Аварийный взлёт

— Есть еще один момент, — задумчиво произнес Купревич. — Чисто технически Дергачев мог бы отравить Егорову, но он никак не мог убить Марадинского. Его просто не было в терминале. Как и Лавронина. И, я думаю, прав Безменцев: это дело киллера. Однако как Дергачев, который в городе без году неделя, киллера смог найти так быстро? Киллер — это ведь не носки, в магазине не купишь. Кто из начальников мог добыть киллера? По идее, только все и всех знающий Лавронин. А без идеи — зачем? Чтобы самому себе в борщ нагадить?..

И в этот момент раздался звонок мобильного телефона.

— Слушаю, — отозвался полковник и стал слушать, периодически поднимая то одну бровь, то другую. — На словах понятно, позже пришлете письменный отчет. И пусть там поторопятся… Вот именно… Да, жду. — Отключил телефон, внимательно посмотрел на Казика: — Значит, так. Снотворное и яд добавили в уже открытую упаковку с соком. Судя по засохшим остаткам на внутренней стороне упаковки, сока оставалось примерно на один стакан. Вот этот стакан Егорова и выпила, опять-таки судя по остаткам сока на стенках. И упаковка, и стакан на столе стояли.

— И там, разумеется, не было посторонних отпечатков пальцев, — нисколько не усомнился Казик.

— Разумеется. Только самой Егоровой. Но со стаканом понятно, Егорова взяла чистый, потому только ее пальцы. А на упаковке — тоже только ее. Хотя должна быть куча отпечатков. Пока упаковка до Егоровой ‘ дошла, ее ведь должны были в руках разные люди держать. Получается, преступник предварительно упаковку вымыл. Но это сразу вызывает подозрения. И опять же, зачем? Преступник же не идиот, он явно в перчатках орудовал.

— А он, думаю, ничего не мыл. Сама Ольга Валерьевна вымыла. Вот купила в магазине, домой принесла и, прежде чем в холодильник поставить, вымыла. Моя сестра Софочка всегда так делает. Все банки, коробки и прочее, что можно вымыть, сначала моет, а потом — в холодильник. А если вымыть нельзя, в чистые пакеты складывает. Софочка считает, это гигиенично, потому как мало ли кто какими руками хватался.

Аркадий Михайлович улыбнулся с эдаким легким смущением, дескать, уж извините, что я вам, профессионалу, весьма очевидные вещи рассказываю, да еще вроде как гигиене учу.

Купревич, однако, отреагировал с явным интересом.

— А вы, вероятно, правы, мне почему-то в голову не пришло… И кстати, ваша сестра очень даже разумно поступает. — Помолчал несколько секунд и продолжил: — От найденных в квартире отпечатков пальцев нам толку будет явно мало, преступник не идиот. Хотя эксперты продолжают разбираться. Важнее совсем другое. Снотворное в сок подмешали от души, недаром Егорову резко сморило. Причем сок удобный — грейпфрутовый, у него же горьковатый вкус, так что никакого особого привкуса Егорова и не почувствовала. А яд безвкусный, эксперт сказал название, длинное, я не запомнил, но он потом в отчете пришлет. Так вот яд хитрый. Из категории тех, что быстро из организма выводятся. Он должен был подействовать часа через два-три, когда Егорова спала бы крепким сном. И если бы ее хватились где-то днем, то неизвестно, какие остатки бы нашли. По всем признакам она бы просто умерла от остановки сердца. Вроде как естественным образом. Странно, конечно, для молодой женщины, но бывает, не очень-то диво дивное. А снотворное в организме наверняка бы обнаружили. Но тоже не диво дивное. Мало ли людей, в том числе молодых, снотворное принимают? При этом в дозировках путаются? Вполне можно было бы посчитать смерть достаточно естественной. Правда, упаковку со снотворным мы не нашли.

— Какой кошмар… — пробормотал Аркадий Михайлович и вдруг встрепенулся: — Что значит — смерть могли посчитать достаточно естественной? Ну вы представьте: Ольгу Валерьевну находят на кухне, где она лежит лицом на столе, а рядом сок, а на плите утка с картошкой, а в комнате накрыто для гостей… а в крови остатки снотворного. И кто бы поверил, что она сама взяла и снотворного напилась?

