Аттила

Вигила отвечал, что в Империи не осталось ни одного беглого из Скифского народа, ибо все они уже выданы. Аттила вспыхнул.

«За эту дерзкую ложь следовало бы тебя казнить, но я уважаю права посольства»,– грозно произнес он и велел писцам своим подать список беглых, которые находились еще в Империи, и читать вслух.

По прочтении списка Аттила приказал Вигиле немедленно же ехать обратно в Константинополь. Вместе с ним отправлен был к Феодосию Ислав (Изяслав).

«По отъезде Вигилы,– пишет Приск,– мы пробыли на месте один день, а в следующий отправились за Аттилою к северу страны. Совершив продолжительный путь вместе с варварами, мы, по распоряжению Скифов, наших проводников (приставов), своротили на другую дорогу; между тем как Аттила остановился в каком-то городе, для совершения брака с дочерью Эски; хотя имел уже многих жен, по закону Скифскому, допускающему многоженство».

Долгий путь посольства вместе с Аттилой должен же был продолжаться несколько суток. Положим общий путь до Бузео, откуда Аттила едет по дороге на Яссы, а посольство по направлению на переправу чрез р. Прут при Фальчи. Переезд в 6 суток составит около 53 часов, или 265 верст.

Отсюда посольство продолжало путь дорогой ровной (гладкой, однообразной), пролегающей по степи, и переправлялось чрез судоходные реки, из которых после Дуная величайшие , , и .

Если прокладывать путь посольства от переправы чрез Дунай при Margos (нын. Семендрия) в глубину Венгрии, то главная река Тиша (Teiss) остается в стороне, влево. Следуя от стана Аттилы, положим, при р. Темеш, Приск заметил бы на пути реки Марош и Кереш, почтил бы их названием судоходных рек; но никак не назвал бы их великими реками. После переправы чрез последнюю реку, т. е. чрез Кереш (Koros), остается до Токая не более 30 часов езды; но, по Приску, после переправы чрез три великие реки путь еще далек; а главное – этот путь идет не в горы, не в соседство богатых каменоломен и дубовых вековых лесов, в которых столица Аттилы так нуждалась.

Основываясь на этих соображениях, мы продолжаем прокладывать путь посольства по долам Валахии, Бессарабии и далее на север, чрез многие судоходные реки и между ними чрез три большие реки, которых древние Русские названия искажены без сомнения и самим Приском, и его переписчиками, а в дополнение изменены и перетасованы издателями Иорнанда в уверенности, что этим рекам следует течь по Венгрии.

Прокладка всех рек, впадающих в Дунай и Черное море, описанных древними географами, начиная с Геродота, по расспросам, наобум, должна быть переисследована и исполнена вновь по своду древних упоминаний, по соображению местностей и часто двояких и трояких названий одной и той же реки. Геродот, например, высчитывая Скифские реки, упоминает о реке Днепр по народному названию и произношению Няпру, не зная сам, что это та же река, которую по городу Борисфену (Березани) называли Борисфеном.

Геродот знал только одну реку, вытекающую из недр Карпатов (в Венгрии) и впадающую в Дунай. Эту реку он называет . Ясно, что это Марош, стекающаяся с Тишей. Без сомнения, в древности Тиша, или Тисса, по слиянию с рекою Марош, носила при впадении в Дунай это последнее название. После реки Марош Геродот изчисляет реки, текущие из Карпатов по Валахии: Алутпа или Алта, Арджис. За этой следует у него (к востоку) , по Приску , а по Иорнанду Tibiscus. Яломица впадает в рукав Дуная, и ее не видно едущему по Дунаю; следовательно, Tibiscus есть Серет.

Приск судил о величине рек по обширности их долин; и потому три великие реки, которые посольство, отделясь от Аттилы в Валахии, проезжало по пути к Киеву, были Серет, Прут и Днестр (Герод), или , по описке .

«Эти реки,– пишет Приск,– переезжали мы на лодьях, или на плотах (паромах). Во время пути снабжали нас всем продовольствием; но, вместо пшеничного хлеба, отпускали нам ячменный, а вместо вина – мед. Сопровождавшие нас служители получали хлеб и напиток из ячменя, называемый квас.

Сравнивая все условия следования этого посольства с посольствами к Русским царям в позднейшие времена, можно видеть, как исконны и неизменны были Русские обычаи, во всех подробностях, до самого преобразования в западные формы. Приближаясь к границе, посольство извещало о прибытии своем пограничного воеводу, который, собрав подробные сведения о звании посла и количестве его свиты, отправлял к государю гонца и ожидал разрешения на дозволение посольству вступить в границы и продолжать путь. Пограничный воевода передавал послов воеводам городов, лежащих на пути. Назначаемые от места до места пристава доставляли посольству царское жалованье, то есть продовольствие, приобретая все необходимое покупкою от местных жителей. „Русский двор,– пишет Герберштейн, посол Императора Максимилиана в 1516 году,– имеет свои особенные обычаи, которым следует при продовольствии или угощении посольств других держав. Приставы подробно знают, сколько выдавать каждому лицу, по званию его, хлеба, напитков, мяса, рыбы, соли, масла и иных мелочей“».

В ХVI столетии посольству выдавались калачи, а из напитков – меды: княжие, обарные и патошные.

«Совершив долговременный путь,– продолжает Приск,– мы (однажды) днем, склоняющимся к вечеру, раскинули свои палатки близ озера, которое снабжало жителей пребрежного селения годною для питья водой».

Мы прокладываем этот долговременный путь чрез три большие реки — Сереть, Прут и Днестр – от Бузео до Балты. Это расстояние составит около 72 часов, или 360 верст, требующих 9 дней езды.

Для переправы чрез все возможные реки по Венгрии, в направлении к северу, положив долговременный путь только с 5 суток (40 часов, или 200 верст), очутимся уже около Дебречина. Это расстояние мы и примем к сведению.

В отношении ночлегов в палатках, упомянем следующее: еще в XVI столетии посольства, едущие в Россию, почти во все время пути становали в палатках близ селений.

«Многие посланники, в числе коих Фон-Ульфельд, проехав от границы до самой Москвы, однажды только останавливался в доме; во все же прочее время принужден был со всею свитою ночевать или в палатках, или под открытым небом».

«Во время ночи,– продолжает Приск,– настала ужасная гроза, сорвала палатку нашу, разметала вещи и унесла в озеро. Перепуганные, мы разбежались искать спасения от дождя, и в темноте, подавая друг другу голос, добрались до селения. На этот крик Скифы выбежали из хижин с зажженным камышом, который они употребляют для разведения огня. На вопросы их, что такое случилось, проводники наши объяснили им причину тревоги, и они радушно пригласили нас войти к себе и разложили огонь, чтоб мы просушились и согрелись.

...Владетельница селения, одна из жен Владо, прислала для угощения нас кушанья, которыя принесли очень миловидные женщины. Это у Скифов составляет изъявление почести. Мы поблагодарили их за принесенные нам блюда и кушанья и уклонились от их собеседования.

...На другой день, оседлав и заложив лошадей в повозки, посольство отправилось к владетельнице селения поклониться, поблагодарить за угощение и поднести ей в дар три серебяных кубка, несколько кож красного сафьяна, индейского перцу, фиников и других различных овощей, которых в этой стране нет и которые варварами очень ценятся. Откланявшись ей, мы отправились в дорогу далее.