глазами с Махроу.

Мало кто мог повлиять на нее. Было очень мало людей, которые могли заставить ее сожалеть о случившемся. И прямо сейчас, стоя перед ней, вероятно, Махроу был единственным человеком, который мог заставить ее чувствовать себя по-настоящему.

Его темные, пьянящие глаза были нежны, когда они встретились с ее глазами.

— Ты выглядишь так, будто идешь на вечеринку, на которую я бы не прочь посмотреть.

Он бросил предостерегающий взгляд на двух богинь, сидевших там с идеально изогнутыми бровями.