Атолл
Шрифт:
Глава 16
– Куда теперь пойдем?
– спросил Оайе, зевая. После ланча у мальчика слипались глаза.
– Вообще-то я хотел сыграть в теннис с доктором, но, я вижу, ты совсем раскис...
– Ничего я не раскис, просто немножко спать хочу. Мама сильно болела, я ночью не спал... Но я потерплю вы из-за меня не беспокойтесь.
– Нет, приятель, так не пойдет. Зачем же мне тебя мучить. У меня прекрасная идея. Сейчас мы снимем номер
– Я никогда не жил в отелях, - счастливым голосом сказал Оайе и в избытке чувств дал очередь со вспышками света из купленного для него игрушечного автомата.
– Вот и отлично. В жизни самое важное - это впечатления детства и юности. Потом уже ничего так не впечатляет.
На rue Commondant они увидели полукруглую стеклянный стену отеля, три звездочки, назывался "Blue Marine". Как раз то, что надо.
Они вошли в прохладный холл. Портье, белый, наверное, француз, подозрительно уставился на посетителя, перевел взгляд на мальчика с игрушечным автоматом, потом поклонился и сказал:
– Добрый день, месье...
Джон кивнул и спросил:
– Я хочу снять одноместный номер до вечера...
– Мы сдаем номера на сутки.
– Ну, хорошо, пусть будет на сутки...
– Должен вас огорчить, месье, но у нас это не принято.
– Что не принято?
– Спать с мальчиками.
– Ах, вот вы о чем! Ха-ха-ха! Нет, вы меня не правильно поняли. Мальчик поселится один. А я вечером приду за ним и расплачусь за номер.
– Несовершеннолетним не положено проживать в отеле без сопровождения взрослых, - резонно возразил портье.
Джон посмотрел в глаза портье. Это был молодой человек, наверное, студент: честные глаза, челка торчком. Характер и принципиальность. Отлично. Молодые, да к тому же студенты, еще не потеряли веру в человечество.
– Сколько стоит одноместный номер?
– На сутки?
– Да, черт побери!
– У нас нет одноместных номеров, месье.
– Ну, хорошо, а какие есть?
– Двухместные номера стоят от 37 до 40 евро или 25 тысяч тихоокеанских франков... простите, месье, у нас не выражаются.
Джон вдруг понял - он не нравится парню. Не как человек, а как американец. Джон говорил по-французски с американским акцентом.
– Вива Франция!
– сказал Джон.
– Это не поможет, месье, - ответил портье.
Что ж, это его право, подумал Джон, любить или не любить. Когда сам Джон был в Париже, ему, Джону,
тоже не нравились парижане, так что же он хочет от парня?– Дядя Джон, - мальчик потянул за рукав писателя, - пойдемте отсюда, я уже расхотел спать.
Джон понял, что проиграл. Конечно, можно было попробовать поспорить, и убедительным аргументом была бы стодолларовая бумажка, но не хотелось ломать через колено молодого человека.
– Au revoir!
– поклонился Джон принципиальному портье. [До свидания! (фр.)]
– Bonne chance, - ответил портье. [Желаю удачи (фр.)]
– Mersi bian... Allez, mon cher, - сказал Джон и повел мальчика к выходу. [Весьма благодарен... идемте, мой друг (фр.)]
У дверей мальчик оглянулся и выпустил в портье трескучую очередь.
Они вышли на горячую улицу, щурясь на яркое солнце.
– Ну, что ж, - сказал Джон, - прикорнешь на корте, там есть скамеечки...
– Да я, честное слово, уже не хочу спать.
– Ну, ладно, идем.
– Куда, дядя Джон?
– В американское консульство. Там, на корте, меня ждет друг ... Мы будем играть в теннис.
– А мне можно сыграть?
– Конечно...
Они пошли по авеню Шарля де Голля, которая тянется от Рыбацкого порта до чугунных кружев Дворца президента.
Джон старался приноровить ритм своей машистой поступи к мальчишеской шаркотне. Асфальт раскалился и неприятно проминался под подошвами. Такое впечатление, как будто ты идешь по шкуре гигантского животного, которое пока дремлет, но если проснется...
– Скажи, Оайе, на Кукаре бывали землетрясения?
– Я не помню. Но папа рассказывал, что однажды проснулся вулкан Бара-Бар...
Мальчик стал рассказывать, как дымил вулкан, как тряслась земля, бегали в страхе люди...
Джон машинально вставлял какие-то вопросы, чтобы словомельница мальчика не останавливалась, а сознанием привычно погрузился в свой писательский мир. Инцидент с портье исчерпан и забыт, продолжаем думать о своем. Среди толкотни мыслей и образов выперла довольная физиономия Питера Маршалла. "Убей меня трижды". Одного раза этому засранцу мало. Его надо убить трижды. Как это понимать? Так что ли? И не успел Джон одернуть себя, как тут же представил, даже не сам Джон, а вечно работающий в нем писательский перпетуум мобиле, как этот сволочной Маршалл идет по улице, такой же сомнамбула, как все творческие люди, не глядя ступает на перекресток и его тут же сбивает летящий на огромной скорости "понтиак". Тело Питера Маршалла взлетает в воздух, растерянные ноги мелькнули сверху, и бедняга, описав гиперболическую кривую, головой влетает в капот встречной ярко-красной "хонды". Но этого мало, отброшенное, исковерканное тело переезжает третья машина - серебристый "крайслер". Его убили трижды. Тут, конечно, не последнюю роль сыграли теннисные ассоциации...