Атлантида

Сам в горах я еще ни разу не бывал, но благодаря телевидению имел о них представление. Как только представил картины на внутреннем экране, стал их транслировать вовне, как проделывал это раньше, когда в комнате–бункере передавал Максу и Лире информацию с кварцевых пластин. И, уже знакомые ощущения легкости, невесомости и разливающаяся по всему телу волна тепла, не заставили себя ждать. А затем ощутил, как морозный ветер коснулся моего лица, овевая его прохладой и свежестью. Свет проникал в глаза даже сквозь закрытые веки. Я открыл глаза и увидел напротив Макса и Лиру. Они удивленно озирались вокруг. Мы очутились на вершине одной из гор, составляющих хребет, тянущийся в даль. Вокруг было море снега, правда, кое–где выступали оголенные скалы. Было так светло и ярко от белизны снега, что немного резало глаза. Ветра почти не было, и по моим ощущениям мороз тоже был не сильный, примерно минус семь — десять градусов по Цельсию.

— Вот это белое вещество и есть снег, то есть замороженная вода. У вас в Атлантиде она вся в жидком состоянии, а здесь бывает и твердая. Вот как сейчас, например. Потому, как холодно. Кстати, Лира, можешь взять снег в руку или просто прикоснуться к нему рукой, и ты почувствуешь, поймешь, что такое холодно. — напомнил я о вопросах, ранее ею заданных.

Лира последовала моему совету, сняла перчатку, и, зачерпнув рукой немного снега, стала разглядывать белую массу, начавшую таять, охлаждая ее ладонь. Долго это не продолжилось, так как снег на морозе охлаждал ее руку довольно быстро. Я знал это по собственному опыту. Наконец, она одернула руку, словно обжегшись, стала судорожно отряхивать с нее подтаявший снег и затем вытирать о куртку.

Рука у нее покраснела от мороза, и, скорее всего, начались колики. Лира инстинктивно начала дуть на ладонь, пытаясь согреть ее теплом своего дыхания. Стала даже прыгать на месте, видно морозец прихватил–таки ее ладонь. Затем натянула на озябшую руку перчатку и повернулась ко мне.

— Ну, как тебе холод? Поняла теперь, что это такое? — встретил я ее внимание вопросом.

— Это и есть холод? Немного неприятно, но очень интересно, очень. А это, стало быть, снег. Как же его много здесь. И все это снег, вот здорово. — возбужденно лепетала Лира, с раскрасневшимся то — ли от мороза, то ли от переполнявшей ее энергии, лицом, почти бегая вокруг и озираясь на оставленные ею следы.

— Да, это и есть снег, и теперь ты знаешь, что такое холодно, что значит ощущать холод. — спокойно ответил я Лире.

От переполнявшего ее возбуждения Лира начала резвиться, как ребенок, радуясь холоду, морозному ветру, снегу. Макс тоже был рад увидеть снег, спустя столько лет и, когда Лира подбежала к нему, излучая вокруг возбуждение, радость и трепет от увиденного, и попыталась его вовлечь в свою игру, он легко на это поддался. И вот они уже вместе стали резвиться, словно дети в рождественские праздники. Он обучал ее «обращению» со снегом. Видно было, что Максимилиан еще не забыл, как снежки–то лепить и что, потом с ними делать. Лира же, оказавшись способной ученицей, схватывала все на лету, и, спустя некоторое время, на снег полетели шапки и шарфы, а куртки были расстегнуты. Похоже, что им стало жарко, так они разошлись в своей игре.

Я, тем временем, отошел к краю площадки, на которую мы перенеслись из Атлантиды. Нашел довольно высоко выступающий над ней кусок скалы и оперся на него. Снял шапку, расстегнул куртку, и весь отдался ласкам морозного горного ветра, наслаждаясь открывшейся мне панорамой заснеженного горного хребта. Ветер развевал мои волосы и звучал в ушах, ласково насвистывая. Я дышал полной грудью, вдыхая чистый, свежий горный воздух, и благодарил Мироздание, Вселенную, Бога или кого там еще за представшую передо мной картину, за возможность ею наслаждаться здесь и сейчас. От переполнявшей меня радости, благодарности и любви, на моих глазах выступили слезы. В такие моменты я любил весь мир, всю вселенную и был ей за это благодарен. Картина была фантастическая. Горная цепь простиралась на сотни и сотни километров в обе стороны, от того места, где мы находились, и уходила дальше за горизонт. Воздух был таким чистым, что я отчетливо видел каждый камешек на соседних скалах, каждое дерево.

