АУДГ

Никто из них даже не чухался, что стило бы проверять не только напрочь связанных пленников, но и одну излишне деловую особу, распятую в домовом подземелье. А зря! Она, едва очнувшись, не собиралась сидеть без дела. Первым делом Любаня испытала неимоверную боль, отдавшую в прибитых руках, а заодно и приколоченных ниже красивых ногах. Закричать? Нет, она лишь болезненно застонала. Дальше рациональная хозяйка пустилась в пространные рассуждения: «Странно, почему ебанутые садюги присандалили мои ноги раздвинутыми, а пизду оставили расщеперенной? Они что, пока я находилась в безвольной отключке, меня всем украинским мужским составом, – по характерному акценту и сине-жёлтым нарукавным эмблемам догадаться ей было не сложно, – грязно потрахали? Хотя я вроде бы ничего такого не чувствую?.. Внутри, по-моему, всё нормально; матка, похоже, не сокращалась; ощущений привычных я тоже ни так ни сяк не испытываю. С другой стороны, о чём я сейчас говорю? Как отзываются пришпандоренные руки и ноги, так чего-то другое навряд ли почувствуешь. Может, и поебали, но главное вовсе не это. Что же тогда? Как мне отсюда выбраться, и хорошо бы живой. Помниться на верхней полке, что находится над моей головой, паскудный уёбок-муж хранит подручные инструменты, и, между прочим, среди них присутствуют железные клещи. Вот только достану ли я? Хули я зря рассуждаю, надо взять поднапрячься да просто попробовать – вперёд, тоскливая, ты ебанашка».

Как раньше упоминалось, прибили её гвоздями, длиной доходившими до ста двадцати миллиметров. Они подразумевают одну существенную особенность: шляпка у них неширокая, способная добавить лишь 2,5 мм наружной окружности. Впрочем, для травмированной ладони значение более чем приличное. Однако вы плохо знаете Шаловлёву Любовь! Вначале она легонько подёргала кистью левой (правую решила сберечь) – поводила её по возможности взад и вперёд. Потоп посильнее надавила на круглое окончание. Почувствовала неимоверную боль. Зато поняла, что если порезче дёрнуть, то приколоченную руку удастся освободить. Пару раз глубоко вздохнула, покрепче зажмурилась – и (раз!) со всей женской силой, за тридцать девять лет накопившейся в немалом количестве, как следует дёрнула. Из карих глаз посыпались голубоватые искры, заструились алмазные слёзы, роскошный стан передёрнуло мучительной судорогой, освобождённая рука повисла безжизненной плетью; но она, к удивлению, осталась в сознании. Средний и безымянный пальцы, меж коих прошла крепёжная шляпка, временно онемели, как и чувствительное, изнеженное по-женски, предплечье.

«Только б не уронить, – продолжала она мыслительный тренинг, отвлекаясь от сильных болезненных ощущений; попутно бравая дамочка пробовала расшевелить в момент опухшие нежные пальчики (они не сломались, но ушиб получили достаточный), – только бы не лишиться последней надежды. Для этого надо прийти в себя, разработать хорошенечко свободную руку и попробовать дотянуться до нужного инструмента. Взять необходимо с первого раза и прочно его удержать, потому что, во-первых, если начать туда-сюда шевелиться, можно лишиться сознания, во-вторых, если спасительный предмет упадёт, достать я его уже не смогу. И вот тогда! Я, точно, пропала – сгинула, мёртвая, во вражеской злобной интриге».

Постепенно повреждённая кисть отходила и возвращалось более-менее нормальное состояние. Раздвинутые пястные кости вернулись обратно и позволили травмированной конечности с трудом сжиматься и разжиматься. Через пару минут усиленных тренировок она уже могла уверенно двигаться. Где лежат железные клещи – Люба примерно знала. Кое-как она закинула больную ладошку на верхнюю полку, благо та прибивалась не слишком и высоко, примерно сразу над ней, нащупала нужный предмет, а для верности подхватила его пальцами здоровыми – указательным, мизинцем, большим. На несколько секунд замерла. Неторопливо переместила спасительный инструмент пониже, к прелестной ноге. Чуть отдышалась, решаясь на жуткую процедуру. Продолжая работать неповреждёнными пальчиками, приблизила подспорные клещи ко второму гвоздю, приколотившему правую руку.

