Август

Короче говоря, Октавий отказался повиноваться сенату. Он не стал распускать свои легионы, не передал армии Гирция и Пансы Дециму и не допустил к нему посланников из Рима. Он ждал лета, в то время как сенат дрожал от страха.

Что касается Децима, то он так и не мог ни на что решиться; разочарованные его безволием легионеры тысячами переходили на нашу сторону.

Цицерон, напуганный нашим неповиновением, подбил сенат вернуть Марка Брута из Македонии в Италию со всеми его армиями.

Мы выжидали, пока до нас не дошли вести о том, что Антоний вошел в Галлию и примкнул с остатками своих войск к Лепиду.

У нас было восемь легионов с конницей поддержки, а также несколько тысяч легковооруженных наемников. Этих последних вместе с тремя легионами Октавий оставил в Мутине под командованием Сальвидиена. Он послал гонцов к Атии и Октавии, своим матери и сестре, с указанием укрыться в храме Девственных весталок, где они будут в безопасности в случае репрессалий. И потом мы пошли на Рим.

Пойми — так было надо; даже если бы Октавий решил отказаться от завоеванной нами власти и удалился от дел, это почти наверняка стоило бы ему жизни, ибо было ясно, что сенат неотвратимо, хотя и запоздало, вступил на путь, проложенный покушением: путь уничтожения всего рода Цезарей. Антоний будет раздавлен силами консульских армий, укрепленных многочисленными легионами Брута и Кассия, которые (по просьбе сената) скопились на востоке, за Адриатическим морем, готовые к вторжению в Италию; а от Октавия избавились бы или эдиктом сената, или, что более вероятно, с помощью тайно подосланных убийц. Поэтому дело Антония вдруг стало и нашим делом. Вопрос стоял о выживании; выживание, в свою очередь, зависело от союза с Антонием, а союз с ним — от нашей силы.

Мы шли на Рим с легионами, вооруженными как на битву, и вести о нашем приближении неслись впереди нас как на крыльях. Октавий расположил армию возле города на Эсквилинском холме, так, чтобы сенаторам и всем жителям Рима достаточно было лишь поднять глаза и посмотреть на восток, чтобы увидеть всю нашу мощь.

Через два дня все было кончено — при этом не пролилось ни капли римской крови.

Наши воины получили обещанное им перед началом мутинского похода вознаграждение; усыновление Октавия Юлием Цезарем обрело законную силу; Октавий получил освободившийся после смерти Гирция пост консула, и, наконец, в нашем распоряжении теперь стало одиннадцать легионов.

На четвертый день после августовских ид (хотя тогда, как ты знаешь, этот месяц еще назывался секстилием) Октавий прибыл в Рим для совершения ритуальных жертвоприношений по вступлении в должность консула.

Через месяц он отметил свое двадцатилетие.

IX

Письмо: Марк Туллий Цицерон — Октавию Цезарю (август, 43 год до Р. Х.)

Ты совершенно прав, мой дорогой Цезарь, мои труды на благо государства заслуживают награды в виде тишины и покоя. Поэтому я покидаю Рим и удаляюсь от дел в мой любимый Тускул, где собираюсь посвятить оставшиеся мне годы занятиям, дороже которых мне только отчизна. И если я не сумел воздать тебе должное в прошлом, то это было следствием моей любви к республике, любви, которая зачастую вынуждала нас обоих идти наперекор нашим более человеколюбивым природным наклонностям.

Посему я вдвойне рад, что ты позволил мне и Марцию Филиппу уйти в отставку, ибо это означает прощение прошлых грехов и снисхождение к будущим.

X

Письмо: Марк Антоний — Октавию Цезарю, из лагеря Марка Эмилия Лепида под Авиньоном (сентябрь, 43 год до Р. Х.)

Октавий, мой друг и заместитель Деций, которого ты отпустил ко мне из Мутины, рассказывает, как гуманно и уважительно ты обращался с моими воинами, попавшими к тебе в плен. За это прими мою благодарность. И еще он поведал мне — ты дал ясно понять что не таишь на меня зла, а также что ты отказался передать свои войска Дециму, и т. д.

Поэтому я не вижу причины для нас избегать друг друга. Почему бы нам не встретиться, если, как ты полагаешь, от этого будет прок? Конечно же мои цели тебе ближе, нежели устремления кучки беспринципных ничтожеств в сенате. Кстати, неужели это правда (боюсь, так оно и есть), что они теперь объявили врагом народа и нашего друга Лепида, которому еще несколько месяцев назад воздвигли статую на форуме? Меня уже ничем не удивишь.

Ты, должно быть, уже слышал о смерти Децима. Глупая история — надо же было ему наткнуться на кучку варваров в Галлии! Впрочем, я бы предпочел разделаться с ним сам, чуть позже.

Мы можем встретиться в Бононии следующим месяцем; я еду туда по делу — разобраться с остатками легионов Децима, которые решили пойти со мной. Я предлагаю не приводить с собой всех наших армий, а взять лишь несколько когорт личной охраны. Если мы явимся на встречу со всеми войсками, наши воины могут выйти из повиновения. Лепид тоже будет присутствовать на переговорах, так что имей это в виду. Впрочем, наши люди уладят все детали.

XI

Протоколы заседаний сената: консульство Квинта Педия и Октавия Цезаря (сентябрь, 43 год до Р. Х.)

Об отмене решения об объявлении Марка Эмилия Лепида и Марка Антония вне закона и о посылке писем с извинениями и предложениями примирения им и командующим их армиями.

Принято сенатом.

Сенатское слушание: дело заговорщиков и убийц Юлия Цезаря.

Обвинители: Луций Корнифиций и Марк Агриппа.

Лишить убийцу Марка Юния Брута покровительства Рима и заочно признать виновным.

Лишить убийцу Гая Кассия Лонгина покровительства Рима и заочно признать виновным.

Лишить П. Сервилия Каску, народного трибуна, уклонившегося от присутствия в сенате из страха расплаты, покровительства Рима и признать виновным.

Лишить заговорщика и пирата Секста Помпея покровительства Рима и заочно признать виновным.

Все заговорщики и убийцы, признанные виновными судейской коллегией сената, приговариваются к смерти.

XII

Письмо: Гай Цильний Меценат — Титу Ливию (12 год до Р. Х.)

Из всех воспоминаний, которые ты вытянул из меня своими вопросами, мой дорогой Ливий, эти — самые печальные. Я в течение нескольких дней не решался взяться за перо, зная, что это разбередит старые раны.

Мы отправились из Рима в Бононию на встречу с Антонием в сопровождении пяти легионов; Антоний и Лепид, со своей стороны, обязались иметь с собой такое же количество войск. Переговоры должны были происходить на небольшом острове в Лавинии, где река широко разливается перед впадением в море. Два узких моста соединяли остров с берегами; окружающая местность была совершенно плоской, так что противостоящие армии могли быть расположены на достаточном расстоянии друг от друга, но в то же самое время постоянно держать друг друга в поле зрения. Обе стороны расставили стражу из сотни воинов у входа на каждый из мостов. И вот мы трое — Агриппа, Октавий и я — медленно, шаг за шагом стали продвигаться по мосту, в то время как с противоположного берега нам навстречу так же медленно шли Антоний и Лепид с двумя сопровождающими каждый.