Я был таким маленьким в сравнении с горным кряжем, даже с тем местом, где находились мы в данный момент, но одновременно ощущал себя значимой частью земли, этого мира, вселенной, а так же являлся ею целиком. Было великолепно, просто здорово ощущать, чувствовать себя одновременно и частью вселенной, и быть с ней единым целым. Ради таких моментов, такого опыта стоило жить, и жизнь была прекрасна. Я ощущал себя самой жизнью, ощущал ее во всей полноте, был с ней единым целым и чувствовал себя ее частью. Мы вместе наслаждались видом, открывшимся перед нами.

Так молча стоя и наслаждаясь панорамой, я краем глаза заметил, как подошли Лира и Макс и стали рядом со мной, запыхавшиеся, с раскрасневшимися лицами, все в снегу. От них шел пар, так они разгорячились.

— Красиво, правда? — спросил я между делом, продолжая наслаждаться горными вершинами.

— Да–а–а, такого у нас не встретишь. — многозначительно произнесла Лира, любуясь видом. — Какие просторы, как много места.

Макс обнял Лиру за плечи, и они оба тоже стали созерцать даль, представшую перед нашими взорами.

Некоторое время мы молча любовались земными просторами. Но потом меня отвлекло ворошение и тихое клацанье. Я оглянулся. Они были чуть позади и справа от меня. Лира откровенно начинала замерзать и уже стучала зубами. Заметил, что курток на них нет. Наверное, в пылу игры они их тоже сняли, как и шапки с перчатками, а вот снега на свитерах налипло много, и он таял от тепла их тел, впитываясь в одежду, что еще оставалась на них. Максу тоже было не жарко, только пока он держался и не подавал виду. Мне же было приятно и тепло от переполнявших меня чувств.

— Дайте мне руки, — попросил я их и, протянув свои, взялся ими за ладони Макса и Лиры. Затем создал в себе жар, прочувствовал его каждой клеткой своего тела и направил через свои руки, как через каналы, в их тела.

И тут произошло нечто странное, что заставило меня удивиться. Я намеревался их просто согреть, но когда от их одежды, волос, от их тел повалил пар, я просто совсем обалдел. Послышалось тихое шипение, и Максимилиан с Лирой скрылись в облачках пара. По всем визуальным и акустическим признакам вода с них, в буквальном смысле, стала испаряться, словно их тела были сильно раскалены. Прямо на моих глазах свитера Макса и Лиры становились сухими, как и его штаны, и накидка Лиры. Даже от их валенок шел пар.

— У-упс. Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке? — быстро спросил я их, прекратив передавать созданное мной тепло.

— Да, со мной все хорошо, спасибо, что помог мне согреться, а то я уже начала ощущать сильный холод. — совладав со своим телом, и перестав стучать зубами, с благодарностью ответила Лира. Ее лицо снова приобрело нормальный оттенок.

Она, наверное, полагала, что произошедшее с ней было спланировано, и не догадалась, что я, однако же, не был готов к произошедшему с Лирой Максом.

— Где ты этому научился? — отозвался Макс, ощупывая на себе абсолютно сухую одежду. — Как это у тебя вышло?

Их было теперь хорошо видно. Пар рассеялся, и шипение прекратилось. Похоже, они высохли окончательно, вместе с одеждой.

— Каким–то образом ты высушил на мне всю одежду, и даже волосы, здорово. — Максимилиан все не унимался.

— И мои волосы тоже, — вставила свой голос и Лира.

— Что же с тобой происходит такое? Ты постоянно нас чем–нибудь удивляешь. — продолжала с возбуждением Лира. — Кто ты на самом деле? Мне иногда становится немного не по себе от тех чудес, что происходят с тобой.