Авантюры Прантиша Вырвича, школяра и шпика

– Мой слуга не продается!

Лицо судьи покрылось пятнами.

– Тогда пан Вырвич отправится вместе с нами и будет отвечать за участие в колдовских ритуалах!

Лёдник рванулся из рук солдат, испепеляя глазами своего господина.

– Тебе иезуиты хоть немного здравого смысла оставили, парень, или все розгами выбили? Соглашайся на предложение судьи!

– Нет! – уперся Прантиш, в очередной раз пожалев, что не имеет сабли. – Доктора не продам! Он ничего плохого не сделал!

Юдицкий растянул губы в противной усмешке.

– Тогда поехали в Слуцк!

Вдруг Лёдник затрясся от какого-то странного смеха, солдаты, которые держали его, даже переглянулись – не спятил ли? А тот проговорил:

– Похоже, я не только себе несчастья приношу, но и всем, кто со мной свяжется… Предлагаю использовать меня в качестве совершенного оружия! Передайте меня, пан Юдицкий, своему злейшему врагу.

Прантиш тоже хихикнул, а Юдицкий покраснел от злости, это сразу заметили его жолнеры и, как по команде, поспешили наградить нахального чернокнижника пинками.

Вырвич горделиво вскинул голову, поправил шапку с облезлым соболиным мехом… Все равно в собственную скорую гибель он не верил, как не может поверить молодая плотвичка в то, что где-то на свете есть место без воды. На лестнице послышались тяжелые шаги и бряцание шпор. Прантиш повернулся и увидел здоровенного, как медведь, человека со странно белыми волосами, бровями и ресницами, от чего его розовое лицо, исполосованное шрамами, с перебитым носом, казалось неестественно огромным, будто надутым. Глаза пана были тоже светлые, белесо-голубые, но время от времени становились темными, чудовищно багровыми и бездонными. На незнакомце красовались дорогой камзол с серебряными галунами, черная шляпа с высоким верхом и ботфорты, ножны его сабли-серпантины блестели драгоценными камнями… Такие особо изогнутые сабли турецкой работы выбирались только для смертельных дуэлей. И хотелось быть как можно дальше от этого воина, который, похоже, может раздавить любого, как козявку, даже за недостаточно покорный взгляд. Представлялись вокруг грохот орудий, уланы, которые летят в атаку, да остекленелые глаза убитых жолнеров, всматривающиеся в небо с запоздалым вопросом: «Стоило ли оно того?»… Прантиш сразу смекнул, что звериного вида пан не кто иной, как Герман Ватман, спутник дочери воеводы.

Юдицкого передернуло, как охотника, осознавшего, что заряды в ружье закончились, а медведь точно знает, кого валить.

– Пан Герман Ватман! Верный пес Богинских!

– Пан Юдицкий! Верный пес Радзивиллов!

Паны ощерились, изображая приветственные улыбки. Ясно было, что не имея специального приказа хозяев, драться они не будут. У магнатов, как известно, свои счеты: то сговариваются, то враждуют, то снова вместе обделывают какие-то делишки, а потом натравливают друг на друга своих клевретов. Ватман окинул темным взглядом двух преступников, взятых под стражу.

– Богатый улов, Юдицкий!

– Дело касается колдовства, Ватман. Не лезь.

– Была бы охота.

– А твой господин все не решится королю кукиш показать?

– Мой господин о своей присяге помнит. А твой все с русалками селедок рожает? – отрезал Ватман, напоминая об одной известной байке, которые так любил рассказывать о себе владелец Несвижа Кароль Радзивилл Пане Коханку.

– Зато никому зад не лижет. Ни русским, ни саксонцам, – не сдавался судья.

Судейский «крючок» Юдицкий и ландскнехт Ватман поедали друг друга глазами, наступила такая тишина, что слышно было, как зудит последняя осенняя муха. Наконец Ватман скривил рот.

– Не потеряй парик по дороге, судья!

Развернулся и пошел наверх, от чего не только Юдицкий, но и жолнеры со шпиком не сдержали облегченного вздоха. С деревянных ступеней от каждого шага сыпалась пыль. Сверху опекун дочери воеводы еще раз оглянулся, Прантишу показалось, что на этом их знакомство не закончится.

Глава четвертая Как Прантиш и Лёдник не доехали к Радзивиллам на бульон

«Путь коротенький. Сладкое древо к горькому не пристанет, к человеку путь не пристанет…» – приговаривала когда-то старая Агата, Прантишева нянька, когда выправляла молодого господина в далекую дорогу.

