Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

Прекратив на время свои занятия по дипломатической части, д’Еон в звании адъютанта маршала Брольи отправился на поля битвы и мужественно сражался при Гикстере, где был ранен в правую руку и в голову. Оправившись от ран, он поспешил снова под знамена и отличился в битвах при Мейншлоссе и Остервике.

Окончив этим свои воинские подвиги, д’Еон захотел снова вступить на дипломатическое поприще и был назначен в Петербург резидентом на место барона Бретейля, который, оставив этот пост, доехал уже до Варшавы. Но когда в Париже было получено известие о перевороте, произошедшем 28 июля 1762 года, в результате которото на престол в России вступила Екатерина П, Бретейлю послали предписание немедленно вернуться в Петербург и, вследствие этого, посылка д’Еона не состоялась.

В то время, когда четвертая поездка д’Еона в Россию расстроилась, французским послом в Лондоне был назначен герцог Ниверне, а в секретари ему был дан д’Еон, который вместе с тем должен был исполнять обязанности тайного агента Людовика XV. Окончив свое поручение, герцог Ниверне уехал из Англии во Францию, передав д’Еону управление французским посольством до назначения нового посла, который и явился в лице графа де-Герши. Между ним и д’Еоном произошли столкновения вследствие того, что д’Еон истратил из посольских денег такую сумму на расходы по посольству, которую граф де-Герши, человек чрезвычайно расчетливый, не хотел принять на счет правительства. Одновременно с этим д’Еон предъявил к королевской казне претензию в громадных размерах (317 000 ливров). Так как он не находил покровительства короля в своей вражде с графом де-Герши и не надеялся получить от правительства удовлетворения своей финансовой претензии, то и пригрозил обнародовать имеющуюся у него в руках секретную переписку, которую он вел как с советниками Людовика XV, так и с ним самим. Вдобавок к этому маркиза Помпадур узнала, что д’Еон был в самых близких отношениях с принцем Конти, с которым в то время маркиза находилась в ожесточенной вражде. Все это привело к тому, что д’Еон потерял у короля свой прежний кредит, и от него потребовали выдачи находившихся у него секретных бумаг. Д’Еон упорствовал, почему для переговоров с ним по этому делу в Лондоне был привлечен знаменитый писатель Бомарше. После многих скандалов д’Еон за условленное денежное вознаграждение согласился выдать Бомарше секретные бумаги, но в сделке по этому вопросу кроме требования от д’Еона сохранения в глубочайшей тайне всего прошлого, было, между прочим, постановлено, что кавалер д’Еон обязуется надеть женское платье и не снимать его никогда.

Сохранилось известие, что первая мысль о таком окончательном превращении в женщину д’Еона — дипломата, писателя, храброго драгуна, кавалера ордена св. Людовика, появилась у г-жи Дюбари, новой фаворитки Людовика XV. Поводы к такому странному требованию не выяснены до сих пор, здесь есть какая-то необъясненная тайна. Однако, из всего того, что известно относительно такого странного превращения господина д’Еона в девицу Луизу д’Еон, можно сделать следующее предположение.

Король Людовик XV, боясь со стороны раздраженного д’Еона огласки вверенных ему некогда тайн, воспользовался ролью женщины, которую играл некогда д’Еон, и, одев его на старости лет в женское платье, хотел этим осмеять и подорвать таким образом в общественном мнении Франции, Англии и даже всей Европы всякое к нему доверие.

Как бы то ни было, но жребий д’Еона был решен в Версале. Что же касается его самого, то он пустился в мистификацию. Так, в одном из своих писем от пишет, что женская одежда будет несообразна с его полом, и что он сделается предметом толков и насмешек, почему и просил разрешить, чтобы женское платье было для него обязательно только по воскресеньям. Просьба эта была оставлена без внимания. В другом письме, напротив, он заявлял о своей принадлежности к женскому полу и даже хвалился тем, что, находясь среди военных людей умел сохранить такое хрупкое добро, как девичье целомудрие.

После смерти Людовика XV д’Еон надеялся, что королевское повеление о ношении им женской одежды будет отменено, но он ошибся. Людовик XVI нашел в бумагах своего деда его тайную переписку с д’Еоном и потребовал от последнего исполнения данного ему Людовиком XV повеления. Д’Еон думал отделаться хотя бы тем, что у него нет никаких средств для снабжения себя таким дамским гардеробом, какой он должен иметь по своему общественному положению. Но такая отговорка нисколько ему не помогла, т. к. королева Мария-Антуанетта приказала за ее счет экипировать кавалера д’Еона. Исполнение этого приказания было поручено королевской модистке, из рук которой д’Еон вышел самой изящной щеголихой.

