Авантюрист

— Он не ест мой шеловек! — без колебаний отрекся от горбуна шляхтич.

После двусмысленного слова «дупло», которое я специально выделил, собеседник предсказуемо сморщился, сильнее, чем при откровенно хамском обращении «любезный». Спасибо, Ральф, указал на ахиллесову пяту дукарских наймитов, мнящих себя «идейными борцами за свободу».

Дукария — милое уху любого патриота название некогда великой родины теперь на многих языках Вселенной звучало подобно ругательству, обозначающему филейную часть тела. Оскорбительное название шляхтичей, ушедших на чужбину в погоне за воинским счастьем, — «дупары» — запустила в оборот проимперская партия Восточной Марки. Познавшие блага цивилизованного Юниленда, вкусившие плодов с древа имперской культуры, свою родину они презрительно именовали Вселенской Дупой. Емко обозначая и перманентный бардак во всех сферах жизни от гигиены до политики. Справедливости ради, они же первые создали для такого печального положения дел все предпосылки, допустив раскол своей страны. Разделенная на воеводства и множество мелких «гербов», ограбленная, погрязшая в нищете и внутренних раздорах Дукария давала этому миру, пожалуй, самые яркие характеры наемников. Не менее выносливые и стойкие, чем русины, находчивые и умелые в обращении с оружием, как ландскнехты Юниленда, бесстрашные и яростные, как норингары, бесшабашные и неудержимые, как степняки, — эти бойцы среди наемничьей вольницы более прочих славились патологической склонностью к дуэлям, азартным играм, мотовству и амурным похождениям. Спесь и неуправляемость шляхтичей вошли в поговорку. Где два дукарских нобиля, там три мнения, два заговора и одна измена — именно так некий проницательный имперский дипломат отозвался о низах аристократии Восточной Марки. Обнищавшие, не знавшие и не желавшие себе иного занятия, кроме войны, а если предельно откровенно — иных занятий, кроме убийств и грабежа, шляхтичи представляли собой превосходный материал для формирования из них наемных воинов. Если бы кому-то удалось вытравить из них лишнюю спесь, одолеть упрямство и умерить жадность, он, несомненно, получил бы лучших солдат, каких можно купить за деньги.

Ругательный ярлык намертво прилип к «солдатам фортуны» родом из Восточной Марки и широко разлетелся по свету. В иных глухоманях правильного звучания и не знали, ибо дукарские «дикие гуси» обладали несомненным талантом наживать смертельных врагов повсеместно. Итак, в плен ко мне попали опасные ребята. Окажись их больше и не в столь безвыходной ситуации, еще неизвестно, кто бы кого обобрал и собирался допрашивать.

Изучая во время разговора мимические реакции Городецкого на мои слова, я обратил внимание на ярко выраженную ямочку в центре его крупного подбородка. Эта черта могла говорить как о твердости характера, так и о бараньем упрямстве, что далеко не одно и то же. Правда, в вопросах соответствия внешности и характера я давно зарекся верить чему-либо, кроме своего собственного мнения о человеке.

На лице Самуила читался не столько возраст, сколько пережитые тяготы. Ниже глаз пролегали заметные косые линии. Существование двух других, параллельных «подглазным» скрывали темные усы, кончики которых слиплись сосульками и слегка заворачивались вверх. В очередной раз поразился разнообразию местной моды на лицевую растительность. Отчего-то подумалось, что если пану наемнику суждено дожить до старости, то его лицо идеально подойдет для маски, выражающей вселенскую скорбь и печаль. Может, все дело в игре света и тени в этом живописном и экологически чистом заповеднике комаров и лягушек, а может, у него есть повод для печали и посерьезнее, чем сегодняшнее пленение.

Со мной остались Акинф и Белов с несколькими стрелками. Я отдал распоряжения касательно судьбы пленных, трофеев и дальнейшего движения колонны, после чего обратился к нобилю и кондотьеру вновь на имперском.

— Итак, пан Самуил, у нас мало времени на пустую болтовню. От ваших ответов зависит судьба ваших людей.

Городецкий понимающе кивнул. Еще бы, у меня в запасе такой источник информации, как купец Зигфрид! А купцы во все времена — первые разведчики. Даже если он все время в зиндане просидел, что вполне возможно, все равно должен знать немало полезного.

— Я правильно понял, что вы возвращаетесь из ущелья Рока?

— Так, пан официр. — Ответ прозвучал на русинском.

— С какой целью?

— Пан официр, барон Тотенкопф, пьесья крэв, не есть шестный шеловек. Он выставил нас под фузеи граничар. Много крови и мало грошей. Мы ушли.

— Только вы или другие наемники тоже?