Особенность деревянных чопиков такова, что, вбитые в бетонную стену, они не держатся там так прочно, как, например, пластмассовый дюбель, особый и специфический. Точно так же случилось сейчас. Потянув за верхнюю шляпку, рыжая бесовка стала покручивать её то вправо, то влево. Боль была жуткая, но всё же терпимая. Раз! Прибитая конечность отдались от подвальной стены и увлекла с собою всю базовую конструкцию. Лишившись верхней точки опоры, Шаловлёва тут же склонилась к бетонному полу и упёрлась на вытянутых руках. Хорошо ещё оголённые стопы отстояли от нижней стяжки не так высоко, а точнее, вытянутыми носками стояли прямо на ней. Дальше пошла процедура не менее болезненная, зато во всех вопросах удобная. Изгаляться приходилось менее повреждённой рукой. Ну и чего, что в ней торчал здоровенный гвоздь, а сзади имелась стопорившая деревяшка? Прижимая спасительный инструмент одними пальцами, она их никак не касалась. Повторная процедура получилась сугубо аналогичной: и та и другая нога вышли из глубоких пазов совместно с опорными установками. Измученная, Люба безвольно упала на пол. Хотя и осталась в разумном сознании.

Решаясь на последний поступок, пять минут отважной дамочке пришлось, измученной, полежать. Затем она освободилась от первого чопика, что на правой руке, – расщепила его теми же металлическими клещами. Без особых усилий вырвала освободившийся гвоздь. С ножными поступила полностью идентично. Разноцветные носки с неё не снимали, так что оставалось только обуться в «пумовские» кроссовки, брошенные поблизости, и следовать выбираться.

Так рыжеватая дама и сделала.

Глава VI. Блудливая исповедь

Пока одна из самых отчаянных женщин занималась личным освобождением, неописуемым никакими людскими словами, двое других товарищей по несчастью находились в гостевых помещениях, лежали на двуспальной кровати и вели познавательный разговор. Зеленоглазая блондинка расположилась справа, нерадивому хозяину достался край левый. Он так и оставался голым, она, по счастью, одетой. Хотя, если вспомнить, навряд ли её одежду можно назвать целомудренной, прикрывающей наиболее эффектные части. Первым заговорил возрастной сластолюбец. Насмерть перепуганная, девушка, понятно, находилась в нервозной прострации: её колотила неудержимая дрожь; затушёванные ресницы хлопали взад-назад; изумрудные глаза вот-вот готовились закатиться; по напудренным щекам проходила периодическая волна неудержимого страха.

– Ты кто? – поинтересовался представитель сильного пола, он же хозяин лесного поместья. – Я раньше с Владом тебя не видел. Он что, завёл себе новую пассию?

– Не знаю, как оно выглядит, – говорила двадцатилетняя милочка с дрожавшими интонациями; больше всего ей хотелось вернуться в прошлое и расторгнуть неоднозначную сделку, – но между мной и Владиславом существовала некая обоюдовыгодная договорённость, в результате которой каждый получал немалые бонусы.

