Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
— Окаб, 109й, курс 60, 4500 занял, — доложил я руководителю полётами.
— 109й, понял, выполняйте.
Взяли курс на северо-восток в сторону Панджшерского ущелья. Пока летели, Буянов показывал основные ориентиры, указывая на одноимённую с ущельем реку, и пояснял где сейчас позиции духов.
— Насколько я знаю, здесь где-то Ахмад Шах Масуд обитает? — спросил я про известного командира афганских моджахедов.
— Верно. Вроде как с ним пока перемирие заключено на год. Так что пока летаем, но не расслабляемся.
Высотомер показывает 4500, но если пересчитать на стандартное
— Удаление 100. Давай назад, Сергей, — сказал Буянов, и я медленно, не упуская возможности полюбоваться красотами, развернулся на обратный курс.
А вот теперь Панджшер разделяется на две части. В одной из них в долине Суруби стоит гидроэлектростанция ГЭС — важнейший стратегический объект Афганистана.
Вот справа видны дороги, ведущие на север к знаменитому перевалу Саланг. Сколько здесь будет ещё боёв за контроль над этой транспортной артерией?!
На юг ведёт небольшой хребет, упирающийся в столицу — Кабул. Он тоже не живёт мирной жизнью и постоянно сотрясается волнениями.
— Внимательнее за вершинами. На некоторые забираются духи и вполне могут стрелять по нам…
При этих словах в наушниках заработала сирена, а слева на вершине появилось облако. Вот она и ракета!
— Маневр! — крикнул Буянов, сам хватаясь за ручку управления самолётом, но я не выпускал её из рук, резко уйдя вниз.
Тело вдавило в кресло, но потом снова повисло на ремнях. Обороты постоянно переставляю, а автомат АСО-2В работает на отстрел ложных целей постоянно.
Почувствовал, как ракета прошла рядом, а спутный след был где-то надо мной.
— Вторая слева!
И снова вниз, вправо, влево, отстреливаю «асошки», но пока тщетно. Сигнализация не снимается. Сирена всё ещё бьёт по ушам, сам в холодном поту, а вокруг одни только скалы.
Взрыв где-то сзади. Самолёт тряхнуло, и я бросил взгляд на приборы. Смотрю влево и вправо — пожара нет. Консоли крыла в порядке. Только сейчас понимаю, что всё это время крутил «бочки» и перевороты на запредельных режимах. Тело просто не успевало ощущать перегрузку, а вот сердце слегка ускорилось в своём биении.
Пока выжидали очередного воздействия, не проронили ни единого слова. Все мышцы напряжены, а глаза сфокусировались на обзоре пространства
— Окаб, 101й в квадрате 45–16, было воздействие двумя ракетами. Борт порядок, иду на точку.
— 101й, понял, выполняйте на обратный.
До момента посадки больше не разговаривали, пытаясь как можно тщательнее осматриваться вокруг. Похоже, не сегодня мне суждено «выйти из кабинета».
Заговорили с Буяновым только после того, как вылезли из кабины и направились стартовый домик. Вначале я внимательно осмотрел на Гавриловича, который выглядел невозмутимо. У меня, кажется, волосы в неприличных местах поседели, а он ничего. Как я понял, даже не вспотел.
— Сам понимаешь, что нам сегодня повезло. Да и стреляли рукозадые. Иначе, уже бы пробирались мы с тобой через отряды духов обратно в Баграм, — сказал Иван Гаврилович, закуривая папиросу. — Что скажешь? Работали чем?
— Ред Ай, скорее всего. Там всё просто — тепловой след есть,
ракету по нему пустил и всё. А вот если бы Блоупайп, там и в поле зрения нужно постоянно цель держать, и вообще его ракета невосприимчива к «ловушкам», — размышлял я.— Понятно. Ну, можно и согласиться с тобой, — сказал Буянов.
— Блоупайп неудобен в эксплуатации. Это не оружие партизан. Им нужно проще и сильнее. Вот если к ним «Стингеры» попадут, будет сложнее.
Мы ещё немного обсудили с Гавриловичем инцидент и разошлись у самого стартового домика. Он отправился к Томину с докладом по инциденту.
Вечером не получилось проводить наших предшественников, поскольку собрали нас на постановку на завтрашний день.
Мне с Валерой и Менделю с Барсовым досталось дежурить в звене. Не представляю себе, как будем делить один домик с этим белобрысым. Он уже со мной в модуле не разговаривает, хотя постоянно сталкиваемся носами.
Звено в Баграме расположено у самой дальней стоянки от самолетов нашего полка. Сама техника стоят в обвалованиях. С этих земляных построек уже можно рассмотреть в дали ближний и дальний привода. А также примеряться к орудиям, прикрывающим нас. Это как раз тот самый ДШК 12,7 мм.
Я проверил самолёт, и особенно уделил внимание боевой зарядке. По две Р-60 и Р-13М, а ещё и ПТБ. Уже я с такой нагрузкой летал.
В комнате, когда я вошёл, шло обсуждение, как работают ПЗРК и можно ли сманеврировать.
— Тут нужно знать, как работают эти системы, — сказал Валера, отвечая на вопрос об алгоритме противодействия ПВО.
Пока я собирался налить воды в чайник, прозвучала команда паре Менделя в воздух.
— Есть, принял, — сказал Мендель, отвечая на телефонный звонок.
Он забирал с собой Марика, который в очередной раз бросил на меня гневный взгляд, и направился к выходу.
— Идём на юг, Валера. Наверняка, Ирану чего-то не понравилось, — сказал Паша и выскочил за дверь.
Сидим пять минут. И вроде ничего, да только какие-то перебежки снаружи. Я даже чай не успел себе налить, как команду «воздух» подали и нам. Бежим со всех ног, поправляя обмундирования, начинаем процедуру запуска.
— У меня всё штатно. Готов рулить? — запросил меня Валера, и я показал ему большой палец вверх.
Быстро заняли исполнительный. Нам предлагают взлёт выполнить по одному и в воздухе уже собраться. Вот Гаврюк уже разгоняется. Поднял носовое колесо и…
Прилетело несколько мин в КТА.
Самолёт Валеры развернуло несколько раз, и он остался в районе центра полосы. Вот прям рядом! И оставили мне полосы всего 1100 метров.
— Окаб, 108му, стойка шасси деформировалась. Сам в порядке. Надо кого-то пускать уже. Время идёт.
— Понял вас, — согласился с ним руководитель полётами. — 109й, надо взлетать. Зону барражирования определим сейчас.
— 109й, понял.
И как взлетать с такой короткой полосой? Всего 1100 метров
— 109й, я Окаб, КП даёт указания взлетать.
Всё понимаю, но как?! Можно разбиться об самолёт товарища.
— 109й, я Окаб, ваше решение?
Я всё ещё молчал, но что тут можно думать, когда не получится взлететь. Только зря потрачу свою жизнь. И не факт, что снова воскресну.