Авантюрист

Прежде всего, мы победили. Бой балансировал на грани, но вылазка волонтеров Драгомирова, захвативших осадную батарею, склонила весы в нашу сторону. Уцелевших сквернавцев охватила паника. Лишившийся войска черный барон Тотенкопф бросил мне вызов. И проиграл.

На сегодня в отряде начинающего кондотьера Романова числилось двадцать восемь бойцов, считая легкораненых, так что победа досталась более чем дорогой ценой. Белов, Молчун и Буян получили кровавые отметины, но строй не покинули. Прохор кроме контузии был серьезно ранен в ногу, и Фома не отходил от него ни на шаг. И вроде бы костяк подразделения сохранен, да только среди освобожденных в Длани русинских стрелков погибли многие, а уцелевшие ранены поголовно. Все назначенные пикинерами древичи легли в рукопашной с гхолами Тотенкопфа, ценой своих жизней обеспечили истребление орды бездушных убийц. Из дукарских наемников уцелели только Оркан Лещинский и Самсон Ковальский. Обер-канонира и каптенармуса необходимо удержать в отряде любой ценой. По освобожденным из зиндана пленникам Старуха безжалостно прошлась своей косой — всего двое остались в строю, да еще сколько-то пластом в обозе в числе полусотни раненых различной степени тяжести.

Отряд, вставший лагерем в ущелье, напоминал табор, зато освобожденные пленники и тягловые древичи, прибившиеся к отряду слуги и персонал борделя обеспечили перевозку раненых и трофейного имущества, взяли на себя организацию быта уцелевших бойцов. Большая в том заслуга Никодима и команды возниц. Двигался наш табор медленно, ведь уставшим до последней крайности людям пришлось очищать триста метров пути от трупов вражеских солдат и животных. Местами тела лежали в несколько слоев. Немудрено, что вода в горном ручье, а затем и в озерке покраснела от крови. Если гхолы и твари Скверны от природы лишены инстинкта самосохранения, то людей гнали в самоубийственную атаку, предварительно одурманив алкоголем, наркотой и магией. Бойня получилась эпическая, до позднего вечера на меня накатывала дурная слабость и посещали мерзкие видения, несмотря на защиту Слезы Асеня. Княжна и Ральф делили со мной боль и скорбь, даже не знаю, что бы делал без их помощи.

По словам капитана Драгомирова, наша сегодняшняя победа первая за всю эту кампанию. Его волонтеры в кровавом бою захватили осадную линию и развернули батарею «метел» и ракетных установок в тыл обескровленных дружин черных баронов. Это решило исход боя в не меньшей степени, чем упорная оборона моих людей. Обратившихся в бегство сквернавцев расстреливали безответно, загнав в камышовые заросли. Весь болотистый берег озера покрылся телами: спаслось сотни полторы — самых быстроногих, безоружных и полностью деморализованных.

Еще не затихли над полем боя стоны последних недобитых сквернавцев, как Драгомиров собственной персоной вышел к нам из захваченного лагеря в сопровождении пяти гайдуков, точнее, товарищей-телохранителей и нескольких юных офицеров с ординарцами.

Камзол, изящная кираса с травленым рисунком, усиленная защитными гамионами, серые бриджи с лампасом, черные сапоги с высоким голенищем — все детали гардероба равномерно забрызганы подсохшей кровью. Уважаю! Командир, идущий в бой в первых рядах, по определению не может быть подлецом. На перевязи ладно пристроена сабля с позолоченной гардой, на широком поясе друг друга уравновешивали две кобуры с массивными револьверами. За голенищем — кожаные фехтовальные перчатки. На губах замерла кривая улыбка, вздыбившая и без того закрученные вверх и густо навощенные усы, а в широко посаженных глубоких черных глазах стояли слезы.

Расстегнутый высокий воротник облегал гладко выбритый подбородок, который нагло напрашивался на эпитет «упрямый». Молодой мужчина на ходу снял головной убор с козырьком и высокой тульей, обнажив широкий умный лоб и слипшиеся масляные волосы, бывшие недавно прической с пробором. Не кивер, но и не фуражка точно, но интереснее моей треуголки, современнее, что ли. Пускай пока картузом числится, тем паче что Ральф не против.

