Авиатор: назад в СССР 12

— Принял. Сохраняю 600 метров.

Зазвучала сирена. На индикаторе лобового стекла должна была загореться надпись «пуск разрешён».

— Цель вижу. Захват! — громко доложил в эфир Борзов.

И вот перед нами появился и нарушитель! Совсем не тот, о котором я думал.

— Маневрирует, маневрирует, — продолжал докладывать Георгий на пункт управления.

— Цель опознал. Ф-111.

Бортовой номер пока не получалось разглядеть. Как и эмблему.

Самолёт начал уходить в сторону, выполняя боевой разворот. Вид этого супостата изначально напомнил мне наш отечественный Су-24. Тот же силуэт со сложенными крыльями на фоне солнца.

— Влево выходим. Цель вижу! — продолжал гонять из стороны в сторону неприятеля Борзов.

Уцепился за него Георгий знатно. Как только не пытается выйти из захвата Ф-111, ничего не выходит.

Море то приближается к нам, то становится чуть дальше. Один разворот, другой и Ф-111 уже не знает, куда ему деться. В манёвренности он однозначно проигрывает МиГ-29.

Борзов зашёл на него сверху и начал прижимать к воде. Пока противник не в курсе, что у нас нет ракет. Мы действуем ему на нервы, облучая прицелом.

Я же продолжаю не только следить за работой Борзова, но и подмечать себе особенности нашего самолёта. Практически испытания в боевой обстановке. Когда ещё такая возможность подвернётся.

— 088й, прекратить перехват! Посадка на Саламандре, — продолжал возмущаться кто-то из начальников с корабля.

— Пока преследуем. Он не уходит, — доложил я.

И правда, Ф-111, хоть и оказывается постоянно в проигрышной позиции, но не уходит из района.

Так, наш импровизированный воздушный бой переместился в диапазон средних высот. Борзов приблизил самолёт к Ф-111 вплотную. Теперь можно разглядеть эмблему. Но её нет. Закрашена.

Зато на киле самолёта можно заметить две большие английские буквы ЛН. Насколько я помню, так обозначается название базы, на которой базируется самолёт противника.

Высота над морем уже порядка 3000 метров. Георгий перестроился сначала вправо, затем влево. Он явно собирался сделать кульбит над нашим противником.

— Выхожу слева, — доложил Борзов.

Экипаж Ф-111, видимо, понял, что надо сматываться. Вот только Георгий продолжал его гонять. Надо это прекращать.

— Саламандра, я 101й. Цель наблюдаем. Рядом ещё одну. Опознаю как своего.

— Наш! Это наш рядом, — громко сказал в эфир руководитель полётами.

Появились истребители ПВО. Теперь начинается их работа.

Пора самому взять на себя управление.

— Ручку отпусти. Управление взял, — сказал я по внутренней связи, поставив ноги на педали и отклонив ручку управления влево.

Выполняю переворот и начинаю резко снижаться. Приближаемся к водной поверхности, плавно выравниваю самолёт, и вот мы уже летим с Борзовым на предельно-малой высоте.

— Саламандра, 243й готов к посадке, прошу условия на заходе, — запросил я у руководителя полётами.

— 243й, вас не наблюдаю пока. Подход разрешил. Посадочный 160°.

Занял курс в направлении корабля. Прошло несколько минут, как впереди показался силуэт «Леонида Брежнева».

— Дальше сам справишься? Заодно будет твоя первая посадка на палубу, — спросил я у Борзова.

— Конечно. Управление взял.

Справился с поставленной задачей Георгий Борзов хорошо. Выполнил один проход с касанием полосы и со второго захода сел, зацепив первый трос. Не на отлично, но твёрдую оценку «хорошо» поставить можно.

Как только Георгий слез по стремянке на палубу, тут же начал докладывать ожидающему его Апакидзе о выполнение полётного задания. Твёрдый голос, которым он перекрикивал порывы ветра, был слышен даже мне из кабины.

Только его успел поздравить заместитель командира полка, как собравшиеся за спиной другие лётчики и техники принялись подбрасывать новоиспечённого палубного лётчика вверх. И в завершение самое главное — три удара мягким местом об гак истребителя. Каждый раз смотрю на это мероприятие, и глаз радуется.

Я продолжал внимательно смотреть в сторону моря. Свежий ветер обдувал мокрые волосы, а солнце ослепляло, заставляя щуриться. И по-прежнему гордо развивался военно-морской флаг ВМФ СССР с красной звездой, серпом и молотом.

— Спасибо вам, Сергей Сергеевич, — подошёл ко мне Борзов и кинулся обнимать.

— Задушишь! — закряхтел я.

— Такой первой посадки ни у кого не было.

— Ага. Теперь будем отвечать на разумные и… не очень разумные вопросы.

Борзов тут же поменялся в лице. Лейтенант и забыл, что только что отгонял нарушителя без команды. Правда, ничего страшного не произошло, так что мы должны отделаться написанием нескольких рапортов и объяснительных.

Удивительно, но ни того ни другого на корабле нам писать не пришлось. По прошествии пары часов мне даже позволили слетать с Ветровым контрольный полёт.

К вечеру, когда мы возвращались с ним на аэродром, он тоже мог себя называть палубным лётчиком. Только вот не видел я особой радости на его лице.

Когда мы вылезли на стоянке из самолёта, то Паша Ветров выглядел весьма расстроено. Чем был он недоволен, понятия не имею.

— Всё хорошо? — спросил я, расписываясь в журнале подготовки самолёта.

— Да. Почему вы сразу не сели? Зачем было это всё в воздухе? — возмутился Ветров.

Чего-то парень попутал в этой жизни.

— Не думаю, что мне стоит отчитываться перед тобой. А если честно, то так было нужно.

— Ну да. Я наслышан о вас. Постоянно в передряги попадаете. Будто ищете неприятности на свою…

Зря это он так. Стоило бы дать ему по-братски по шее, да маленький он ещё. Я схватил его за край воротника костюма ВМСК и притянул к себе.

— Не ищу, а вот ты сейчас их практически нашёл. Я не военный теперь, могу и по морде ударить, уяснил?

Ветров сглотнул и кивнул.

— Вот так! Если у тебя ко мне претензии, говори. Ненавижу недомолвок.

— Претензий нет. Но вы рисковали моим товарищем, когда ввязывались в эту авантюру с преследованием. Могли бы его погубить.

Чего он несёт? Решение было общее с Борзовым. Никто его не принуждал. Да и не перехвати мы нарушителя, он бы мог наделать делов в районе корабля.

— Тебе кто сказал, что я его насильно тянул за собой?

На мой вопрос Ветров не ответил, поскольку за спиной раздался визг тормозов УАЗа. Из машины вышел улыбчивый капитан и направился в мою сторону. Вот теперь со мной приехали побеседовать товарищи из особого отдела.