Аут
Шрифт:
За портьерами находилась огромная стеклянная дверь, ведущая в банкетный зал. Зал был подготовлен к какому-то торжеству: столы украшали великолепные букеты цветов. В конце зала была установлена небольшая трибуна, на которой стояли графины с водой и стакан. Оратор, как и все остальные, придет позже. Зал был пуст. Рико Гатто заволновался: уж не упустил ли он Вольпоне в очередной раз? И вдруг его пронзила неожиданная мысль: если Итало намеренно улизнул, значит, он ТОЧНО знает, что за ним следят. Это открытие все меняло! Вольпоне пытается завлечь его в ловушку и убить!
Рико провел ладонью под мышкой, где под пиджаком, в кобуре,
Он осторожно нажал на ручку двери, которую до сих пор скрывала трибуна. Щелкнул отошедший язычок замка, и Рико сильно ударил ногой в дверь. Перед ним был длинный пустой коридор. Медленно, прислушиваясь, он пошел по коридору и через двадцать метров увидел две двери. Осторожно открыл левую: глубоко вниз ухолила винтообразная лестница. Если Вольпоне ушел по ней, преследовать его бесполезно: он уже далеко. Но оставалась еще одна возможность…
Он с тревогой посмотрел на дверь с правой стороны, на которой красными буквами было выведено: «Опасно». Сверху был намалеван классический черный устрашающий череп. Рико нажал на ручку, и дверь легко открылась. Он сделал шаг вперед и осмотрелся. Это было огромное машинное отделение, обеспечивающее жизнедеятельность гостиничного хозяйства. Искать Вольпоне здесь — зря терять время. Это был тупик, а Итало не такой тупой — Рико улыбнулся неожиданному каламбуру, — чтобы забраться в мышеловку.
Он собрался уходить, когда слева от головы что-то просвистело и тут же раздался грохот выстрела. Падая, Рико трижды выстрелил в ту сторону. Откатившись за какой-то резервуар, он встал на колени и еще два раза нажал на курок. Неожиданно сильный, как удар молота, толчок в правое плечо заставил его разжать пальцы, и пистолет упал на пол. И в ту же секунду чьи-то руки схватили его за голову, и ему в лицо полетел металлический корпус резервуара. Он потерял сознание.
Фолько Мори наклонился над Рико Гатто и вытащил из предплечья нож, вонзившийся по самую рукоятку. Он увидел, как Беллинцона бросился к Итало Вольпоне, который, с перепуганным лицом, пошатываясь, шел по узкому проходу.
— Падроне, вы ранены!
Итало покачал головой и хотел его оттолкнуть. Пьетро с ужасом увидел маленькое черное отверстие в пиджаке, прямо напротив сердца.
Распахнув на Вольпоне пиджак, Беллинцона приготовился увидеть ужасную рану, но белая рубашка Итало была безукоризненно чистой.
Ни капли крови!
Итало не успел среагировать, как Пьетро запустил руку во внутренний карман пиджака. С ошеломленным видом он вытащил колоду из пятидесяти двух карт, с которой младший Вольпоне никогда не расставался. Пуля вошла черному тузу прямо в масть!
Ему захотелось закричать о чуде, поблагодарить Бога, но он только сказал:
— Надо же!..
— Кто это? — спросил Вольпоне у Мори и, без всяких комментариев забрав у Беллинцоны карты, положил их на прежнее место.
Мори протянул ему паспорт типа, которого заливала кровь, хлеставшая из раненой руки.
«ЭНРИКО ГАТТО. АГЕНТ ПО ПРОДАЖЕ НЕДВИЖИМОСТИ. 256, ВАШИНГТОН-АВЕНЮ. МАЙАМИ».
Мужчина открыл глаза. Он увидел три враждебных, склонившихся над ним лица и понял, что сейчас умрет.
— Кто тебя послал? — спросил Вольпоне.
Рико Гатто потянулся левой рукой к ране и крепко сжал губы.
— Помогите, —
сказал Итало.Через мгновение Рико уже стоял на ногах.
Итало сделал знак Беллинцоне.
— Не позволяйте ему орать!
Пьетро зажал своей огромной ладонью рот Рико. Итало резко прижал его раненую руку к горячему корпусу резервуара. От невероятной боли глаза Рико вылезли из орбит. Напрасно он напряг мышцы, пытаясь выскользнуть из-под Вольпоне, который прижимал его с силой бетонной плиты.
— Кто тебя послал? — повторил Вольпоне.
Рико посмотрел на него сумасшедшими глазами и выдавил:
— Габелотти!
Вольпоне отвернул кран резервуара.
Из него вырвалась белая струя обжигающего пара.
Вольпоне двумя руками разжал челюсти Рико Гатто и толкнул его прямо на кран, который исчез во рту Рико. Его лицо покраснело, затем посинело и стало похожим на кусок отварной говядины. Когда Фолько и Беллинцона оторвали от него Вольпоне, он уже давно был мертв.
— Дай твой нож, — сказал Итало.
Фолько протянул ему нож. Итало наклонился над телом Рико Гатто, но его поза не позволяла Фолько и Беллинцоне видеть, что он делает. Несколько секунд он стоял к ним спиной, затем что-то завернул в носовой платок.
— Смываемся? — обеспокоенно спросил Пьетро, посмотрев в сторону двери.
— Секунду! — остановил его Итало. — Тащите его за мной…
Беллинцона и Фолько равнодушно подняли тело Гатто.
— Его паспорт у тебя? — спросил Вольпоне у Фолько.
— Да.
— Давай сюда!
Они подошли к огромной, метра три в диаметре, крышке. Вольпоне сдвинул ее в сторону, открыв четырехугольное отверстие, из которого пахнуло жаром и зловонием.
— Бросайте его! — приказал он.
Фолько и Беллинцона подтащили труп Гатто к краю дыры и столкнули вниз. Вольпоне уложил крышку на место.
— Именно это ему и нужно! Собаке собачья смерть, — произнес Итало надгробную речь.
Пар, вырывавшийся из незакрытого крана, белесым туманом наполнял помещение.
Они без осложнений вышли из отеля. Никто ничего не слышал.
Возвратившись в свой отель, Вольпоне протянул Пьетро сто долларов и сказал:
— Сходи и купи мне часы.
— Какие часы?
— Часы! И еще бумагу… сделать бандероль…
— Понял, — ответил Беллинцона.
Он уже достаточно хорошо изучил своего нового падроне, чтобы не задавать лишних вопросов.
Шилин Клоппе тяжело вздохнула. Она знала об этом раньше из книг, рассказывающих о гонениях на евреев в разных странах Европы. Но тогда это были истории — трагические, жестокие, однако никак не связанные ни с нею, ни с ее семьей. Любые несчастья могли произойти с кем угодно, но только не с ними. И все-таки, Бог весть почему, иногда ее пощипывал страх, тот самый лютый страх, который, должно быть, испытывали жертвы бесчисленных погромов.
Чтобы сдержать обещание, данное Ренате, она должна покинуть свой дом на сорок восемь часов. Никто, в том числе и она, не должен знать, что здесь будет происходить накануне праздничного вечера.
Через час сюда придут люди, чтобы поставить все с ног на голову: переставят ее стулья «Луи XV», уберут ее любимое кресло, перевесят картины Писсарро, Ренуара, Мане. К ним можно добавить два полотна Ван Гога и одного Гогена. И за всем этим днем и ночью будет наблюдать недремлющий глаз охранников, нанятых по такому случаю.