Ничего хорошего от той дороги простые люди тутошних земель не ждали. Все, что нужно рачительному хозяину, есть и на месте, вон от того болота и до этого гая… А дальше – иной мир, непонятный, даже из деревни за лесом девицу взять – век чужачкой проживет, высмотрят соседи у бедняги не те обычаи: не так сидишь, не так похлебку варишь… И уж совсем пропащий человек, коли от собственной хаты сам тянется в дорогу, как старец или погорелец… Только в родной избушке дух очага Сопуха живет, перед которым следует крестом класться… В родной хате милочка-коханочка даже печь-глиняночка, а в чужой хате и живая да горячая женщина не согреет.

И если уж беларусин соблазнился да в дорогу потянулся, и удержу ему нету, то нечего удивляться, что путь его одни зайцы перебегать будут, да тоскливый осенний дождь в лужах перед ним плясать станет.

В карете для перевозки особо важных и родовитых преступников было тесно, как в клетке для кур. Запертая на огромный замок решетка, которая отделяла место для узников от места для их тюремщиков, это сходство усиливала, и Прантиш знал, что судьба его и его слуги не сильно разнятся от судьбы вышеупомянутой глупой птицы… Одна надежда – шляхетское положение Прантиша не позволит по-тихому сделать из арестованных начинку для пирогов, потому что шляхтича может судить только шляхетский суд, и законы для него особенные… Не случайно же их с лекарем не погрузили на телегу, не погнали, избави Пресвятая Богородица, пешком, а посадили в эту карету… Если что – так не плети и тюрьма шляхтича ждут, а заключение в башню. Более всего беспокоило сейчас Прантиша – чтобы снова не начали обыскивать. Дукатов, конечно, жаль… Но если найдут письмо воеводиной дочки? Вырвич успел перепрятать его вместе с дукатами в сапог… Жаль будет, если и записи Вороненка заберут – правда, лекарь тоже не первый год на свете живет, должен был тоже куда-нибудь сунуть подозрительные бумаги…

А через решетки на окнах кареты, как назло, светило ласковое солнышко – будто старая дева-осень еще надеялась сверкающими фальшивыми улыбками заполучить залетного жениха… Кто-то из жолнеров, которые ехали верхом по обе стороны кареты, завел шуточную песню с довольно печальным для пленников смыслом:

Ехаў мазур да млына,Ехаў мазур,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Да млына.Здохла ў яго кабыла,Здохла ў яго,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Кабыла.Як стаў мазур дзялiцi,Як стаў мазур,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Дзялiцi.Са скуры будзе ёй шуба,Са скуры будзе,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Ёй шуба.З грыўкi будзе ёй каўнер.З грыўкi будзе,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Ёй каўнер [4] .

4

Ехал мазур к мельнице, / Ехал мазур, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / К мельнице.

Сдохла у него кобыла, / Сдохла у него, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Кобыла.

Как стал мазур делить, / Как стал мазур, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Делить.

Из шкуры будет ей шуба, / Из шкуры будет, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Ей шуба.

Из гривы будет ей воротник, /Из гривы будет, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Ей воротник. (бел.)

Прантиш будто наяву представил, как с него, да с Лёдника, сдирают кожу… В застенках Геронима Радзивилла как пить дать – раздерут обоих в клочья, не посмотрят, кто какого звания… Простых врагов князь приказывал зашивать в медвежьи шкуры да собаками травить. Но и подлизываться к нему опасно. Один слуга хотел было перед паном выслужиться, сказал, что имеет единственное желание – быть всегда на глазах у господина… Так тот приказал его повесить под своим окном – чтобы сбылась мечта бедняги. Три жены от князя сбежали, намаявшись… Даже обезумевший брат Геронима Мартин, над которым ему опеку доверили, сейчас сидит в Слуцком замке, говорят, на хлебе и воде.

З хвоста будзе ёй каса,З хвоста будзе,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Ёй каса [5] .

Решетки были густые, из ржавых полос – руки не просунуть. На железе остались царапины будто бы от ногтей многочисленных узников, а в отметинах Прантишу чудилась запекшаяся кровь, хотя это, очевидно, была просто ржавчина.

З вочак будуць гузiчкi,З вочак будуць,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Гузiчкi.З зубоў будуць пацеркi,З зубоў будуць,Лiгiцiгi-лiгiрулi, вой ды з мазурамi,Пацеркi [6] ,

5

Из хвоста будет ей коса, / Из хвоста будет, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Ей коса (бел.)

6

Из глазок будут пуговички, / Из глазок будут, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Пуговички.

Из зубок будут бусинки, / Из зубок будут, / Лигитиги-лигирули, ой да с мазурами, / Бусинки. (бел.)