Авалон. Возвращение короля Артура

— Я просил Найджела посчитать наших людей, чтобы мы могли ориентироваться.

— Я и посчитал, — сказал Найджел, раскладывая бумаги в нужном порядке. — Прошу помнить, что сведения сугубо конфиденциальные. Если дойдет до драки, цифры, наверное, будут немного другие, в зависимости от конкретных обстоятельств.

— Я понял, понял, — нетерпеливо сказал Уоринг. — Ну, и что у нас есть?

Сфорца повел указательным пальцем по странице перед собой.

— На сегодня в голосовании по заработной плате у нас перевес в шестьдесят один голос.

Хатченс изумленно присвистнул.

— Это шестьдесят один потенциальный ренегат.

Сфорца взглянул на него.

— Я же сказал: в зависимости от обстоятельств, — холодно произнес он. — Очень маловероятно, чтобы по какому-нибудь вопросу все шестьдесят один переметнулись бы на сторону оппозиции. Вряд ли такое случится.

— Но тогда наше большинство сократится до шести, — заметила Анджела. — Не нужно шестидесяти, хватит, чтобы шестеро переметнулись, и мы пропали.

— До этого не дойдет, — твердо сказал Уоринг. — Его неизменно раздражало, когда люди говорили о слабости его большинства. Они пришли к власти двенадцать лет назад, имея достаточное количество мест в парламенте. Годы и битвы, в которых они участвовали как единая команда, взяли свое, но он лелеял надежду на то, что сторонники вернутся и первоначальная боевая мощь восстановится.

— Тут ведь в чем вопрос, — начал Хатченс, –одно дело — отменить монархию, и совсем другое — создать полноценную президентскую республику. Для ренегатов и тех, кто отсиживается за забором, это слишком радикальный шаг. Мы не можем предположить, сколько в этом случае дезертирует.

— Никакого дезертирства не будет, — твердо заявил Уоринг.

— Ну и замечательно. — Хатченс пожал плечами. — Уймись, Нерон. Лично я чувствую запах дыма. Может, эти похороны как раз и станут тем, что искала оппозиция, чтобы по-настоящему объединиться. Если они смогут добраться до некоторых из наших ренегатов, мы не сможем провести президентское голосование.

Он лишь констатировал то, что и сам Уоринг говорил себе тысячу раз с тех пор, как узнал о самоубийстве Тедди. Король выбрал для самоубийства самое худшее время. Хуже для правительства не придумаешь. Он же хотел тихонько отменить монархию, как и планировалось, тем самым расчистить путь для принятия Акта о президентстве. Все знали, что как лидер правящей партии он видел себя в роли первого главы исполнительной власти Великобритании.

Для Парламента роспуск монархии не был таким уж важным вопросом. А вот в преимуществах президентской системы правления сомневались очень многие. Даже самые ярые республиканцы задавались вопросом: зачем свергать одного короля только для того, чтобы избрать другого?

До голосования по вопросу президентства оставалось совсем немного времени, и когда дойдет до дела, Уорингу для победы понадобится каждый из его партии. Несмотря на впечатляющую демонстрацию единства и мощи, у Британской республиканской партии была не самая лучшая репутация. Сообразительные инсайдеры уже знали, а средства массовой информации начинали подозревать, что их риторическая болтовня была намного слабее их политической язвительности.

Премьер-министр не без основания опасался, что государственные похороны возродят роялистские симпатии даже внутри его партии — не говоря уже о нации в целом — и оппозиция станет еще сильнее. Перевес в шесть голосов — ничтожное большинство. Много лет назад старая партия тори некоторое время хромала, имея большинство в два места, но в конце концов потерпела крах и сгорела на следующих же всеобщих выборах, а после нескольких лет пребывания в оппозиции и вовсе распалась, избавив английский политический ландшафт от своего неприглядного присутствия.

Уоринг не собирался повторять их ошибки. Если потребуется, он будет уговаривать каждого из сидящих за забором потенциального ренегата, он пообещает им горы золотые, лишь бы обеспечить их лояльность. Впрочем, он надеялся, что до этого не дойдет.

Главный загонщик отложил одну бумагу и взялся за следующую.

— Опрос о похоронах, показал, что за полноценные государственные похороны высказались 30 депутатов.

Уоринг нахмурился. Если половина точно хотела бы залепить пощечину старому педерасту хотя бы после смерти, то что думают остальные? Стоит ли рисковать негативной реакцией роялистов, чтобы успокоить своих своенравных сторонников?

— Ладно. Уточните как можно быстрее ситуацию с голосованием по заработной плате. Доложите, как только появятся результаты.

Премьер-министр поблагодарил Сфорца и отпустил его. Когда главный загонщик вышел, премьер-министр повернулся к своему заместителю и сказал:

— Похоже, придется подбросить прессе какую-нибудь жареную рыбку. — Он опять принялся барабанить пальцами по столу. — Точно. У нас же на очереди встреча гроба! Пусть журналисты освещают: лимузины, полицейский эскорт и тому подобное. Надо сделать это со вкусом, но сдержанно — сверхсдержанно, я бы сказал. Надо, чтобы было как на сцене, но ни в коем случае не выпускать из-под контроля. Поняла?

Заместитель кивнула.

— Давай, Анджела. Сделай, как будто мы так и собирались.

— Хорошо. Я поговорю с Пэт и Деннисом, обдумаем несколько вариантов, и, — она взглянула на свои золотые часы, — после ужина позвоню и доложу.

Когда заместитель премьер-министра ушла, Уоринг повернулся к Хатченсу.

— Наведи порядок в СМИ. Несколько газет и по одной съемочной группе с каждого из основных каналов. Никакого цирка устраивать не будем, понятно?

— Понял.

— Хорошо, — сказал Уоринг и взглянул на открытый блокнот в кожаном переплете. Там крупно было написано: «Занят». Помощник не шевелился. Уоринг поднял глаза.

— Что еще?

— Да так, в общем-то, ничего. Мелочь одна… — Пресс-секретарь словно не решался говорить.

— Давай, Мартин, не тяни. Что там у тебя?

— Тереза Виерта, — произнес Хатченс, глядя в глаза премьер-министру. — Шлюха Тедди.

— И что с ней?

— Я же должен знать, что с ней делать.

Премьер-министр некоторое время смотрел на своего пресс-секретаря.

— Не твоя забота.

— То есть она будет молчать?

— Ну что ты ко мне пристал? Ей заплатили за молчание.

— Наличными? Деньги нельзя отследить?

— Нет. Все чисто. — Уоринг отвел взгляд.

— Господи! — Мартин вскочил. — И я узнаю об этом последним!

— А зачем тебе было знать? — удивился премьер-министр.

— Сколько?

— Сколько чего?

— Сколько ей заплатили?

— Немного. Восемь, может быть, десять тысяч — что-то около того. Ну, такая единовременная помощь… одежда там, квартирка получше. Тебе-то что за дело?

— А что она должна была сделать? Стать его рабыней?

— Да ничего подобного! — Уоринг нахмурился. — Мне нужна была только информация. Я должен был знать, как поступит этот старый придурок. Будет он делать как надо, или создаст проблемы.

— То есть вы подсунули ему проститутку, — произнес Хатченс. — Поверить не могу.

— Она вовсе не проститутка, — возразил Уоринг. Его совершенно не тронуло возмущение своего пресс-секретаря. — Она светская львица.

— Господи! Заплатить женщине! Очень неосмотрительно. А если она расскажет? Такой удар без потерь сдержать не получится. Я должен был знать!