Авиатор: назад в СССР 10

Больше мне здесь было нечего делать, и я пошёл к своим соотечественникам в здание высотного снаряжения. Тем более что пора бы и переодеться после боевого вылета.

Не успел я прийти и ста метров, как делегация «секуранца» догнала меня на машинах, остановившись рядом.

Двери «Волги» открылись, и оттуда вышел тот самый «коротышка» вместе с южноафриканским пилотом. Тот самый, одного из которых я прикрыл от гнева моего товарища Фронте.

На заднем сиденье я мельком разглядел ещё одного человека. Лица я не видел, но то, что это был не анголец, судя по его белой коже, это очевидно. Наверняка кто-то из «посольства Советского Союза».

— Этот пилот хочет вам что-то сказать, — сказал анголец. — Вы понимаете по-английски?

— Понимаю.

Южноафриканец посмотрел на меня и молча, протянул руку. Его голубые глаза ждали ответной реакции.

— Я капитан Петер Ботэ. Кавалер Серебряного креста почёта, — вытянулся в струнку светловолосый пилот, поправляя воротник тёмно-зелёного комбинезона.

Крест почёта был в те годы очень серьёзной наградой в армии ЮАР. У него было несколько степеней. Если этот капитан получил серебряный крест, он явно был весьма серьёзным лётчиком в авиации южноафриканцев.

— Вы спасли меня от этих «нелюдей». Вы, советский человек, понимаете, что гуманизм лежит в основе всего. Благодаря вам у меня есть надежда на возвращение домой, — сказал пилот на английском языке ещё ближе, протянув ко мне руку.

Возможно, и было бы правильным пожать ему руку, проявив уважение к противнику.

Вот только, где был их гуманизм, когда его товарищи сбивали наш транспортный самолёт, уходящий из района боевых действий с людьми? Почему его соратники не вспомнили о гуманизме, когда бомбили деревни ангольцев и бросали на убой повстанцев из УНИТА, ещё больше ввергая страну в ужас гражданской войны?

— А как же сбитый транспортный самолёт и удары по мирному населению, господин гуманист? — спросил я, но голубоглазый явно не собирался раскаиваться.

— Мы с вами прекрасно понимаем, что это другое. Сопутствующие потери и нечего больше, — ответил он, продолжая держать руку передо мной.

Ох, и где-то я уже подобное слышал! Оказывается, и в этом времени всё так же, как и в будущем.

— Вы правы, господин капитан. У вас ещё есть надежда на возвращение домой, — ответил я и, не пожимая руку южноафриканцу, пошёл дальше.

Правильно ли я сделал? Сам же говорил, что противника нужно уважать. Но рукопожатие — слишком, для этого человека, считающего ангольцев «нелюдями».

Сняв всё обмундирование и переодевшись в камуфляж, я зашёл в класс, где уже проводилась серьёзная беседа с моими товарищами.

За трибуной стоял один из двух гостей, которые беседовали с Совенко на стоянке. Его коллега раздавал моим товарищам какие-то ведомости и показывал, где расписываться.

— А вот и Сергей Сергеевич! Проходите, дорогой вы наш. Вас только и ждём, — улыбался плотного телосложения военный, быстро моргая своими «поросячьими» глазами.

Видно было, что для него тяжело переносить сегодняшний жаркий день. Пока я занял место рядом с Бардиным, он несколько раз протёр свою блестящую лысину.

— Это кто? — шёпотом спросил я у Кости.

— Главный замполит из Луанды. Точнее советник политкомиссара правительственной армии. Примерно так он представился, — ответил Костя.

— Итак, все собрались. Первое и главное, что вы должны сегодня запомнить — каждый из вас отличный учитель, — улыбнулся замполит. — Вы прекрасно справились с подготовкой ангольских лётчиков и с наставлениями братскому народу Кубы.

Теперь всё ясно, для чего нужна эта беседа. С одной стороны ничего удивительного в том, что сегодняшняя победа будет обставлена, как успех ангольских и кубинских лётчиков. В первую очередь, конечно, именно ангольских. Вряд ли хоть слово кто-нибудь скажет о нас. Такова позиция высшего руководства Советского Союза — нас тут, как бы нет.

— Надеюсь, все сидящие здесь понимают, насколько строго нужно соблюдать «легенду» о нахождении в Анголе? — спросил замполит, и все хором ответили «так точно».

— Товарищ член Военного Совета, — поднял руку Штыков. — Разрешите вас так называть?

— На Родине я член Военного Совета 34й гвардейской ракетной армии, начальник политотдела. Так, что разрешаю, товарищ Штыков, — ответил улыбчивый замполит.

— Если вы говорите о том, что нас тут не было, и мы сегодня не сбивали ЮАРовские истребители… — сказал Валентин Николаевич, и при этих словах ходивший между рядами второй гость раздававший ведомости напрягся и недовольно на него посмотрел.

— Вам же сказали, никого вы не сбивали, и вас здесь не было. Забудьте и перестаньте здесь кичиться своими… кхм… успехами, — выговорился этот мужчина лет 35и.

Совенко медленно встал со своего места, но его тут же остановил замполит.

— Тимур Борисович, не утруждайтесь, — сказал советник политкомиссара и обратился к своему коллеге: — выйдите отсюда, товарищ начфин.

— Я ещё…

— Я что, тихо сказал?! — громогласно произнёс замполит и, слегка скрючившийся начфин, побрёл на выход. — К самолёту и ждите меня там!

— Есть, товарищ полковник, — тихо ответил провинившийся и легонько закрыл дверь с обратной стороны.

Замполит протёр лысину и глубоко вздохнул.

— Мужики, я всё понимаю. Да, вы… вы молодцы, чего уж тут ходить вокруг да около. Но по-другому никак. Каждый из вас знал, на что шёл, — сказал замполит. — Теперь второй момент нашего разговора. Раз начфин вышел, доведу я вам следующую информацию.

Дальше состоялась минутка финансовой грамотности. В ходе подобного информирования я узнал, что есть рубль простой, а есть инвалютный.

— Ваши оклады здесь фиксированные, но они конвертируются в Москве в доллары по годовому курсу и переводятся в Анголу. Из этой суммы… ух, самому бы разобраться, — устало произнёс советник политкомиссара. — Ладно, будем считать, что вы поняли в очередной раз, как осуществляется ваше финансовое обеспечение здесь.

— После боевого вылета — не самое лучшее время для ознакомления с такими схемами, — сказал Совенко.

— Согласен. Что ж, молодцы! Генерал Варенников в курсе вашего успеха и уже дал команду поощрить вас. Сделаю со своей стороны всё возможное, чтобы по возвращении домой заслуженные награды вас ожидали, — сказал замполит и, собрав все документы, положил их в портфель.