– Какие подразумевалось ему, я хорошо понимаю: сам нисколько не лучше, – связанный мужчина нашёл в себе силы язвительно усмехнуться; он повернулся к возлежавшей рядом великолепной особе и оценил её глазом знатока, внимательным взглядом, – но что планировалось тебе? Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Да чего уж теперь?.. – сногсшибательная красавица тоскливо всхлипнула и пустила скупую слезу (хотя, ежели честно, в душе она просто рыдала). – Я Куренко Алёна, по национальности обрусевшая украинка, по личным документам гражданка России. С господином Каргаполовым я познакомилась в некоем ночном клубе, который не пользуется нравственной репутацией. Не в том пошлом плане, – она (зачем-то?) вознамерилась оправдаться, – что там развратный вертеп либо стриптизный зал – нет, спасибо, в такие я не хожу! – а обыкновенный питейный бар, где можно хорошенько напиться, вдоволь натанцеваться да невзначай познакомиться с каким-нибудь интересным парнем. Так я обычно и поступала: тело молодое, и трахаться хочется. Кстати, внутри там идеальный порядок, а бесстрастные вышибалы отлично знают охранное дело.

– Не понимаю, – Шаловлёв обозначился полным недоумением; он чуть-чуть приподнялся и посмотрел коллеге по несчастью в распрекрасные зелёные очи, – зачем ты мне рассказываешь несостоятельные подробности? На хуй, мне знать, какая где охрана и какой там моральный облик? Я спросил: как вы познакомились и чем он тебе обязался?

– Но именно Владиславова беспечность и стала настоящей причиной знакомства! – Алёна, всё более отвлекаясь от чудовищной ситуации, понемногу перестала плакать и говорила сейчас слегка обиженным голосом. – Примерно с месяц назад он заглянул в ту дискотечную забегаловку, изрядно нажрался да начал бузить. Естественно, его попытались выпроводить, но он заорал, что «разгонит вонючий кабак к ебаной матери» и что «его невоспитанные сотрудники по-крупному потом пожалеют». Тем самым значительно усугублял и без того нелёгкое положение. Когда Каргаполова начали избивать, жестоко, лежачего, пиная ногами, я не выдержала и решилась вмешаться. Меня там отлично знают, как постоянную посетительницу, поэтому пошли на уступки и разрешили его забрать, а после куда-нибудь удалиться, но непременно подальше. Так мы и поступили. Я проводила Влада домой, довела до квартирной двери, нажала на сигнальную кнопку звонка и быстренько удалилась, оставив его одного. Чтобы не столкнуться с ревнивой женой, я не стала спускаться на лифте, а, прыгая через пару ступенек, сбежала на нижний этаж по общественной лестнице. Поскольку этаж был семнадцатый, постольку спустилась я в подъёмной кабине. С тех пор у нас с «любителем в пьяном виде подебоширить» завязались приятельские, едва ли не близкие отношения.

– Как так? – непритворно удивился ещё один беспечный горе-любовник; сейчас он, связанный, расплачивался за проявленную к жене изменническую неверность. – Ты же ничего не сказала, чтобы вы познакомились либо чтобы кто-то из вас предложил обменяться мобильными телефонами.

– Правильно, – согласилась смазливая искусительница, поворачиваясь то вправо, то влево, дабы размять затёкшие кости, – тогда, и правда, мы не знакомились. Да и как? Если он оказался пьянее вина, ну! полный неадекват. Постоянно чего-то буровил, кому-то грозил, требовал почтительного отношения, настаивал на общественной справедливости. Хорошо ещё, я неплохо выгляжу, – она то ли действительно скромничала, то ли, лукавая, намеренно принижалась, то ли специально набивала себе излишнюю цену, – и ему моё общество казалось приятным, приличным, склонявшим к миролюбивому поведению. Так мы потихоньку и добрались, выслушивая поносный пиздёж. Машину его, элитную, оставили на барной стоянке, а поехали на такси; платил, конечно же, Владислав. Пока мы ехали, я попросила у добродушного водителя, истинного кавказца, листочек бумажки и писчую ручку; благо у них, у любого таксиста, всегда имеется и то и иное – мало ли чего придётся записывать? Он любезно мне выделил блокнотный, преднамеренно вырванный лист и я записала на нём свой сотовый номер. Как несложно понять, впоследствии мобильный контакт тайно перекочевал во внешний карман Владиславова пиджака.

Конец ознакомительного фрагмента.