Атомы у нас дома

Трудно сказать, как велика была эта опасность, которую нельзя было предвидеть, и что, собственно, могло произойти. По теоретическим данным, взрыв был абсолютно исключен. Не было также никаких оснований предполагать, что реакция может выйти из-под контроля и излучение достигнет смертельной дозы. И все-таки люди на этом корте работали с чем-то неведомым! Они не решились бы с уверенностью сказать, что могут ответить на все вопросы, которые приходят им в голову. Осторожность здесь поощрялась. Осторожность лежала в основе всего. Пренебрегать осторожностью было бы просто безрассудно.

Подошло время завтрака, и, хотя никто и не заикался об этом, Ферми, никогда не изменявший своим привычкам, остановился и произнес свою «знаменитую» фразу:

— Идемте-ка завтракать!

После завтрака все снова заняли свои места. Мистер Гринуолт был явно взволнован, видно было, что он едва сдерживает свое нетерпение.

Но опыт по-прежнему двигался от одной ступени к другой, и так продолжалось до двадцати минут четвертого.

Ферми снова сказал Вейлю:

— Выдвиньте еще на фут. — Но на этот раз, повернувшись к взволнованным зрителям на балконе, добавил: — Этого уже достаточно. Теперь в котле начнется цепная реакция.

Счетчики защелкали чаще, перо поползло вверх и кривая уже больше не стремилась выравняться по горизонтали — в котле шла цепная реакция.

Леона Вудс подошла к Ферми и громким шепотом, в котором не слышалось страха, спросила:

— А когда же надо пугаться?

Под потолком засуетилась «бригада самоубийц» с жидким кадмием в руках. Но ничего не случилось. В течение двадцати восьми минут все смотрели на контрольные приборы. Котел вел себя, как ему и полагалось, то есть так, как надеялись физики, несмотря на все опасения.

Конец этой истории достаточно хорошо известен. Вигнер, венгерский физик, тот самый, который в 1939 году вместе со Сцилардом и Эйнштейном довел до сведения президента Рузвельта, какие возможности связаны с расщеплением урана, преподнес Ферми бутылку вина кьянти. Рассказывают, хотя поверить этому довольно трудно, будто Вигнер в продолжение всего опыта прятал эту бутылку у себя за спиной.

Подарок распили из бумажных стаканчиков, молча, без всяких тостов. Затем все, один за другим, расписались на соломенной плетенке, в которую обычно вставляются бутылки кьянти. Это был единственный список лиц, присутствовавших на корте в тот знаменательный день.

Затем физики разбрелись — кто остался закончить свои измерения и привести в порядок данные, собранные во время опыта, а кто ушел по своим делам в другие отделы. Мистер Гринуолт поспешно вернулся в помещение, где его компаньоны все еще совещались с представителями военного министерства. И, входя в комнату, он, едва переводя дух, сразу заявил:

— Да! Совершенно правильно! Фирма, безусловно, должна пойти навстречу военному ведомству и согласиться на его предложение строить котлы! Котел — замечательная вещь, работает с точностью швейцарских часов, и если можно заручиться советами столь компетентных ученых, как Ферми и его группа, то фирма Дюпон абсолютно ничем не рискует.

Артур Комптон позвонил по междугородному телефону в Гарвард мистеру Конанту, председателю Информационного бюро научных исследований и открытий.

— Итальянский мореплаватель добрался до Нового света! — Сказал он, как только Конант поднял трубку.

— Ну, и как же его встретили туземцы?

— Очень дружественно.

Официальная история на этом заканчивается, но на самом деле у нее есть продолжение, и события следуют с того самого дня, когда молодой физик Эл Уоттемберг подобрал пустую бутылку из-под кьянти, которое распили на корте. Со всеми подписями на плетенке она представляла собой недурной сувенир. Шли годы. Элу Уоттембергу, как и многим другим физикам, приходилось немало путешествовать, и он всюду возил с собой бутылку. Когда в Чикагском университете должно было состояться торжественное празднование десятой годовщины создания атомного котла, Эл Уоттемберг со своей бутылкой был в Кембридже (Массачусетс). Но Эл обещал непременно привезти ее в Чикаго 2 декабря.

Однако случилось так, что как раз в это время вздумал появиться на свет Уоттемберг младший, и Эл никак не мог попасть на юбилей. Тогда он отправил свою бутылку с почтовым пароходом и, чтобы быть уверенным, что она дойдет в целости, застраховал ее в тысячу долларов. Вряд ли так уж часто случается, чтобы пустую бутылку оценили в такую грандиозную сумму, и газетчики, которые из всего рады создать сенсацию, раззвонили об этом в печати.

И вот месяца через два-три Ферми и еще кое-кто из физиков неожиданно получили подарок — ящик вина кьянти. Какой-то коммерсант-импортер пожелал отблагодарить их за широкую рекламу его вина.

20 глава Участок Игрек

Девушка, работавшая в транспортном отделе «Метлаба», прислала мне с посыльным билеты на поезд. И тут же позвонила по телефону.

— Я вам достала места в салон-вагоне первого класса, — сказала она с гордостью, и гордость ее была вполне оправданна, потому что заказать такие места заранее для гражданских лиц летом 1944 года было нелегкое дело.

— Вы знаете, что вам надо выходить в Лами? Вас там встретят.

«А если никто не встретит?» — хотела я спросить, но она уже повесила трубку.

Джулио увидал у меня в руках билеты.

— Это билеты на участок Игрек? Дай посмотреть! Ну дай же! — приставал он, подпрыгивая около меня в радостном возбуждении.

— Успокойся! На билетах ровно ничего не видно, и не на что смотреть, — ответила я. А мое радостное возбуждение пропало от всей этой неопределенности: какой-то незнакомый человек должен встретить нас в Нью-Мексико, в Лами. Ну а если этот незнакомец или незнакомка нас не встретит? Тогда что?.. До Санта-Фе мы еще как-нибудь доберемся, а потом? Ведь не можем же мы расспрашивать каждого встречного, как попасть в самое секретное место в Соединенных Штатах!

Пожалуй, лучше было бы мне подождать Энрико. Мы строили свои планы, приноровляясь к нему. Он сказал, что для него самое удобное время перебираться из Чикаго на участок Игрек — это середина августа. И я с этого времени сдала дом, уволила служанку, сговорилась с конторой по перевозке вещей. И вдруг в самом начале августа Энрико вызвали куда-то в другое место. По какому-то совершенно секретному делу! Писать ему можно в Ричлэнд, штат Вашингтон. Откуда мне было знать, что рядом с открытым городом Ричлэндом находится Хэнфорд и там в запретной зоне фирма Дюпон строит атомные котлы и что Энрико вызвали помочь наладить производство!

— Ты можешь подождать меня в Чикаго, а то поезжай теперь же с детьми на участок Игрек, — сказал Энрико.

— Почему мы не можем поехать сейчас? — спросила Нелла.

— Я больше не могу дожидаться! — захныкал Джулио.

— А ты когда вернешься? — спросила я Энрико.

— Понятия не имею, — ответил он.

Дети смотрели на меня уныло, с вытянутыми лицами. Может быть, именно оттого, что он был засекречен, участок Игрек так завладел их воображением. И, признаться, не только их, но и моим.