А затем пахнущий кровью, ядреным потом, выделанной кожей и хорошим парфюмом Драгомиров полез обниматься и хлопать меня по спине. Прямо по заживающей ране, поскольку ставшую непосильной ношей кирасу я успел сдать в обоз. А брызги из глаз принял за слезы счастья, что было верно примерно наполовину, и оттого Руслан еще больше расчувствовался. Следом пришла очередь Белова побывать в медвежьих объятиях, но Евгения Драгомиров тискал жалеючи, вовремя заметив повязки — свежую на правой руке и старую на голове.

Драгомировские ближники были экипированы не хуже, правда, вместо кирас — пластинчатые жилеты на толстой подкладке, кроме пары одноствольных и двуствольных пистолетов каждый вооружен револьверным ружьем либо казнозарядной винтовкой. У двоих наличествовали гранатные сумки. Выбор оружия наводил на мысль, что Драгомиров обладает прогрессивным складом ума, коль скоро делает ставку на огневой бой. И немалыми средствами тоже, поскольку современное оружие не выглядело в их руках непривычными трофеями.

Никаких знаков отличия у делегатов не приметил, а сапоги и элементы экипировки отборных волонтеров весьма разнились. И капитан, и его офицеры обошлись в тот день без эполетов-аксельбантов и прочих галунов с вензелями, что выгодно отличало их от офицеров из полка Фишера, увиденных мною несколько позднее. Военачальников среди «комитета по встрече» определял по гладко выбритым подбородкам и осанке, чуть более добротному снаряжению и двухцветным поясам. От рядовых волонтеров вооружением юноши не отличались — те же револьверные ружья или казнозарядные штуцеры, пистолеты и сабли.

Гайдуки носили шапки типа «кубанок» с медными кокардами, но после боя двое щеголяли «чалмами» из перевязочного холста, как и Белов. Не отводя глаз, я непроизвольно потрогал имперскую офицерскую каску, бессчетное количество раз спасшую мою голову от камней, осколков и рикошетов. Заметив мой жест, драгомировцы звонко рассмеялись, к ним присоединился командир и догадавшийся, в чем соль, Белов. Затем грубый хохот охватил большинство собравшихся в голове колонны русинов, под раскаты которого мои капралы братались с гайдуками. Кстати, капитан волонтеров отряду наемников на службе у Золотой рощи слегка удивился, но начинание одобрил.

Так я познакомился с Русланом Драгомировым, храбрым воином, талантливым военачальником, графом и замечательным человеком.

По дороге до лагеря в ущелье капитан поведал мне, что экспедиционный корпус у Грыма вчера дал врагу генеральное сражение с неясным пока результатом. Осторожный вопрос прояснил мне способ дальней связи в войсках. Вполне ожидаемо технология строилась на гамионах. Экспедиционный корпус Армии Освобождения имел в своем распоряжении мобильную «радиостанцию». Сообщения поступали во Фрайбург, откуда пересылались в приграничные крепости и части по линии оптического телеграфа. Эти полезные изделия в Армии Освобождения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Группировка, обороняющая ущелье Рока, получала донесения эстафетой из форта Стерегущий. Потешив свое любопытство, заработал подозрительный взгляд Драгомирова — мобильные версии «магических радиостанций» если и существовали для нужд подразделений мельче полка, то только у имперцев. Но идея капитану в душу запала:

— С такой штукой совсем другая война бы у нас вышла. Кабы разом ударили, то погнали бы поганых до Столпов. И там бы били их сообща с меньшими потерями!

Ему виднее со скал было, насколько сильно во вражьем стане распространилась паника после взрыва складов. Однако винить Драгомирова, что его атака задержалась, мне и в голову не пришло.

Мой краткий рассказ о ситуации на тракте Висельников подтвердил подозрения Драгомирова, что коммуникации корпуса полностью перерезаны. Капитан волонтеров с горечью в голосе озвучил неутешительный прогноз: попавшим в ловушку под Грымом войскам предстоит либо тяжелое отступление, либо поражение. Косвенно об этом свидетельствовала беспечность наших покойных противников, полностью уверенных в безопасности своего тыла.

— Корпусный генерал армии Корн — известный самодур и бездарь. Лучшей кандидатуры, чтобы провалить операцию и погубить людей, во всех Колониях не найти, — рокочущим от негодования басом отрекомендовал командующего экспедиционным корпусом Драгомиров.

Чем сильнее мне раскрывалась суть происходящего, тем меньше традиционный поход Армии Освобождения с целью замирения паскудных соседей походил на чисто военную операцию. Без продажных политиков и грязных приемов рыцарей плаща и кинжала тут не обошлось.