Видя, что ничто уже не помогает, д’Еон начал прямо заявлять, что он женщина, но только одаренная от природы храбростью мужчины. В своем письме к графу Верженю он сообщал, что, являясь девицей, надел женское платье в день св. Урсулы, защитницы и покровительницы 11000 непорочных дев. Он также напечатал послание ко всем современным женщинам, в котором заявлял, что Бомарше, притесняя его, хотел поднять свой авторитет за счет женщины, разбогатеть за счет женской чести и отомстить за свои неудачи, подавив несчастную женщину.

В 1783 году д’Еон уехал в Англию и продолжал, согласно данному им обязательству, носить женское платье, желая пользоваться назначенной ему от короля пенсией. Когда же вспыхнула французская революция, то он в 1791 году обратился с просьбой в национальное собрание, домогаясь занять свое прежнее место в рядах армии и объясняя, что сердце его восстает против чепцов и юбок, которые он носит. Но республиканское правительство не допустило под свои знамена такого сомнительного, хотя и храброго, воина. Получив отказ на свою просьбу, д’Еон навсегда остался в Англии и хотя по-прежнему продолжал ходить в женском платье, республика не считала нужным сохранить в силе условие, заключенное между д’Еоном и Людовиком XV. Директория прекратила выдачу пенсии и вдобавок к этому д’Еон, как эмигрант, был объявлен вне покровительства законов. Денежные средства д’Еона постепенно иссякли. Он дошел до того, что должен был продать свою библиотеку, в которой обыкновенно проводил почти все свое время. Затем ему не оставалось ничего более, как пуститься в какую-нибудь оригинальность, и он, не снимая женского платья, сделался учителем фехтования. Только некоторые друзья помогали ему кое-чем на закате его печальной и превратной жизни.

Д’Еон умер в Лондоне 10 мая 1810 года.

ГЛАВА 2. ДЖИАКОМО КАЗАНОВА

Одним из наиболее известных авантюристов XVIII века является Джиакомо Казанова (1725–1798), который сам никогда и не отрицал, что он авантюрист. Напротив, Казанова хвастался, что всегда предпочитал ловить дураков и не оставаться в дураках, стричь овец и не давать обстричь себя в этом мире, который, по его мнению, всегда хочет быть обманутым. Однако он всегда решительно возражал против того, чтобы из-за этих принципов его считали ординарным представителем традиционной грабительской черни, каторжников и висельников, которые грубо и откровенно воруют из карманов, вместо того чтобы культурным и элегантным фокусом выманить деньги из рук дурака. Для него веселиться за счет глупцов, облегчать их кошельки и наставлять рога мужьям было своего рода миссией посланца Божественной справедливости, направленной на то, чтобы наказывать всю земную глупость.

И в самом деле, Казанова стал авантюристом не из-за нужды, не из отвращения к труду, а по врожденному темпераменту и благодаря влекущей его к авантюризму гениальности.

Джиакомо Казанова родился 2 апреля 1725 года в Венеции в довольно почтенной семье. Его мать, прозванная «la Buranella», была известной певицей, выступавшей во всех оперных театрах Европы. Она окончила свою жизнь в звании пожизненной камерной певицы Дрезденского королевского придворного театра. Все его родственники посвятили себя почетным занятиям. Это были адвокаты, нотариусы, представители духовенства.

Так же, как и они, Казанова получил великолепное гуманитарное образование и знание европейских языков — латинского, греческого, французского, древнееврейского, немного испанского и английского. Сотни раз он мог овладеть хорошей профессией и честно зарабатывать себе на жизнь. Так, в 18-летнем возрасте Казанова получил в Падуе докторский диплом. К тому же, он обладал немалыми познаниями в таких областях, как философия, литература, история, медицина, химия. Казанова легко справлялся и со всеми придворными искусствами — танцами, верховой ездой, фехтованием, игрой в карты. Однако ни одного из своих дарований он не развил до совершенства. Казанова был самым настоящим, хотя и универсальным, дилетантом, которому, несмотря на все его познания, не хватало воли, решимости и терпения для того, чтобы стать профессионалом хотя бы в одной области.

Казанова не хотел быть кем-нибудь конкретно, а предпочитал казаться всем, потому что это был своего рода обман, а обманывать он любил, т. к. знал, что искусство надувания глупцов не требует глубокой учености. Поэтому, какую бы задачу ни ставили перед Казановой, он никогда не признавался в том, что является новичком в данном вопросе, и всегда находил выход из любой ситуации. В этом Казанове помогали его колоссальная наглость и мошенническая храбрость.

Случайное знакомство с сенатором Брагадином навело Казанову на мысль выудить у него деньги, выдавая себя за мага. Обзаведясь необходимой литературой и приспособлениями, Казанова постепенно овладел и исполнительской техникой. Шарлатанство и карточная игра с применением манипуляций стали для Казановы источником доходов, позволявших ему разъезжать по всей Европе в погоне за бесчисленными любовными приключениями.