— Знаю только за своих людей. Кто бежит из боя, тех барон лишает души. Цэрн-Га взял последние золотые… — Слово «последние» Городецкий выговорил нарочито тщательно. — Взялся нас провести тайно.

А теперь и произношение наладилось странным образом! Значит, горбун — проводник. Надо ковать железо, пока пан теплый. Я извлек планшет и включил его.

— Как? Откуда у вас та весч? — выпучил глаза Городецкий на зависть Станиславскому.

— Самуил, давайте договоримся на будущее: вы не задаете глупых вопросов, а я не говорю вам грубых ответов. Планшет вам знаком?

Кондотьер замялся.

— Так да или нет? — при помощи Ральфа я сопроводил свои слова несильным психологическим нажимом.

— Та. То так. Мой наниматель имель такой.

— Тотенкопф? — закинул удочку на удачу.

— Ни! Ни! Другий. Импэрэц клятый. — От волнения Городецкий замахал руками и перешел на смесь родного и колониального: — Намэ ин кондотта есть ин баггэдж, оно совсем… кривда ест.

— Имя нанимателя не настоящее?

Самуил подтвердил мой перевод кивком головы. Получается, парочка агентов не только торговала имперским оружием, но и вербовала боевиков для врагов своей страны? А ведь тайный союзник сказал, что караван с новой партией сопровождала сотня дукарских стрелков. Ладно, оставим клубки интриги для посиделок на завалинке. Сейчас необходимо разобраться с маршрутом и врагами. Главарь наемников мешал мне сосредоточиться на работе с картой.

— Посфольте спросить, господьин, о судьбе гарнизона Камень-Руки…

От меня не укрылся жадный блеск глаз, которыми он «щупал» навьюченное на куланов добро.

— Да, Самуил. Весь гарнизон Каменной Длани уничтожен нами поголовно, причем малой кровью. Если вы двигались к этому сборному пункту, то вы мне не соврали. Ваши наниматели мертвы, и теперь вы «не служите ни одной стороне конфликта».

Получив свои же слова обратно, шляхтич никак не отреагировал. Значит, про «божью росу в глаза» я верно угадал.

— Какой ваш план есть? — Похоже, инициатива в разговоре постепенно переходила к Городецкому. Каррамба, кто кого допрашивает?! Глазами попросил поддержки у Белова.

— Самуил, а судьба ваших людей вам безразлична? — ловко «закатил шар в лузу» Евгений.

— Так про то и спрос… — притворился овечкой кондотьер.

Мимо нас продолжали двигаться связанные вереницей вьючные куланы — отряд растянулся по узкой гати почти на полкилометра. Я предложил Городецкому представить двоих его спутников, которым сохранили личное оружие.

— Болеслав Мрец, подхорунжий, гренадьир, — представился высокий усатый мужчина.

Не офицер, но и не рядовой передо мной, а конкретнее — хрен его разберет. Но гренадер — это хорошо, надо пошукать у них в обозе гранаты. Особенно к ручной мортире. Или допросить его по системе, с которой у нас пока никто не разобрался.

— Оркан Лещинский, обер-канонир, — доложил второй шляхтич: плотный, краснолицый дядька с мощными ручищами. Ух ты, артиллерист! Понятно, почему его так заинтересовала картечница. Оба представились сами на вполне сносном русинском, без спеси в голосе, внимательно, но не подобострастно наблюдая за мной.

— Итак, господа, не вижу смысла скрывать, что мы двигаемся в ущелье Рока, — произнес я и движением руки предложил пленным шляхтичам следовать за собой. Жест получился двусмысленным, но паны покорились столь крутому повороту в своей судьбе.

И тут в мозгах Городецкого словно прорвало плотину. Не успели одолеть сухой путь по острову, как он вылил на нас с Беловым поток информации о ситуации в ущелье. Все оказалось даже хуже, чем я мог предположить в припадке пессимизма. Перед скалистым дефиле раскинулся лагерь сквернавцев, в котором собрались дружины трех баронов, несколько наемных отрядов, кланы воинственных горцев и рота грымских стрелков с батареей легкой артиллерии. Общее количество противника Городецкий оценил в полторы тысячи человек. Вся эта орда уже двое суток безуспешно штурмовала проход, который обороняли волонтеры графа Драгомирова и граничары, численность которых была кондотьеру неведома. Граничары — местный аналог линейных казаков, несущих пограничную службу на рубежах Колоний. Именно эти непревзойденные стрелки перебили во вчерашней атаке две трети «солдат удачи», от которых отвернулась изменчивая Фортуна. Спасая остатки людей и имущества, Городецкий дезертировал… Вот почему среди трофеев ружей больше, чем стрелков.