— При такой картине — никто, — подтвердил полковник. — Но я думаю, был другой план. Преступник ведь не знал, что Ольга Валерьевна соберет гостей. Он рассчитывал вернуться в квартиру, вымыть стакан, забрать упаковку с соком, подложить упаковку со снотворным, оставив на ней отпечатки пальцев Егоровой, затем перетащить Егорову, к примеру, в спальню, раздеть, вроде как она сама спать легла, и свет выключить. Однако план порушился. Преступник наверняка наблюдал за домом и подъездом, был где-то поблизости, и видел, что подъехала «скорая», вынесли Егорову, вышли еще два человека. Второй раз он не рискнул подниматься в квартиру, мог заподозрить, что там кто-то остался, свет-то на кухне не выключили. Да и зачем рисковать? Все равно уже было понятно: вариант с естественной смертью провалился.

— А как, по-вашему, преступник проник в квартиру? — спросил Казик. — И вообще в подъезд?

— С подъездом несложно, могут быть разные варианты. А видеокамеры на подъезде нет. А вот квартирный замок… — скривил губы Купревич. — Дверь старая, ей лет двадцать. Замок тоже старый. Эксперты не стали брать замок в лабораторию, все-таки не оставишь же квартиру открытой. На месте внимательно посмотрели и определили: замок и родными ключами открывали, и дубликатами, и явно просто вскрывали — куча всяких царапин, малозаметных, но все-таки повреждений, а внутренняя защелка вообще сломана, изнутри дверь ключом запирали. По-хорошему, замок давно надо было поменять. Но на двери отпечатки пальцев только Егоровой, Кондаковой, Дергачева, соседей, которые с собачкой, и еще парочка неизвестных, но вряд ли преступника. Не-е-ет, Аркадий Михайлович, это очень профессиональный преступник…

Он не договорил, потому что вновь зазвонил телефон. На сей раз разговор был коротким и завершился словами полковника: «Вы в этом абсолютно уверены? Ошибки быть не может?» После чего Купревич озадаченно посмотрел на Казика и произнес:

— Эксперты сообщили: кровь на сумке Егоровой — женская. Третья группа, резус отрицательный. То есть в понедельник вечером на Егорову напала женщина.

— Женщина? — удивился Казик, но тут же вспомнил свой опыт общения с неожиданной и очень опасной женщиной. А ведь и тогда, и сейчас о женщине никто не подумал.

— В принципе, нападение и отравление могут быть совпадениями, — произнес Купревич без всякой, впрочем, уверенности. — В первом случае какая-то женщина просто хотела отнять сумку. Правда… это все-таки больше мужской промысел. Женщины такими ограблениями редко занимаются. А вот отравление — это типично женское.

— Вряд ли, совпадение, — заметил Казик. — Обычная грабительница что бы сделала? Ну, толкнула сильно. Чем-нибудь ударила… Правильно?

— Допустим.

— А Ольгу Валерьевну схватили сзади за шею. Ольга Валерьевна почувствовала, как ей сзади в двух местах словно что-то впилось в шею, причем, ей показалось, что это было каким-то неживым. Она сама рассказала на следующий день.

— Мне вы это не говорили, когда попросили сумку проверить.

— Ну-у… тогда это действительно казалось скорее случайностью. Вы и к экспертизе сумки отнеслись… — Аркадий Михайлович замялся, но полковник хмыкнул:

— Несерьезно. — Помолчал и продолжил: — То, что вы описали со слов Егоровой, похоже на захват двумя пальцами, причем в перчатках. Есть такой специальный прием. Уверен, на шее еще сохранились следы, синяки. А всякий сброд, который просто хочет сумку отобрать, специальными приемами все же не владеет.

— То есть получается, в обоих случаях мы имеем дело с женщиной?

— Получается, так.

— Но если это имеет отношение к убийству в аэропорту…

— Стоп! — Степенно-спокойный (как определил для себя шебутной Казик) полковник Купревич неожиданно резко поднялся из-за стола, стремительно прошелся маятником по своему кабинету, застыл, вперившись взглядом в привокзальную площадь, и, с шумом опустившись в крутящееся кресло, произнес почти зловеще: — А ведь есть один подходящий экземпляр.