Атомная бомба Анатолия Яцкова
Шрифт:
Через несколько дней закончилась мировая война в Европе. Советский Союз, добившись безоговорочной капитуляции Германии, на правах победителя взял трехмесячную передышку для наступления на Японию. Но надо было определиться в отношениях с союзниками, а военные действия против японцев могли подождать…
16 июля США провели испытание бомбы. Гигантский огненный шар над пустыней Невада в Нью-Мехико и то облако ушедшего вверх всего окружающего позднее назвали атомным грибом. Событие поразило всех присутствующих. Так было возвещено о начале новой эры в военном строительстве и международной политике.
Политика и бомба
Потсдамская конференция, казалось бы, – это «Большая тройка»… Правда, вместо Рузвельта –
Так почему – в кавычках? К этому победному году во всем мире понятие «Большая тройка» навечно закрепилось за главным победителем фашизма Иосифом Сталиным, активно поддерживающим его Франклином Рузвельтом и «Хитрым лисом» Уинстоном Черчиллем.
Так было на Тегеранской и Ялтинской конференциях, где решались судьбоносные для планеты Земля вопросы: борьба и разгром фашистской Германии, ленд-лиз американских поставок в Европу и Советскую Россию вооружения, наконец-то открывшийся в сорок четвертом году второй фронт, послевоенное устройство мира…
Потсдамская конференция – это своеобразный Рубикон с… атомным привкусом. Еще при первой встрече со Сталиным празднично настроенный американский президент пожимал ему руку. А спустя два дня он станет вдруг раздражительным и, по словам Черчилля, начнет указывать русским, что и как им делать. Так в нем прорвалось нервное напряжение, которое он еще с первых шагов в роли президента выразил в коротком замечании: «Если бомба взорвется, а это так и будет, то у меня появится хорошая дубинка для этих русских».
Именно в ходе этой конференции новый президент Трумэн неожиданно и почти демонстративно изменил свое деланое расположение к советскому вождю – главнокомандующему и главе государства. Узнав об успешном испытании первой атомной бомбы, он не смог подавить в себе возникшее теперь высокомерие по отношению ко всему советскому. Трумэн уже потирал руки, предвкушая возможность шантажировать Советы.
Тогда, на конференции, причину разительной перемены в поведении американского президента скрывать от британского премьера не стали: мол, получена телеграмма от министра обороны США – это было сообщение под кодовым названием «Святая троица» – испытания прошли успешно. Соединенные Штаты обрели «оружие превосходства», как они считали, над любым потенциальным противником («троица» – это: первая бомба – в пустыне, две другие – для японских городов).
А уже 6 августа бомба, нареченная «Малыш», в одно мгновение разрушила древний город Хиросиму, унеся, по предварительным подсчетам, более семидесяти тысяч жителей. Через три дня, 9 августа, бомба «Толстяк» уничтожила Нагасаки, город-порт, куда в середине XIX века прибыл первый посланец Америки адмирал Пирри, причем не с мирными намерениями, а с категорическим требованием и угрозой корабельных орудий: открыть Страну восходящего солнца для торговых сношений с Западом.
Сегодня уже и политологи, и государственные деятели, и крупные военные специалисты всего мира «прибились к одному берегу» в оценке этих варварских бомбардировок японских городов: «акция, не вызванная военной необходимостью»; «уничтожение более сотни тысяч мирных жителей, прежде всего преследовало цель устрашения Советского Союза».
Справка. Уже через год в докладе «Американская политика в отношении Советского Союза» (1946) убийственная по своему изуверскому звучанию мысль нового американского президента прозвучала в виде конкретной директивы:
«Соединенные Штаты должны говорить языком силы… Надо указать советскому правительству, что мы располагаем достаточной силой не только для отражения нападения, но для быстрого сокрушения СССР в войне… США должны быть готовыми вести атомную и бактериологическую войну… Война против СССР будет тотальной, и куда в более страшном смысле, чем любая прошедшая война».
…Правда, Гарри Трумэн был озадачен реакцией Иосифа Сталина на сообщение о факте взрыва американцами первой атомной бомбы. (В преддверии Потсдамской конференции Яцков встречался со связником, который получил сведения о точной дате взрыва атомной бомбы от агента-физика в Лос-Аламосе. Леонид Квасников заранее сообщил в Москву о дате – 10 июля 1945 года, однако взрыв произошел только 16 июля. И тому были объективные причины: в тот день ветер с Атлантики дул в сторону континента и испытание перенесли, пока он не изменил направление…)
Итак, 18 июля 1945 года, Потсдам… В руках Трумэна телеграмма об успешном испытании американцами атомной бомбы. Он знакомит Черчилля с содержанием телеграммы, и они принимают решение сообщить об этом событии Сталину. Договорились сказать ему об атомной бомбе как бы невзначай, в самой общей форме. Вот как свидетельствует об этом факте дочь президента Маргарет Трумэн:
«Мой отец подошел к советскому лидеру и сообщил ему, что Соединенные Штаты создали новое оружие “необыкновенной разрушительной силы”. Премьер Черчилль находился в нескольких шагах и пристально наблюдал за реакцией Сталина. Тот сохранил поразительное спокойствие… Мой отец и Черчилль пришли к заключению, что Сталин не понял значения только что услышанного».
Что произошло? И как должен был Сталин отреагировать на это сообщение? Вероятно, главным было не подать виду, что он уже что-то знает об атомной бомбе? Участник Потсдамской конференции маршал Жуков в своих воспоминаниях писал об этом «общении» двух лидеров:
«После одного заседания глав правительств Г. Трумэн сообщил И.В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав ее атомной… В момент этой информации, как писали за рубежом, У. Черчилль впился глазами в лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Г. Трумэна. Черчилль, как и многие другие англо-американские деятели, потом утверждал, что, вероятно, И.В. Сталин не понял сделанного ему сообщения.
На самом деле, вернувшись с заседания, И.В. Сталин рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В.М. Молотов тут же сказал: “Цену себе набивают”. И.В. Сталин рассмеялся: “Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы”».
Руководитель нашей страны знал об атомной бомбе американцев больше, чем президент Штатов и все его окружение. Генерал Гровс, отвечающий за сохранение секретов ее создания, возвел такую «стену секретности» в местах ее разработки и изготовления, через которую ни одна разведка не смогла проникнуть, кроме… советской. Точнее, советских разведчиков и их агентов-информаторов.
И искушенный в политических играх новый американский президент на этот раз сильно заблуждался. Еще в декабре 1942 года в Чикаго выдающийся итальянский физик Энрико Ферми, бежавший от диктатуры Муссолини, осуществил пуск первого в мире ядерного реактора. И об этом факте сообщил советскому резиденту в Сан-Франциско внедренный в «группу Ферми» источник информации условной фразой: «Итальянский мореплаватель достиг Нового Света».
Именно эта информация лежала в основе спокойного восприятия Сталиным заявления Трумэна о взрыве первой атомной бомбы. Ибо к моменту этого разговора в Союзе уже три года наши ученые и разведчики работали над созданием отечественной атомной бомбы.
Справка. Появление ядерного реактора существенно продвинуло работу в Штатах, а значит, и… в Союзе; в Германии же, как сообщала разведка, такой реактор не смогли построить в связи с принципиально неверным путем в его конструировании.